Прозвенел звонок с урока, и учительница повела детей в гардероб. Яся всё сидела, не в силах пошевелиться, а Мельник и Левка ползали под партами и пытались найти иголку, которая вовсю странствовала по ее телу.
– Ну что вы там ищете! – не выдержала наконец Яся.
Левка вылез, отряхиваясь.
– Как что. Иголку, – пробасил он.
– Ты же видел, сам видел, куда она делась.
– Но так же не бывает!
– Но ты же видел. И Мельник видел. Да? Скажи?
Мишка посопел, подтянул штаны, взъерошил волосы. И промолчал.
– Скажешь, я сумасшедшая, да? Иголку же вы так и не нашли. Просто поверить не хотите в то, что видели.
Яся взяла рюкзак и направилась к выходу, Левка пошел за ней, а Мишка остался в классе. Наскоро переобувшись (никаких змей в вестибюле и на крыльце), брат и сестра нога за ногу побрели домой.
– Нам надо срочно сообщить маме, – сказал Лев.
– О чем? Рассказать ей, что стальная иголка выгнулась, превратилась в змейку и заползла мне в открытую ранку? – Яся постучала себя кулаком по черепу.
– Мы можем сказать, что иголка воткнулась и ушла целиком. Или, может, сразу к врачу пойдем?
Она покачала головой. Происходило то, чего не могло быть, поэтому традиционная медицина и даже мама тут ничем не помогут. Иголка вела себя так только потому, что перед ней на Ясю нападали змеи и серый волк. Всё это явно звенья одной цепи. Но какой?
– Я бы хотела, конечно, понимать, в чем тут дело, – сказала она задумчиво. – Но врач нам совершенно точно не нужен.
– Ну я тоже так думаю, – неожиданно согласился брат.
И тут она в него вцепилась.
До этого ей не приходило в голову, что Левка может быть в курсе. Обычный третьеклассник, да еще зануда, каких поискать. Но сейчас…
– Слушай. Ты ведь что-то знаешь, да? Ничему не удивляешься, только бросаешь на меня странные такие взгляды. На все мои вопросы находишь ответ, пусть увиливаешь, но не удивляешься. Что ты знаешь?
Он попытался и теперь дать задний ход:
– С чего ты взяла? Как я могу понимать что-то в этих твоих…
– Знаешь, знаешь! – Яся затопала ногами. – Сколько можно! Никто мне ничего не объясняет! Никто ничего не рассказывает! Ладно бы взрослые, но и ты туда же! Скажи! Скажи!
– Да ничего я не знаю!
– Знаешь! Знаешь! Скажи!
Из ее глаз вдруг брызнули слезы, в точности как у клоуна, которого они как-то видели по телевизору. Там это было смешно. Левка тогда предположил, что у клоуна где-то за ушами закреплены узкие трубочки, из которых и вылетает вода. Но у Яськи слезы были настоящие.
– Я никогда не видел, чтобы ты плакала.
– Сдурел, что ли? За столько лет никогда?
Он отвернулся. Она где-то читала, что мужчины не выносят женских слез. Но ведь Лев еще совсем не мужчина.
– Расскажи!
– Да отцепись!
– Не отцеплюсь нипочем. Расскажи.
– Ты еще сильнее плакать будешь! – выкрикнул Левка.
Какая-то часть у нее внутри отстраненно удивилась. Какая-то – возликовала: значит, ему точно есть что сказать. Яся, впавшая в истерику, схватила Левку за плечи и стала трясти.
– Рассказывай немедленно!
Он кивнул и немного помолчал, собираясь с силами.
– Приготовься, – предупредил он. – Если ты еще будешь меня хватать или рыдать, я…
– Не буду.
Яся сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Насколько она помнила, истерика с ней случилась впервые в жизни. Впрочем… что она помнила о своей жизни?
– Твоя настоящая мама умерла.
Яся пригнулась, как от удара. Что чувствует ребенок, когда слышит такие слова? Левка не знал и даже представлять себе не хотел, боялся.
– Твои провалы в памяти, – торопливо продолжал он, – они потому, что ты ничего оттуда сейчас не помнишь.
– Откуда оттуда?
– Из жизни с мамой и папой.
– Мой папа тоже умер?
Левка кивнул. Тут он знал, о чем говорил, он тоже потерял отца. Правда, всё, что он пока поведал Ясе, было еще не самым страшным. Его собственная мама строго-настрого запрещала ему говорить об этом с девчонкой, но сейчас он решил, что будет только справедливо, если она узнает. Это же ее жизнь, в конце концов.
– Когда? – спросила Яся.
Это был очень трудный вопрос. Это была очень трудная история. И, конечно, Левка знал не всё. Он предпочел ответить по-своему.
– Ты появилась в нашем доме, когда тебе было примерно три годика.
– Откуда?
Она быстро шла вперед, будто бы невозмутимо, старалась держать свое обещание. Левка с трудом за ней поспевал.
– Тебя принес один человек. Не человек. – Он закатил глаза. – Ясь, ты слушай сейчас лучше спокойно. Ты не настоящая девочка. Он принес тебя в первый раз, когда тебе было около трех лет, а мне уже было почти семь.
– Ты дурак? Мы с тобой в один класс ходим.
– Сейчас вообще ничего не буду рассказывать! – оскорбился он.
– Ладно. Я слушаю.
– Вот и слушай. Сама ничего не знаешь, а сама не веришь. Сначала послушай, а потом будешь верить или нет.
Он попыхтел еще себе под нос, пиная камешек, а потом оттаял.
– Вот. Тебе было около трех лет. Тебе было пора начинать ходить в детский сад. Так он сказал.
– Кто «он»? Это был не мой папа?
– Нет. Не перебивай. Ужас какой-то с тобой разговаривать вообще.
Яся фыркнула.
– Это был не твой папа. Это был один мамин знакомый.
– Ты сказал, что он не человек. Он кто? Кот?
– Яська!
– Ладно. Просто нервничаю.
– Еще бы. Это был человек с виду. С виду мужчина. На самом деле нет. Когда мне было шесть лет, мы с мамой очень сильно болели. Примерно тогда они и познакомились. Он русский… как будто русский, но мама его называет Питером. Он так сказал его называть. Я не знаю, кто он. Короче. Он тебя принес. Ты была мелкая и рыжая. Питер сказал, кто твоя мама. Она училась в одном классе с моей мамой, и, в общем, они были какие-то дальние родственницы. Поэтому он притащил тебя к нам, потому что сам он не мог водить тебя в садик.
– Ему не давали опеку?
– Ему… его не видит никто, кроме нас. Ну, может, еще кто-то видит, а в садике нет. Ему нужна была для тебя фальшивая мама.
– Фальшивая! – вскрикнула Яся.
Да уж, не так легко, наверное, узнавать, что у тебя всё в жизни ненастоящее. Но что поделаешь, Левка уж тут точно был ни при чем.
– И чего ты говоришь, я пошла в садик, а ты в школу? А потом как так вышло…
– А потом ты росла не по дням, а по часам.
Он сглотнул.
– Как в сказке, да. И маме пришлось переводить тебя из садика в садик, чтобы никто ничего не замечал. И недавно ты меня догнала.
– Обалдеть.
Она, похоже, ему не вполне поверила. Зря: он старался, как мог.
– Ладно. Предположим. Поэтому у меня и провалы в памяти. От переживаний. Да?
Левка тяжело вздохнул. Он до сих пор не сказал ей самого страшного.
– Ясь. Ты не жила с нами всё это время. Ты ходила в садик, мама тебя забирала и отдавала обратно Питеру каждый день.
– Я с ним живу? Я даже его не помню!
– Ты живешь со своими мамой и папой. Жила до недавнего времени.
Яся резко остановилась и бросила ранец.
– Ты врешь! Я в могиле, по-твоему, живу?
Левка покачал головой.
– Они живут не в могиле. Они живут… в общем, где-то не в нашем мире. Питер тебя таскает туда-сюда. А ты с ними в выходные, на каникулах, вечером и ночью. Обычно. Когда не с нами.
– Ну врешь же, – беспомощно сказала Яся. – Я с вами ночью. У меня есть кровать. Диван. Я сегодня на нем спала. И вчера. Ну чего ты врешь всё!
Вот теперь Левка дошел до самого серьезного.
– Просто в последнее время все изменилось. Питер уже месяц не появляется. И мы не знаем, куда он делся и как там твои родители.
Яська подумала-подумала, да и села прямо на землю.
– Ужас, – проговорила она. – Ужас. А теперь змеи.
– И волк.
– И иголка.
– Да.
Они оба помолчали. Видно, Левка рассказал уже всё, что знал. Яся же была настолько пришиблена всем услышанным, что у нее голова шла кругом.
Впрочем… если подумать, как раз сейчас в голове многое становилось на свои места. Вышивать ее учила именно та, другая мама. Если она зажмурится как следует и посидит так чуток, может быть, она сможет даже представить себе ее лицо. Папа сделал ей домик на дереве. Левкин папа умер довольно давно, когда сам Левка был слишком маленьким для таких игр, и потому домик стерся из ее памяти. Надо разобраться, что там у нее с памятью, на самом деле.
– Когда я жила у вас раньше, я тоже была вся такая беспамятная ку-ку? – уточнила она.
– Нет, ты всё прекрасно знала про оба мира.
– И что я рассказывала?
– Да ничего ты не рассказывала! – в сердцах воскликнул Левка. – Ты была мелкая! И вредная! И тебе запрещали! Наверное.
– Ну да, логично. Если мои мама и папа умерли и там живут, как мы можем живым рассказывать о том, что там творится.
Она почесала переносицу. Всё так ужасно запуталось.
– Может, это мои родители меня пытаются вернуть? Раз они тут пропали… они же не могли пропасть, родители не пропадают. И умереть не могли, раз они уже умерли. Значит, связь прервалась. И теперь они меня ищут. Да?
– Ну это тогда какая-то слишком уж ненормальная идея – иголку в тебя запихивать, чтоб ты тоже умерла, – с сомнением отозвался брат. – Ты ж, если умрешь, больше сюда не заявишься. Ты не мертвая, ты просто ненастоящая, понимаешь?
Яська потрясла головой.
– Как это «ненастоящая»?
– Невсамделишная. Настоящие дети растут в нормальном темпе. Как я. А не как ты. И туда-сюда между мирами не мотаются. Вставай, домой пошли.
Она привычно послушалась, подцепила ранец, закинула за спину и побрела вперед. Теперь она знала намного больше – и все равно ничего не понимала. Как быть-то?
– Сейчас маме все расскажем, – решил Левка. – Вот как хочет, пусть выслушает. Взрослая она или кто? Должна помочь разобраться.
Они завернули за угол соседнего здания, отсюда уже был виден их дом.
Обычно.
Сейчас его не было.
Вместо многоквартирного многоэтажного здания зияла пустота.
Нет, конечно, не яма – какая-то полянка, что ли, с деревьями.
Левка увидел первым. Замер. Квакнул. Уронил портфель.
– Ой! А куда дом делся?
– Мама! – выдавил Лев.
– Мама-то, наверное, на работу уже ушла. А все остальные где теперь жить будут? Это ж не пожар был, не взрыв, видишь, вон березки…
Левка не слушал. Он ринулся вперед, забыв про ранец, потрогал и траву, и деревья, подергал за ветки, даже оборвал одну, проверяя, не мираж ли перед ними. Яся деловито следовала за ним. Наконец он повернулся к ней.
– Дом где?
– Я откуда знаю? Я с тобой всю дорогу была.
– Кто знать будет? Кого спросить? Кто знать будет, если не ты?
Яся помотала головой и попятилась.
– Лёв, ну ты чего? Ты мне сам сейчас все объяснял, я вообще не въезжаю, что вокруг меня происходит.
– Не вокруг тебя, а из-за тебя! Это ты во всем виновата! Где это слыхано, чтобы у людей разом дом пропал! Куда провалился? Кто знать будет? Где маму искать?
– А ты позвони ей, – предложила Яся и протянула ему рюкзак. Она старалась говорить ровно, хотя у нее тоже помимо ее воли задрожали руки.
Левка ухватился за ранец, как утопающий за спасательный круг. Раскидал тетрадки и учебники, добираясь до телефона, нажал на кнопку быстрого вызова, торопясь соединиться с мамой – но безуспешно. «Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети. Попробуйте позвонить позднее».
– Не отвечает.
Он швырнул телефон обратно в ранец.
– Лёв…
– Это всё из-за тебя! Молчи уже! Молчи! Какого фига этот Питер тебя к нам притащил, не мог к кому-нибудь другому принести? Зачем на нас это свалилось? Горе рыжее! Где мы жить теперь будем? Где мне маму искать?
– Лёв…
– Это не твоя мама! Не твоя! Не твоя! Это моя мама! Тебя нам подкинули! Я не знаю, почему она согласилась! Я домой хочу! Я к маме хочу! Пусть тебя твои родители забирают, а мы с мамой будем жить, как раньше жили, хорошо жили. Я в школу пойду, а потом снова домой пойду и приду! И приду! И дома буду! А ты тут сиди, это из-за тебя всё, если бы не ты, я бы домой попал!
Он схватил свой ранец и, не оборачиваясь, побежал прочь.
А невсамделишная Яся осталась на ненастоящей новорожденной полянке с березками совсем одна.
Самое ужасное – что Яся совсем не представляла, что теперь делать. В том, что наговорил ей Левка, была своя правда. Вполне возможно, что он действительно придет домой, и дом будет стоять на месте, как обычно, и мама будет вечером ждать его дома. Скорее всего, он расскажет ей, как расстался с Яськой, которая в одиночку ушла в темный лес…
Темным лесом это назвать было трудно. На майском солнце белые стволы молодых деревьев блестели ярко, ослепительно. Трава лезла из земли, радуясь теплу, совсем свежая, светло-зеленая. И никак не получалось уяснить, что она, Яся, невсамделишная, и родители ее живут не здесь… да и вообще, собственно, не живут.
Она пригорюнилась и стала вспоминать. Под чудесными березками дело пошло. Папа сделал для нее домик на дереве, это уже приходило ей в голову раньше. Сейчас она представила себя в этом домике. Там у нее было полно настоящей посуды, было одеялко, даже подушка. Яся там рисовала и прятала свой альбом, чтобы никто не подглядывал. Это было ее тайное место – хотя, конечно, мама и папа о нем знали, но никогда не вторгались. Мама вышивала для нее рубашки и плела куколок. Пела ей всякие песни, веселые и грустные, и, конечно, колыбельные перед сном. Как так вышло, что она забыла маму и папу?
О проекте
О подписке