– Спасибо, брат! – Тот приложил руку к груди в знак благодарности. – Будем сидеть тише воды, ниже травы, даю слово.

– Ладно, – пробормотал охранник и вручил хозяину документ. – Следующий!

Мужчина с собакой, получившей команду «Рядом!», быстро спустились по лестнице и, как и обещали, тихонько заняли место с самого края. Хозяин сел на скамью, пёс улёгся у него в ногах. Здесь их и заметила девушка с синей сумкой.

Она рада была бы остаться в женской комнате и там, в стороне от остальных, пересидеть ракетный обстрел вместе со своим питомцем. Но, увы, в убежище спускалось всё больше людей, так что и туалеты перестали быть тихим местом. Она успела напоить и погладить собаку, но не более. Пришлось снова застёгивать сумку (чуть-чуть не до конца, чтобы собаке было чем дышать) и идти в общий зал. Заметив парня с крупной немецкой овчаркой (практически случайно, могла ведь посмотреть в другую сторону!), она испытала чувство огромного облегчения, будто с плеч разом сняли тяжёлую ношу. Даже сумка внезапно сделалась лёгкой, а ведь правое плечо уже, казалось, отваливалось. Обойдя несколько тревожно переговаривающихся друг с другом пар, она подошла к незнакомцу и поставила сумку на скамью.

– Можно? – на всякий случай спросила она, прежде чем расположиться рядом.

Парень поднял на неё настороженный, как ей показалось, взгляд.

– Конечно, – тем не менее ответил он.

Девушка села, отчего-то виновато улыбнулась, расстегнула молнию и вытащила из спортивной сумки рыже-белого английского спаниеля.

Теперь парень тоже улыбнулся. Они обменялись понимающими взглядами.

– Как его зовут? – спросил парень, кивая на спаниеля.

– Её. Это девочка. Таффи. А ваш?

– Мальчик. Рам.

– Сколько ему?

– Пять лет.

– Моей три с половиной.

Парень кивнул, и какое-то время они сидели молча, глядя прямо перед собой и слушая новости, озвучиваемые товарищами по несчастью. Телефоны в убежище сигнал не ловили. А новости, к сожалению, имелись.

– Только что по «Решет бет»⁵ передали, – ни к кому конкретно не обращаясь, проговорила очень бледная женщина, едва спустившись по лестнице. Руку с ухоженными ногтями она приложила к груди, в не театральном, а вполне естественном жесте. – Вроде бы, по информации Моссада, как минимум две иранские ракеты оснащены ядерными боеголовками.

– Не может быть! – воскликнул кто-то.

Девочка лет шестнадцати, с глазами слегка навыкате, прислонилась к стене и с нескрываемым ужасом глядела на вновь пришедшую.

– Да бросьте панику разводить, – пробрюзжал сорокалетний мужчина. – Наверняка сказали, что ракеты могут нести ядерные боеголовки. Теоретически. А на практике никто к такому не прибегнет.

В его пренебрежительность, впрочем, окружающим не слишком верилось: зачем-то ведь он сам счёл нужным укрыться в подземном бункере?

Словом, каждый реагировал на новость по-своему.

– Жутко, да?

Девушка со спаниелем повернула голову к своему соседу. По её лицу скользнула вымученная улыбка.

– Не то слово, – процедил парень. – Дождались всё-таки. Не зря же они это оружие готовили. – Он тоже улыбнулся, стараясь смягчить резкость тона, предназначенную вовсе не соседке по скамье. – Кстати, я – Нир, – представился он.

Оба рассмеялись, на этот раз более искренне: собак-то первым делом представили, а друг про друга забыли.

– Таня.

С её произношением имя прозвучало скорее как «Танья».

– Это русское имя? – поинтересовался Нир.

– Да. Я родилась в Израиле, но у меня родители из России. Точнее, из Советского Союза. Приехали в алию 90-х.

– У меня отец был из Беларуси, – кивнул он. – А мама из Румынии. Ты говоришь по-русски?

– С очень сильным акцентом и кучей ошибок.

– Всё равно классно. Я совсем не говорю. Только понимаю некоторые слова. В основном ругательства.

Увы, долго отвлекаться на так называемый small talk им не удалось.

Людей по лестнице спускалось всё больше. Собственно, последние несколько минут они шли не прерывающимся потоком. Убежище, до сих пор казавшееся огромным и пустым, стало потихоньку заполняться. Встревоженные лица, топот шагов, обрывки разговоров, которые велись на повышенных тонах – не агрессия, скорее национальная особенность в сочетании с зашкаливающей тревогой. И почти все приносили кусочки новостей – противоречивых, пугающих, но оставляющих место для надежды. С телевидения, с радио, со вторых и третьих рук. Журналисты и политологи расходились во мнениях, правительственный канал, как водится, не синхронизировался с более либеральной прессой, а простые смертные, как обычно и бывает, прислушивались к тем, чьи утверждения наиболее соответствовали их собственным ощущениям и предпочтениям. Все соглашались в одном: такого, как сейчас, ещё не бывало.

По ступенькам спустились три ультраортодоксальные семьи: мужчины в чёрных шляпах и лапсердаках, женщины в париках под причёску «каре», в длинных, но не в пол, юбках, и дети мал мала меньше, от грудного младенца, мирно посапывающего у матери на руках, до девушки лет шестнадцати-семнадцати в тёмно-синей юбке и белой блузке – одежде, в которой она, вполне вероятно, ходила сегодня в школу. Следом шла молодая пара. В одежде мужчины ничто не отражало религиозности за исключением вязаной кипы, на левом плече висел рюкзак, какие обычно предназначаются для ношения лэптопов. На женщине была длинная юбка свободного покроя, зелёная с цветочным узором; распущенные волосы лишь частично прикрывала широкая лента, тоже зелёная, но более светлого оттенка. Следом по лестнице сбежали несколько арабов, чьи джинсы и футболки были перепачканы извёсткой. Они держались друг друга и всё больше молчали, поглядывая по сторонам с толикой настороженности.

Определённый ажиотаж, несомненно, произвело появление мэра. Йуваль Данон, ещё молодой по нынешним меркам мужчина интеллигентного вида, держал на руках свою трёхлетнюю дочь, что, впрочем, не мешало ему то и дело здороваться с замеченными в толпе знакомыми. Тем не менее, он старался продвигаться быстро. Следом шла его жена, пытаясь ни на секунду не потерять из виду более взрослых детей: старшую девочку и мальчика среднего школьного возраста. Чуть впереди вышагивала Диана Моше, заместительница мэра, в мирное время руководившая городской системой образования. Других заместителей пока было не видно, зато шествие замыкал невысокий, но крепкого телосложения молодой человек в костюме и с характерным наушником. Непривычным в образе охранника было то, что он нёс в правой руке небольшой чемодан, с какими обычно летают за границу. К боковой ручке даже была привязана яркая ленточка, призванная помочь пассажиру быстро опознать свой багаж.

Мэр и его «свита» быстро пересекли зал и исчезли за белой невзрачной дверью, на которую прежде никто не обращал внимания.

Белая дверь была в кабинете не единственной. Ещё одна располагалась напротив, и вела в подсобные помещения. Впрочем, Данона они сейчас не интересовали. Передав девочку жене, он бросился к компьютерам, спешно включая один за другим. Два рабочих стола служили, по сути, подставкой для четырёх экранов. По одному побежали цифры, на другом возникло чёрно-белое изображение с наружной камеры. Непривычный ракурс, удобный для общей оценки обстановки, но совершенно непригодный, если хочешь как следует разглядеть лица людей, выражение их глаз, мимику и жесты. Сейчас людей было много, они проходили через металлоискатель один за другим. Похоже, Бен, охранник, которого на экране видно не было, перестал проверять документы или как минимум делал это очень быстро. Всё правильно, сейчас основная опасность исходила не от искавших убежище горожан.

– Мама, мама!

Младшая дочь не переставала теребить брючину Литали, супруги мэра.

– Хочешь на ручки? Хорошо.

Смирившись с неизбежным, женщина взяла на руки совсем не такую лёгкую, как когда-то, девочку. И попыталась чуть-чуть её покачать, успокаивая.

– Мама, может такое быть, что я забыла свой ридер? – В голосе старшей дочки Йонит отчётливо звучали панические нотки. – Я его не нахожу. Если мы его забыли, я поеду обратно!

– Никуда ты не поедешь! – рявкнула Литаль. – Вот, дай Бог, всё благополучно закончится, пересидим этот обстрел, тогда пожалуйста. А пару часов можно и без книжки обойтись.

– Это если на пару часов, – огрызнулась дочь. – А если насовсем?

Литаль покосилась на мужа, но он был полностью поглощён компьютерными экранами. Пришлось прикрыть глаза и медленно выдохнуть, чтобы не потерять душевное равновесие окончательно. Но тут в "хор" вступил четырнадцатилетний сын, Дан.

– Почему Майнкрафт не открывается? Здесь что, сеть не ловит?

Он стал ходить из стороны в сторону, подняв руку с телефоном и постоянно проверяя изображение на экране.

– Представь себе, здесь нет интернета, – едко подтвердила старшая сестра. – Книжки надо читать.

– Не нужны мне твои книжки! Я такой дом отгрохал, я должен Амихаю показать.

Литаль попыталась посадить младшую на стул, но не тут-то было: та вцепилась в плечи матери так, будто от этого зависела вся её детская жизнь, и для большей убедительности на всякий случай ещё и расплакалась. О том, чтобы дать отдых рукам, пришлось забыть.

Литаль понимала, что по-хорошему ей следует бояться, но вместо этого испытывала эмоциональную опустошенность, следствие перманентной нехватки ресурсов, а заодно постепенно закипающую злость. На мужа, который ни капли ей не помогал, интересуясь, похоже, исключительно компьютерными экранами, на сына и старшую дочь, даже сейчас готовых загрызть друг друга, на младшую, не желающую предоставить матери хотя бы каплю личного пространства, и, сколь ни нелепо, лишь в последнюю очередь на иранское правительство, загнавшее их в эту идиотскую ситуацию. Скорей бы уже всё закончилось и можно было вернуться домой. Не так чтобы там станет спокойно, но по крайней мере привычно. Дома и стены помогают.

Между тем основное помещение бомбоубежища быстро наполнялось. Скамьи были почти полностью заняты, многие, особенно молодёжь, усаживались прямо на пол, скрещивая ноги по-турецки. Кто-то даже бренчал на прихваченной с собой гитаре. Иные сновали туда-сюда, обходя устроившихся на полу людей. Почти все то и дело хватались за телефоны, тем чаще, чем тревожнее были «приносимые» сверху сообщения. Но связь отсутствовала, и люди разочарованно опускали руки с бесполезными аппаратами. Кое-кто пытался решить проблему, поднявшись на уровень входа, туда, где подключиться к сети было вполне реально. Однако в последнее время им приходилось бороться с людским потоком, спускавшимся вниз, и желающие подключиться к интернету были вынуждены сдаться и возвратиться вместе с толпой, так и не успев добраться даже до первой лестничной площадки.

Худенькая девушка пред-армейского возраста в джинсах с модными дырками на коленях и чёрной футболке с надписью “Brooklyn” передвигалась между сидевшими на полу людьми, растерянно глядя по сторонам. В руке она сжимала бесполезный телефон.

– Милая, тебе нужна помощь? – спросила женщина лет пятидесяти.

Та инстинктивно покачала головой, но объяснила:

– Мне мама сказала идти сюда, и что они с папой тоже скоро приедут. Я их нигде не вижу.

– Не волнуйся. – Бодрый голос женщины сопровождался сочувственным взглядом. – Здесь такой бедлам, трудно кого-то найти. И потом, может быть, они ещё не успели прийти и вот-вот спустятся. Хочешь, вместе поищем?

Таня перевела взгляд на лестницу, одновременно гладя беспокойную собаку. Раздававшаяся сверху какофония показалась особенно громкой. Женщина с яркой копной вьющихся рыжих волос остановилась на третьей снизу ступеньке и, подняв руку с телефоном словно в подтверждение своих слов, воскликнула:

– Ядерный прилёт по Тель-Авиву!

Воцарилось непродолжительное молчание, затем все заговорили одновременно.

– Не может быть!

– Да хранит нас Господь!

– Это достаточно далеко отсюда?

И тут завыла сирена.

В убежище её было едва слышно, и то лишь благодаря открытой наверху двери. Зато тем, кто не успел ещё попасть внутрь, она закладывала уши, проникала внутрь организма, пронизывала каждую клеточку. Толпа с оглушительными воплями рванула ко входу, буквально смела тяжеленный металлоискатель, люди изо всех сил работали локтями, стараясь прорваться в островок безопасности, с детьми, с вещами, с животными, с пустыми руками. Охранник давно уже не пытался никого проверять, теперь он вместе с прочими и с немалым трудом пробрался внутрь, где по инструкции ему предстояло выполнить ещё одну задачу. Люди падали, раздирали в кровь ладони и колени, пытались подняться и бежать дальше, рискуя в противном случае быть раздавленными толпой, лишившейся разума и действовавшей сейчас, повинуясь исключительно одному инстинкту – инстинкту самосохранения.

К счастью, на лестницу попадали не сразу, для этого необходимо было сперва обогнуть лифт. Неизвестно, специально так было запланировано или по чистой случайности, но это без сомнения спасло жизни, поскольку иначе очень многие буквально покатились бы вниз по ступенькам. Некоторые поранились и сейчас, Нир вскочил как раз вовремя, чтобы успеть подхватить щуплого паренька в кипе, который оступился и чуть не полетел вниз головой. Нир предпочёл остаться рядом с лестницей и помогать остальным, хотя и рисковал быть сметённым толпой. Но два лестничных пролёта всё же притормаживали движение. Пёс поднял голову и следил за хозяином беспокойным взглядом, но с места не двигался и оставался в лежачем положении, следуя полученной команде.

А в это время Йуваль Данон, да и все прочие, находившиеся с ним в одной комнате, взволнованно приникли к экрану. Они видели рвущихся в убежище горожан, молились о том, чтобы все успели, и знали – не успеют. Слишком много людей было снаружи, а сирена была жестока и безучастна, равно как и другой экран, отсчитывавший ровно девяносто секунд. Мэр с нарастающим напряжением следил за обратным отсчётом. 59:02, 59:01, 59:00, 58:59… Доли секунд стремительно сменялись, а на соседнем экране люди продолжали с боем прорываться в убежище. Данон увидел знакомого патрульного, пытавшегося навести хоть какой-то порядок. Вместе со своим напарником, мэру незнакомым, они помогали пожилым и матерям с детьми на руках благополучно добраться до входа.

16:02, 16:01, 16:00, 15:59… Йуваль знал, что он должен делать, когда останется пятнадцать секунд. В такое развитие событий никто до конца не верил, но инструкции были прописаны и отскакивали у него от зубов. 15:10, 15:09, 15:08… Много людей по-прежнему снаружи, слишком много людей…15:01, 15:00, 14:59…

Вопреки всем правилам, мэр выждал одну лишнюю секунду – и нажал кнопку на сенсорном экране. Автоматическая дверь стала быстро закрываться. В комнате не было слышно, как кричали люди наверху, делая последний отчаянный рывок: с наружной камеры транслировалось изображение, но не звук. Женщина, последней проскочившая в зазор прежде, чем окончательно задвинулась неумолимая дверь, упала на пол и расплакалась. Следуя инструкции, охранник спешно закрывал вторую дверь, тяжёлую, железную. Пара человек помогли, навалились изо всех сил, и когда дверь окончательно захлопнулась, охранник опустил два рычага и резко крутанул напоминающий руль замок, окончательно и бесповоротно отсекая убежище от внешнего мира. А камера всё ещё транслировала оставшихся снаружи людей, включая знакомого мэру полицейского. Надеялся ли тот всё-таки попасть внутрь, или заранее принял решение не пытаться?..

А затем раздался БУМ. Звук падающей ракеты всегда называли именно так – БУМ, хотя на иврите хватало подходящих случаю слов: «взрыв», «грохот», «удар», «прилёт». Но почему-то ни одно из них не отражало столь ёмко всей гаммы чувств, сопутствовавших этому звуку. Вот только сегодняшний БУМ было многократно сильнее, чем предыдущие. Даже в наглухо закрытом убежище его было слышно. Даже здесь люди ощутили, как дрогнула земля. В кабинете мэра скатилась на пол неаккуратно оставленная на краю стола ручка. Картинка, транслировавшаяся с камеры наблюдения, исчезла. Экран мигнул, изобразил напоследок невнятные серые полоски и отключился. Йуваль так и остался сидеть, не отрывая от него взгляда, словно от компьютера всё ещё был толк. Будто разбитая камера продолжала снимать ждущих своей очереди людей – нетерпеливых, сердитых, озабоченных…живых. Мэр лишь на несколько секунд, через силу, отвёл глаза, чтобы нажать две клавиши и отдать голосовую команду:

– Включить генераторы Два, Четыре и Семь.

И возвратился к просмотру несуществующего видео.

Сирена оборвалась, и в наступившей тишине люди затаили дыхание, ожидая возможного продолжения. БУМ не должен был никого удивить. Но он был слишком громким, учитывая, как глубоко они забрались, к тому же пол под ногами дрогнул, и Тане на мгновение показалось, что всё вокруг вот-вот обвалится, как карточный домик. А потом, будто оправдывая её ожидания, в убежище погас свет.