Света пошла быстрее. Надо спешить! Вдруг сзади кто-то стал подсвистывать, чьи-то шаги… Оглянулась – двое парней, пересмеиваясь, идут почти вплотную за Светкой: нарочно, балуясь, чуть не наступая ей на пятки. Света – быстрее, и они быстрее; она – тише, и они потише… «Ну вы! Осторожнее там!» – так осадила бы их Юлька; и Света чуть было не крикнула им по-Юлькиному. Но сама лишь чуть улыбнулась, досадливо пожала плечиком. Мельком заметила: парнишки-то совсем зеленые, бог с ними! Из соседнего профтехучилища, наверное…

– Девушка, а опаздывать на работу не того… Ай-яй-яй, слышь, девушка!.. Не хорошо-о…

Голос шутника звучал малость неуверенно. .:.

«Цыц, сорняк», – чуть не срезала его по-Юлькиному Света, но сказала мягко:

– А сами-то?

– А нам можно! – оба обрадованно и дружно заржали.

– Какие остроумные, – сказала Света. – Психи.

И припустилась бегом. Времени оставалось в обрез.

Вот и министерство наконец-то… Четверть десятого, не успела все-таки… Теперь лишь бы проскочить мимо поста общественного контроля…

У самого подъезда опять раздалось за спиной:

– Девушка, а можно с вами познакомиться?

«Вот увязался», – Света оглянулась наскоро: паренек был один, товарищ уже отстал. «Нашел время, ну и дурак!.. Только бы на контроль не нарваться!» Дернула дверь на себя, вбежала, нащупывая в кармане пропуск

– Ваш пропуск, девушка?

«Вот черт, влипла! Может, назад, пока не поздно?.. Да ладно…»

– Молодой человек! Стойте, стойте, вы куда?

– Да он не наш, – голос старухи вахтерши. Взмахнув вязаньем, она выскочила из-за конторки.

На пол, звякнув, упала спица.

– Эй, постой! Ты куда, парень?

Тот рванул мимо нее.

Пользуясь суматохой, Света проскочила к лифту. На всякий случай не стала у него задерживаться, махнула сразу на второй этаж. Там, переведя дух, спокойно подождала лифта.

Когда лифт подошел, в кабине уже торчал тот самый паренек. Ничуть не смущаясь, он ухмылялся. Был, видимо, доволен.

– Ага, заяц?

– А чего?.. Вы на восьмом, значит, работаете?

– Это неважно! Прошмыгнул и рад?

Света старалась быть строгой. Как-никак она старше этого мальчишки, ему на вид лет семнадцать…

– Устроил гонку.

– Кто кого… – согласился парень. – Бег с препятствиями… Спорт!

– Ну вот что, спортсмен. Приехали!

Лифт остановился. Света вышла. За ней выбрался, нескладно затоптался на коридорном коврике и парень.

– Я к себе на работу, а ты мигом вниз – и давай отсюда!

Отчеканила, и сама пожалела, что так резко. И, стараясь смягчить, добавила:

– Давай спеши, у тебя занятия…

– А меня зовут Слава, – заулыбался тот еще шире, протянул Светке ладонь.

– Очень приятно!

Света повернулась, пошла по коридору. Парень затопал следом, потом все же отстал.

– А я опоздал уже… Чего, думаю.

– Давай, давай на занятия, Слава! – уже около двери бросила Света.

– Ну, я пошел… значит… – издали оповестил Слава. – Зайду еще.

Дверь, распахнувшись навстречу, чуть не шибанула Светку в лоб. Выскочила, прыская в кулак, Юлька… Увидела Светку, даже заметила – рысьим оком – удаляющегося нескладного паренька и привычно затараторила:

– Как, проскочила?.. Ну, смело влетай, птичка. Сегодня все опоздали. А бугор-с в яме-с.

«Бугор в яме» – на дикарском министерском жаргоне это—«шеф в кабинете». Работа идет. В общем, бояться нечего.

Они задержались у двери, поболтали чуть.

– А это что за Матросов? – тарахтела Юлька, ткнув вслед пареньку. Тот свернул на лестницу и уже топал вниз. – «Ну, я пошел», говорит, как в фильме… Тоже боец! Герой!.. Штурмом брал неприступный дот! Ха-ха-ха! – залилась Юлька смехом. – Ну, Светка! Ну ты даешь!

– Тсс! Юлька! – засмеялась и Света. – Какой я тебе дот? Да еще неприступный… Так просто, поклонник.

– Ой, не могу! – закатывалась Юлька. – Поклонник с утра пораньше. Ой, девочки, держите меня!.. К – – К Светке, с утра… пете… петеуш… петеушник в ватнике… поклонни-ик…

Смешливая Юлька прямо корчилась от хохота. Даже Светке стало смешно, хоть и понимала, что ничего смешного тут нет.

Шеф, Василий Ефимович, вместе с Виктором вышли из кабинета и очутились против хохочущих девушек.

– В чем дело? – удивился шеф. – Я что-то расслышал – какой-то «петушок»…

Он строго посмотрел на всех. Шеф иной раз умел, особенно с утра, чтоб нагнать «рабочего духу», смотреть строго.

– Какие такие петушки?!

– Петеушник, Василий Ефимович, – не реагируя на строгость шефа, еще пуще закатилась Юлька. – Петеушник, а не «петушок»! В атаку пошел… Как Матросов… – хохотала она. – Это Светкин поклонник.

– А, поклонник, – ответил шеф. И добавил уже деловито: —Раз поклонник, дело другое! Пошли, Векшин.

И они проследовали мимо, продолжая деловой разговор.

Весь этот день Светке было втайне неловко за «поклонника». Что подумает Виктор, в самом-то деле? Проклятая Юлька!

Света переобулась: сапожки поставила в узкий стенной шкаф, надела туфли. Села за стол и, придвинув пачку новых телеграмм и сообщений, приступила к разборке…

Вернулся Виктор. Прошел в особую часть помещения – вроде смежной комнаты, только без двери – к своему обширному столу, где «ошуюю и одесную» стояли «аппаратцы» и новые, уже совсем непонятные для Светы, аппараты и приборы… Полностью уйдя в работу, сидя к нему спиной, все равно она каждый миг его видела, чувствовала, понимала каждое движение: что он делает, с кем, о чем говорит по телефону. Вот он – видела она спиной, собой, особым чувством, – в черном свитере, туго облегающем плотноватое, но стройное тело, высокий, светловолосый, с прической волнистой, даже слишком уж ухоженно-волнистой, с белесыми, пушистыми и длинными ресницами под темными, в соболью ниточку, бровями – такой уж от природы, красивый какой-то севернорусской, и скорее даже не русской, а литовской, что ли, красотой, тридцатилетний, холостой (Зинаидино: «жа-а-них», «такого ожени попробуй»), берегущий себя мужчина, может быть, склонный в будущем к полноте и уж, без сомнения, склонный к спокойной жизни… Вот он, умеющий быть с ней, Светой, в их вечерние послекиношные часы до удивления мягким и добрым, вдумчиво-ласковым, по-братски сердечным и милым… Но… только ли с ней? И были – да нет, конечно же, были, – много ли было у него таких увлечений до нее?.. А о том, что у нее – до него – не было никого, что он – ее первый, Виктор знает. Он-то в этом не сомневается.

В черном, глухом, до лица, свитере он движется от телефона к своим «аппаратцам» легко и уверенно, с бесшумной повадкой ленивого барса. Крупный, слегка упитанный барс в черной шкуре. У них в Узбекистане, говорят, водились в горах снежные барсы. Черных не было. Это первый в природе и в ее девчоночьей жизни черный барс. Барс, говорят, легко может съесть человека?

На спинке стула висит желтый в полоску пиджак черного барса. Шкура неубитого барса, говоря Юлькиным языком. Крохотуля Юлька сама скушает любого барса.

…Звонок телефонный.

– Да? Слушаю…

В трубке голос шефа. Он звонит из приемной замминистра. Нужны такие-то и такие-то бумаги. Нужно с кем-то срочно созвониться. Нужен – ну конечно же, это и так ясно! – Векшин.

– Тебя, Виктор. К шефу…

– Угу.

А сам не двигается, продолжает что-то высчитывать.

– Виктор… – укоризненно.

– Подождет!.. Не мешай.

Что-то новое, холодноватое в его голосе. Сердится на нее или просто занят, заработался? Но она-то при чем? Почему с ней – так нелюбезно?..

Снова звонок.

– Ну как там Векшин?

– Ушел, – ответила Света.

Виктор шумно отодвинул стул. Бросил, не глядя:

– Не могу же я… с пустыми руками.

И вышел.

Вот и все «спасибо за внимание»… А она-то еще завтрак ему притащила из дому… Впрочем, что же? Человек заработался. Вот вернется от шефа, надо его покормить…

– Кури! – сказал шеф, протянул раскрытый портсигар Виктору. Сам он только что ткнул в пепельницу окурок и тут же достал новую сигаретину…

Виктор машинально взял сигарету, размял в пальцах, хотя не курил уже второй месяц. Он думал о своем… «Итак, дело там, в Газли, опять дрянь. Хуже всего – на спецстройке, в пустыне, теперь уже почти родном детище, за которое он в ответе, которое с самого начала он не просто «курирует» (дурацкое словечко!), а вынянчивает руками собственными!.. Там, на этом головном сооружении, опять нехватка с агрегатами, с кольцами, фланцами; поставщики чертовы все дело гробят! И нет на них ни управы, ни «рекламаций!..» Такие вот пироги, Виктор! – пожаловался он сам себе. Заказ наш не выполнен энским заводом, да и истринское предприятие в срок уже не даст оборудования, необходимого для газовщиков. Ерунда и с компрессорами… Того и гляди, выйдут из строя, еле тянут. Подстанция не справляется. Вот уже и скважины кое-где обводняются, а начнутся суховеи— беда будет! План не выполним, это ясно как день… Говорят, в этом году черный афганец дунет раньше обычного. А тогда… Песчаный шквал прервет все работы и по монтажу… Чего-то ждут, каких-то стихийных сдвигов… Да план – это не самое страшное. Перед министром, даже Госпланом еще можно отговориться, попросить отсрочку, ну, выговор вкатят… Перед стихией не отговоришься. К апрелю не успеем – пиши пропало. «Ах, Светка, Светка! – неожиданно подумал он. – Это же твои места, возле Газли!..» Та спецстройка, куда недавно ездил, находится как раз на полдороге между Газли и Светиным кишлаком…

– А! Я и забыл, что ты некурящий, – голос шефа дошел словно издалека. – Ты чего приуныл-то? Соображаешь чего-то, вижу…

– Да так. О компрессорах и все об этих поставщиках, запуталось все…

– Будем распутывать! – пообещал шеф авторитетно.

«Мог бы и не уточнять, и так ясно – работенки теперь хватит», – подумал Виктор… Они сидели в кабинете замминистра, после долгого и нудного, кропотливого докладыванья о ходе дел на южном участке. Зам вышел на минуту, кажется, в партком, оставил их одних. Виктор привычно знал: сейчас они пройдут к шефу в кабинет, шеф расскажет что-нибудь «из быта», может, пару анекдотов – в знак дружбы и особого к нему, Виктору, доверия – и под занавес навьючит его сложными делами по самую завязку. Тоже в знак особого доверия. Гордиться бы тебе этим, Виктор, а ты и впрямь приуныл…

Поднялись по лестнице к себе на восьмой. Шеф, как всегда, начал с пустяков…

– Садись! – двинул Виктору стул. – Еду вчера с совещания, ГАИ останавливает: «Ваши права…» А шофера я отпустил, кто-то у него заболел дома. Отвечаю: «Зачем? Разве я нарушил?» – «Нет, говорит, просто проверка… Посмотреть хочу»… Понимаешь?