Глава 6

Пробудился он ночью и в неясном свете очага обнаружил тоненькую девичью фигурку, закутанную в покрывало. Нежная прохладная рука легла на его разгорячённый лоб, и в тот момент мурза почувствовал, что сердце готово выскочить из груди. Она не казалась красавицей, эта девушка, склонившаяся над ним: личико круглое и гладкое, как у ребёнка, над верхней губой, изогнутой как лук, едва приметный пушок, глаза смущённо прикрыты опахалом ресниц.

– Кто ты? – еле слышно спросил он, подумав, каким невиданным колдовством старик-лекарь превратился в юную девушку.

– Я сестра мурзы Ямгурчея – Айбика.

– Прелестная бика, должно быть, я сплю. Как могли вы оказаться ночью у моей постели?

Она тихо засмеялась, словно прожурчал прохладный ручеёк и наполнил душу покоем и светлой радостью:

– Я упросила Капшай-агу, что посижу около вас. Мой брат не знает об этом, а если проведает, будет сердиться. Он всегда серчает, когда я провожу ночи возле больных. Мурза Ямгурчей говорит, – девушка выпятила губу, пытаясь подражать старшему брату, нахмурила брови и проговорила строго и сердито. – «Знатная по рождению девушка не должна посещать юрты простых кочевников»!

Юсуф улыбнулся, словно и правда услышал голос всегда серьёзного Ямгурчея.

– Но эти бедные люди считают, что я помогаю им преодолеть болезнь, – продолжала Айбика. – Поэтому я пришла к вам, Юсуф-мурза, хочу, чтобы вы побыстрей поправились.

– О, бика, так вы желаете, чтобы я скорей покинул ваш аил?

– Нет. – Девушка опустила внезапно зардевшееся от смущения лицо.

И он, взрослый мужчина, смутился вместе с ней. «Должно быть, сильно меня ударил кабан, – рассердившись, подумал Юсуф, – раз я принялся заигрывать с маленькой девчонкой!»

Кто-то зашевелился в тёмном углу, и мурза приподнялся на локте, вглядываясь. Странная фигура выплыла из темноты. То была женщина в необычном наряде из шкуры волка с нашитыми на пояс пучками трав и кожаными мешочками, полными душистых снадобий. Юсуф невольно вздрогнул, когда её смуглое лицо с горевшими как молния быстрыми глазами приблизилось к нему. А Айбика вдруг поднялась во весь свой небольшой рост, раскинула руки, словно крылья, скрыв лежавшего мужчину.

– Что тебе надо, провидица? – голос девушки зазвенел, и Юсуф расслышал в нём волнение и тщательно скрываемый страх.

Женщина протянула руку с длинными, загнутыми внутрь ногтями в сторону мурзы. «Словно когти птицы», – невольно подумал он.

– Беги, юная бика, беги от него. – Странный голос провидицы ещё больше напомнил клёкот большой птицы. – В нём твоя погибель!

– Неправда! – Айбика опустилась рядом с Юсуфом, ободряюще сжала его плечо. – Поди прочь, не хочу тебя слушать.

Провидица качнула головой, шагнула к выходу, но на пороге обернулась:

– Так услышь меня ты, благородный мурза, не погуби девушку, ведь ты станешь причиной её смерти.

Юсуф помнил суеверный ужас, который овладел им. Он был отважен в бою, первым на охоте и в состязаниях, но эта ведьма со скрипучим голосом словно явилась из бездны и указала путь его судьбы.

Женщина, появившаяся в улусе мурзы Ямгурчея неизвестно откуда, исчезла той же ночью, словно приходила только для того, чтобы сообщить чёрную весть. Её предсказание томило душу мурзы, и он спешил, желая, чтобы рана быстрей зажила, а стойбище Ямгурчея осталось в прошлом. Но как можно было оставить в прошлом заботливое создание, которое приходило каждую ночь к его изголовью? Он прикидывался, что спит, а сердце раздирали противоречивые чувства, порой непонятные и пугающие. Она являлась и днём вместе с братом, слушала их разговор, шутки и каждый раз смеялась так заразительно, что Юсуф принимался смеяться вместе с ней. Он невольно любовался блеском девичьих глаз и нежным овалом лица. Покидая гостеприимный улус Ямгурчея, Юсуф желал забыть юную девушку по имени Айбика, но чувства уже пустили свои корни, привязав мурзу к ней.

Эта девочка вошла в его жизнь свежим ветерком, рядом с ней он оживал, желал быть героем в её глазах. Юсуф не раз спрашивал себя, какими чарами окутал его этот ребёнок, каким чудом отогрелось ледяное сердце. Он стал часто бывать в аиле Ямгурчея, подружился с ним, но никому, даже самому себе не хотел признаваться, что манят его сюда лучистые глаза Айбики и её милое смеющееся личико. В семейной жизни он был дважды несчастлив и не хотел пытать судьбу в третий раз. К тому же слова странной провидицы пугали его. Вскоре мурза Юсуф запретил себе посещать улус друга, он стремился забыть о своей привязанности и ушёл с воинами в набег. Едва вернулся из похода, как его огорошила весть, что мурза Ямгурчей собрался выдать замуж младшую сестру, – и тогда по сердцу прошёлся огонь! Но он сказал себе: «Такова судьба! У Айбики один путь, у меня другой, всё позабыто, всё в прошлом».

Юсуф почти смирился, но утром нашёл девушку у своей юрты. Он не знал, когда Айбика прибыла и сколько времени просидела у полога, дрожа от холода. Она уткнулась в его плечо:

– Не гоните меня, мурза, я не уйду. Если не стану вашей женой – не буду ничьей.

Во взгляде её было столько горечи, печали и столько любви, что сердце мурзы дрогнуло. Только разум твердил: «Тебе никогда не быть счастливым. Зачем тебе эта девочка, к чему её жертва?» Холодный и непреклонный, он повёз её назад к брату. Весь путь она молчала, но едва завидела вьющиеся дымы над юртами родного стойбища, нещадно хлестнула коня:

– Прощайте, мурза!..

Беклярибек Юсуф улыбнулся этим давним воспоминаниям. Она, его Айбика, могла быть такой же горячей и непредсказуемой, как и их дочь. Не в силах справиться с собой, Юсуф в тот же день посватался, и мурза Ямгурчей встал перед трудным выбором: ему следовало отказать прежнему жениху или же своему другу. Счастье родной сестры перевесило, и Айбика стала женой мурзы Юсуфа.

Мир озаряется иным светом, когда в нём селится любовь. Они любили друг друга так, что не могли расстаться и на час. Эта хрупкая женщина обладала необыкновенной силой притягательности, к ней шли со всего стойбища с просьбами и жалобами, спешили поделиться радостью и попросить совета. Обладавшая даром облегчать страдания людей, Айбика никогда не отказывала родственникам больных и немощных навестить их. Её маленькая ладонь едва касалась чела страдальца, а боль уже отступала, и приходил успокоительный сон. В улусе мурзы Юсуфа она слыла доброй хранительницей, и люди поклонялись ей, как святой. Жизнь дарила счастливым супругам одни радости, но ничего не бывает бесконечным. Степь принялись беспокоить отряды кочевых уйсунов^[15], угонявшие скот с джайляу улусных беков, и ногайцы объединились, отправившись на воров. Айбика была в тягости, и мурза Юсуф, покидая жену, утешал её:

– Я вернусь к рождению нашего сына.

Она улыбнулась в ответ:

– А если будет дочь?

Он возвращался после удачного похода, но почуял недоброе, ещё не доехав до стойбища. То ли ветер, донёсший дым очагов, показался слишком горьким, то ли послышался далёкий плач. Неподалёку Юсуф заметил оборванного мальчишку, который собирал хворост, подослал к нему нукера – узнать новости. Тот возвращаться не торопился, расспрашивал долго, наклонялся к самому лицу оборвыша. Вернулся, понурив голову:

– Господин мой, беда большая, ваша жена…

Мурза не дослушал, вскрикнул дико, хлестнул коня и вскоре оказался у шатра Айбики. Он растолкал толпившихся людей, не видя перед собой лиц, не слыша, что ему говорили. Женщины у смертного ложа расступились, едва он вбежал. И вот она перед ним – желанная, та, к которой спешил, не щадя коней и людей. Белое равнодушное лицо, холодные руки, чёрные ресницы откинули тень на полщеки, под белым саваном слабо проступают очертания тела. Душа, прекрасная и нежная душа этой женщины уже покинула свою оболочку: перед ним было только тело, тронутое печатью смерти, но тело, которое он любил так же страстно, как и душу.

– Всемогущий Аллах, как ты мог допустить такое? – как безумный шептал он.

Юсуф сжимал безответную ладонь жены и не мог простить себя. Жалкий и ничтожный, как он посмел бороться с судьбой? Почему не ушёл от людей в голую степь, чтобы не заражать их чёрным дыханием своих неудач? Бессильный, мурза пал на колени, он молился и просил Аллаха только об одном: о быстрой смерти. «Видишь, Всемогущий, – взывал он, – видишь, перед тобой невинный ангел. Дыхание не касается губ, глаза не видят света живых. И я тому виной, я – причина её смерти! Как мне теперь жить, Всевышний?! Дай же мне смерти, пришли Джабраила и за мной, я приму твоё решение!»

Он молился долго и горячо, а очнулся от лёгкого прикосновения. Оянэ, любимая невольница и молочная сестра Айбики, протягивала ему младенца. Ребёнок сучил ножками и громко плакал, и крик этот отрезвил мурзу.

– Госпожа видела её перед смертью, – со слезами на глазах проговорила Оянэ. – Она сказала, что у девочки есть только два человека, которые смогут заменить её, – это вы и я, недостойная асрау^[16].

Оянэ зарыдала, и он с трудом смог забрать из судорожно сжатых рук женщины маленькое беспомощное тельце. Поняла ли что-нибудь в это мгновение его маленькая дочь, но она вдруг перестала плакать. Крохотные пальчики уцепились за рукав казакина и властно удержали мурзу на краю гибельной пропасти. В тот миг Юсуф осознал, что не имеет права умирать, что должен жить ради дочери, рождённой Айбикой. Сююмбика стала смыслом жизни, его любовью и радостью, но вот теперь она покидала родной улус и своего отца.

Беклярибек Юсуф окинул стены юрты тоскливым взором. Пуста и неуютна была его обитель без любимой женщины. Взгляд зацепился за кубыз, висевший на ковре, на нём часто играл маленький Джалгиз – сын племянника беклярибека, погибшего в набеге. Юсуф потянулся, взял кубыз в руки, погладил тёмное дерево, пальцы осторожно коснулись струн. Щемящий душу звук возник и вновь пропал. А слова сами пришли на ум, и словно не он, а его изболевшееся сердце затомилось, запело:

 
– Долины, полные воды –
В них я дневал-ночевал –
не жалею!
Взяв вращающуюся булаву,
Метнул на врага, и – не жалею!
Излучаясь, подобно луне,
В шлеме, на золотом сидении
Под алым балдахином,
Распутав ей косы,
Любил чистосердую –
и не жалею^[17]!..
 

Он не помнил, кто принёс в Степь эту песню, но слова лились сами собой, и слышались в них тоска души, сладость воспоминаний и томление любви, какой давно не знавал могущественный беклярибек.