Сердце забилось в груди, когда настала решительная минута, и Тенгри-Кул направился к хозяину, но тот опередил его, проворно соскочив с помоста. Кланяясь, хозяин сам пошёл навстречу мурзе. Хитрый делец давно заметил вчерашнего щедрого зрителя, он, как всякий одержимый жадностью и наживой человек, догадался, что привело сюда молодого вельможу. Ему уже слышался заманчивый звон монет, которые он надеялся выкачать из влюблённого.
– Рад вас видеть, уважаемый, не думал, что в лавке Зарипа может найтись что-нибудь достойное внимания такого важного господина, как вы!
– О чём вы, ага? – опешил Тенгри-Кул.
– Как же, мой господин? Вот эта лавка с коврами и прочим товаром, которую вы разглядывали, принадлежит мне, бедному рабу Зарипу. И ещё, с вашего позволения, вот этот шатёр с музыкантами и танцовщицами. Прошу вас, уважаемый, пройдёмте туда, там есть укромная комнатка, где я встречаю гостей. Побеседуем же о вашей покупке.
Тенгри-Кулу хотелось возразить, что он не желает ничего приобретать, но слишком соблазнительной оказалась возможность заглянуть в святая святых – место, где обитала любимая. И он безропотно последовал за торговцем. В шатре хозяин указал на три расписных полога:
– Вот здесь, господин, живут музыканты, здесь танцовщицы, их зовут Айша и Рума.
– Рума? Странное имя, – пробормотал Тенгри-Кул, желая отвести подозрение от интереса ко второй девушке.
– Она из племени цыган, – отвечал Зарип-бай. Он указал на третий полог и похлопал юношу по плечу. – А нам сюда.
Тенгри-Кул направился за хозяином и оказался в комнате, увешанной пёстрыми коврами. Две низенькие тахты с подушечками окружали расписной столик. Предупредительный Зарип-бай проследил, чтобы его гость удобней устроился, и хлопнул в ладоши. Явилась бледная истощённая невольница и принялась накрывать стол, но, не удержав тонкую дорогую пиалу, выронила её из рук. Осколки фарфора с глухим стуком разлетелись по ковру, хозяин побагровел, женщина же сделалась белей своего покрывала. Она затрепетала от страха, и Тенгри-Кул, движимый состраданием, поспешил вмешаться:
– Стоит ли так убиваться из-за посуды, чашка была хороша, но ни к чему гневаться. Зарип-ага, я заплачу вам в два раза больше, и забудьте про эту историю!
Вид золотого динара вернул хозяину прежний цвет лица, он расплылся в добродушной улыбке:
– Видно ты, Зулейха, не оправилась после болезни. Ступай к себе, а нам пришли Айшу.
Имя прекрасной танцовщицы заставило мурзу встрепенуться, он невольно покраснел, и это было отмечено хозяином: «Девчонка здорово приглянулась повесе, что ж, сдерём с него куш посолидней!»
Айша явилась, как только за пологом скрылась сгорбленная фигура прислужницы. Раскосые глаза девушки на миг встретились с взглядом Тенгри-Кула и тут же поспешили скрыться за покрывалом чёрных бархатных ресниц. Она быстро накрыла стол и замерла, дожидаясь дальнейших приказаний. Тенгри-Кул забыл обо всём на свете, он любовался нежным лицом, тонким станом, тугими чёрными косами, почти доходившими до пят девушки. На миг он представил эти чудесные косы распущенными – благоухающий мягкий водопад – и под действием этого великолепного зрелища поднялся и шагнул к девушке. Айша испуганно вскрикнула и увернулась от его объятий, а в руках Тенгри-Кула остался лишь жёсткий полог, и сам юноша очнулся от добродушного смеха хозяина. Растерянный, он обернулся.
– О-хо-хо! Знаю, господин мой, из-за этой дикой козочки можно голову потерять! Да только она не ручная, никому не даётся.
– Я знавал женщин её ремесла, они продаются даже за нитку бус! – с досадой выкрикнул Тенгри-Кул. – Не надо лукавить со мной, ага, скажите, сколько стоит ночь с этой плясуньей, и ударим по рукам!
– Как можно, господин мой, разве могу лгать такому высокородному вельможе, как вы! – Зарип-бай даже соскочил с тахты в порыве доказать свою правоту. – Эта красотка – настоящая дикарка! Спросите любого из моих людей, ещё ни один мужчина не касался её. В благословенном городе Тане к ней посватался почтенный торговец, так она не пошла за него. Всё нос воротит, наверно, ждёт бека или самого повелителя в женихи. А уж утолить страсть мужчины – это вовсе не по ней. Если пожелаете, господин, я пришлю к вам Руму. Она очень красивая девушка и танцует так, что и старик загорится!
– Мне не нужна другая! – Тенгри-Кул не узнавал себя. Его любовь, нежная, чистая и поэтичная, превращалась в опасную страсть, которая затмевала разум. – Вы должны помочь мне, купец!
– Ну что ж, – лицемерно вздохнул хозяин танцовщицы, – вижу, Айша вас околдовала. Что ж, постараюсь вам помочь, чем смогу.
– Вы должны её уговорить!
– Уговорю, мой господин, предложу то, от чего она не сможет отказаться. И не смотрите, что она бежала отсюда, ведь такой красавец, как вы, не мог не оставить след в её сердце. Женщины созданы дарить радость мужчинам, и Айше не уйти из этих сетей, ей придётся смириться со своей участью.
За речами торговца виделись низкие дела, и влюблённый юноша, вернувшись на тахту и охладив свой пыл айраном, подумал, как далеко от благородства то, что здесь происходило. Подумал, но в тот же миг отмёл чистые помыслы. Кем была девушка, приглянувшаяся ему? Базарной танцовщицей. Промыслом своим она ставила себя в ряд женщин, предназначенных для услады глаз и удовлетворения потребностей мужчин. А они готовы были платить как за первое, так и за второе. Мужское естество мурзы не желало только любоваться Айшой. Мужчина, проснувшийся в юноше, дерзко заявлял о желании обладать девушкой и готовности получить желаемое.
– Тогда давайте поговорим о покупках, – потирая ладони, произнёс Зарип-бай. Видно было по его цветущему виду, что роль сводника вполне устраивает и радует торгашескую натуру.
– О каких покупках? – с недоумением отозвался Тенгри-Кул.
– О ваших, мой господин. Прошу вас, присядьте, уважаемый. Дело в том, что Айша задолжала мне большую сумму, это долги её покойной матери. Девчонка мечтает расплатиться со мной и оставить свой промысел. И вот что я придумал: сегодня вечером соблазню её большим доходом, скажу, что вы желаете увидеть прекрасный танец у себя дома. Вы богаты и знатны, и вам не пристало стоять в толпе среди оборванцев и любоваться её искусством. Я пообещаю от вашего имени щедрую плату, равную сумме долга. Поверьте, она не устоит! Что может быть сильней желания приблизить свою мечту? Так вы согласны, господин?
Тенгри-Кул молчал. Снова почувствовал он угрызения совести, только соблазнительный образ Айши заставил замолчать робкий глас благородства. Но иное сомнение одолело его.
– Я не представляю, ага, как вы проведёте ко мне танцовщицу. Дом моего отца отличается строгостью правил.
– О, положитесь в этом деле на меня! Не один строгий дом сбросил оковы чопорности перед моим изворотливым умом. Я проводил своих девушек даже в медресе, проведу Айшу и к вам. Ожидаю только вашего согласия и повеления, господин.
Тенгри-Кул кивнул. Слова застряли в пересохшем горле, от волнения перехватило дыхание. Неужели это не сон, и уже сегодня Айша будет покоиться в его объятьях?
– Тогда не удивляйтесь, господин, – едва долетели до его слуха слова торговца, – когда сегодня вечером вам принесут сундук с бухарскими товарами.
– Ну зачем?! – снова изумился Тенгри-Кул.
– О, господин! – засмеялся торговец. – В этом-то и состоит мой секрет.
И он проводил гостя из шатра.
Пленительный образ девушки сопровождал Тенгри-Кула всю дорогу. Охваченный страстью, он чувствовал себя как в лихорадке и считал долгие, мучительные минуты, с нетерпением ожидая вечера. И в тот миг, когда старый слуга доложил о прибытии Зарип-бая, Тенгри-Кул не смог скрыть радостного возгласа. Он велел провести торговца к себе в комнату и отпустил слугу, объявив, что сегодня не нуждается в его заботах.
Хозяин Айши вошёл вслед за приказчиками, которые несли тяжёлый кожаный сундук. Чтобы его слова мог услышать ещё не удалившийся слуга, купец торжественно объявил:
– По вашему пожеланию, господин, я принёс самый отборный бухарский товар! Такого не найти во всём базаре: лучшие ткани, редкие книги, кинжалы дамасской работы и великолепные одежды. Выберите, чего пожелает ваша душа, а завтра я пришлю слуг забрать то, что вам не приглянулось.
Зарип-бай поклонился и подмигнул покрасневшему от нетерпения юноше. Как только купец с приказчиками удалился, Тенгри-Кул запер дверь на засов и как безумный устремился к сундуку. Под ворохом тончайших материй мурза нашёл девушку, и ноша, показавшаяся невесомой, оказалась в его руках! Тенгри-Кул опустил танцовщицу на ковёр, его смущало беспамятство красавицы, но зато он мог безнаказанно взирать на распростёртое тело. Ресницы девушки затрепетали, силясь разомкнуться хоть на миг, но беспамятство не желало разрывать своих оков. Непокрытая покрывалом изящная головка беспомощно откинулась на длинный ворс ковра, распущенные чёрные косы разметались вокруг девичьего стана. Она была так заманчива, так близка и доступна, Тенгри-Кул облизнул пересохшие губы и склонился над девушкой. Но в то самое мгновение скорбный образ матери явился перед ним, он представил, что она сказала бы ему, как стыдилась бы поступка единственного сына. А ещё вспомнилось виденное когда-то избиение камнями преступника, совершившего насилие. Но за танцовщицу и невольницу кто спросит столь строго? И всё-таки юноша отшатнулся, ощутив бездну, разверзшуюся перед ним. Разве это было не нравственное падение, ловушка Иблиса, о которой так часто вещали имамы? Он был в шаге от того, чтобы назваться насильником, и вид приготовленной для него жертвы стал обвинением готовящегося греха.
Только сейчас глаза приметили то, чего не желали видеть в приступе влечения, её беспамятство рассказало о многом. Должно быть, Айша не соблазнилась высокой платой и отказалась идти к нему, раз к ней применили силу. Ничто не поколебало устоев невинной девушки. И в кого же ныне он превратится в глазах этого целомудренного ангела, которого бездумно причислил к падшим женщинам?
Теперь Тенгри-Кул с нежностью и состраданием вглядывался в бледное лицо девушки. Ему даже показалась, что Айша не дышит, и юноша поспешил принести кувшин с родниковой водой и торопливо побрызгал на её лицо, а потом смочил плотно сомкнутые губы. Они доверчиво разомкнулись, принимая живительную влагу, Айша шевельнулась и открыла глаза. Она не понимала, где находится, с недоумением вглядывалась в склонившегося над ней Тенгри-Кула, и вдруг тень страха промелькнула в глазах. Айша бежала бы прочь, как дикая лань, но ноги не слушались. Она вскрикнула в страхе, когда Тенгри-Кул протянул руку, но он лишь помог ей подняться. Юноша больше не касался девушки, а она ощутила холод, когда лишилась его тёплых прикосновений. Зябким движением Айша охватила плечи, с напряжением следя за мурзой. Тенгри-Кул отошёл к окну, он избегал смотреть на красавицу, ведь она не перестала быть соблазнительной и влекущей, только жгучий стыд сметал прежние недостойные желания. Наконец, он нашёл в себе силы прервать затянувшееся молчание.
– Простите, Айша, но вам придётся провести ночь здесь. – Он жестом руки остановил её возражения. – Не беспокойтесь, я не прикоснусь к вам. Если б было возможно, вы покинули бы этот дом немедленно, но, к сожалению, это не в моих силах.
Голос Тенгри-Кула был тих, но в нём она расслышала удручённость и смятение, а если бы сумела заглянуть в душу юноши, то заметила бы и стыд человека, воспитанного в благородных правилах. Мурза опустился на суфу и, не поднимая глаз, негромко продолжал:
– Завтра вы получите плату, которую я обещал за ваш танец. И, надеюсь, тогда сможете расстаться со своим хозяином.
Айша слушала, не шелохнувшись, лишь изредка шевелила затёкшими кистями рук, с каждой последующей фразой юноши на лице девушки всё ярче играл румянец, а с последними словами Тенгри-Кула она уже с робким интересом разглядывала его.
Этот юноша приглянулся ей сразу. Ещё в первый день, когда Айша танцевала на площади, она заметила его. И на следующий день, когда Тенгри-Кул пришёл в шатёр хозяина, девушка с трудом смогла сдержать объявший её грудь волнующий трепет. Его благородный поступок, когда он пожалел больную невольницу и вступился за Зулейху, только добавил тепла мечтательному сердцу. Но юноша ушёл, а Зарип-бай предложил ей недвусмысленную сделку, истина которой читалась так же просто, как и все прочие мерзости, которые предлагал хозяин. Какое страшное разочарование постигло Айшу, с каким негодованием она отвергла предложение торговца! Этот красивый юноша, единственный из мужчин, к которому она почувствовала влечение, оказался таким же сластолюбивым, как и все остальные.
Но теперь она поняла, что сердце не ошиблось: Тенгри-Кул был тем, кого она смогла бы полюбить, и уже питала нежные чувства. Айша робко любовалась его благородным профилем, разрезом глаз, твёрдой линией губ. С трудом она заставила себя говорить:
– Благодарю вас, господин, но поверьте, я не привыкла получать деньги за безделье. Я сейчас же станцую для вас, и ваше право оценить мой танец, во сколько вы пожелаете.
Айша сняла с пояса лёгкий бубен и вскинула его вверх, но внезапная слабость овладела ею, она покачнулась и закрыла глаза. Тенгри-Кул в два прыжка оказался около девушки, не дав ей упасть:
– Я не жду от вас никаких услуг, жажду только прощения. Простите недостойного раба вашей красоты, лишь она – ваша чарующая красота – всему виной.
Его голос становился всё тише и тише, и застенчивый взгляд едва скользил по лику танцовщицы, а она сама уже смелей смотрела на молодого вельможу.
– Вы слишком добры, господин, я не заслуживаю вашей заботы.
– Стоит ли называть господином того, кто готов быть рабом у ваших ног? – с печальной улыбкой вопросил Тенгри-Кул.
– Не говорите так! – Айша коснулась маленькой ладонью губ Тенгри-Кула и тут же в замешательстве отдёрнула её. – Разве может быть госпожой такого знатного и красивого вельможи презренная плясунья?
– Прекрасная Айша, в добровольном рабстве у женщин бывали мужчины и знатней меня.
Танцовщица свела брови, она словно обдумывала слова Тенгри-Кула, но вдруг в глазах её сверкнула озорная искорка:
– А не может ваша госпожа попросить о маленькой услуге?
– Вы можете приказывать, я исполню всё, что вы пожелаете! – с жаром отвечал юноша. – Если повелите, чтобы я умер, в тот же час кинжал вонзится в мою грудь!
– О нет! Я не хочу вашей гибели! – воскликнула девушка.
И должно быть в этом восклицании послышалось что-то такое, что заставило сердце Тенгри-Кула забиться с новой силой. Ему захотелось вновь обнять девушку, но юноша укротил свой пыл, боясь утерять доверчивость Айши. Он даже отступил в сторону, почтительно склонившись.
– Так что прикажет моя госпожа?
– Если вам не трудно, – девушка покраснела и склонила головку, – принесите мне поесть, я так голодна.
Если бы Айша произнесла любую, самую немыслимую просьбу, Тенгри-Кул не был бы так поражён:
– И это всё, что вы хотите?
– Да, – потупившись, отвечала она. – Зарип-бай так рассердился на меня, что приказал запереть и не давать еды. Как известно, у голодных мало сил для сопротивления.
– Аллах милосердный! Ты слышишь, и этот подлый человек сделал меня своим пособником? Но клянусь, сегодня на вашем столе будут лучшие яства мира! – Мурза поспешил было на кухню, да вовремя опомнился: на дворе царствовала ночь, и весь дом погрузился в сон.
– Увы, – уныло промолвил он, – я окажусь лжецом, ведь всё, что я смогу предложить своей госпоже, это фрукты и шербет, которые заботливый слуга оставил для меня на вечер. И ещё лепёшка, но она успела зачерстветь.
Тенгри-Кул поставил перед танцовщицей серебряную вазу с краснобокими яблоками:
– Попробуйте, Айша, это очень вкусно.
Она подняла яблоко и надкусила его:
– Господин мой, я не ела ничего вкусней. Не беспокойтесь, сладости этих фруктов вполне достаточно, чтобы насытить мой голод, а лепёшка хороша и чёрствой.
О проекте
О подписке