Я расстроенно обмерла: неужели монетка настолько мелкая, что мне не хватает даже на один пирог? Сказать ничего не могла, опасаясь сорваться в истерику и банально схватить и сожрать пирог у нее на глазах. Поэтому задрала подбородок и глянула на нее снизу вверх, изображая высокомерное непонимание, пусть сама поясняет что не так. Удивительно, но женщина тяжело вздохнула, высыпала из кошеля всю наличность, сразу несколько монеток из темного метала, похожих медных, – и резко протянула мне.

Секунда на осознание своего везения – и я быстренько сгребла с ее ладони сдачу, чуть не поскуливая от счастья. А потом с благоговением забрала большой такой, размером с батон пирог и улыбнулась торговке самой благодарной и извиняющейся улыбкой, на какую была способна. За что получила ответную, а потом и осторожный, сочувствующий вопрос:

– За что ж тебя так муж отходил-то?

– Об дерево ударилась, – пояснила я.

Но женщина не поверила, качнула головой, досадуя на меня «горемычную, битую злым мужем».

Продолжать разговор я не стала; прикинула, хватит ли мне одного пирога, и решила купить про запас еще один, отчего торговка одарила меня довольной улыбкой и даже завернула покупку в большой лист, похожий на лопух. Пока я обыскивала в лесу полученную от Лесиры одежду, нашла в плаще внутренний большой карман, возможно, для оружия, и сунула туда свой будущий завтрак, а может и обед.

Вот так, уплетая пирог и чувствуя, как постепенно наполняюсь энергией и уверенностью, я начала обследовать город в поиске будущего жилья. Точнее, местечка, где можно спрятаться от внимания любопытных горожан, которые нет-нет, да провожали меня недоуменными – сдается мне, пока! – взглядами.

Я уже пальцы от остатков облизала, полностью подобрав даже крошки от пирога, когда услышала впереди крики и шум. Инстинктивно ускорив шаг, я быстро оказалась возле добротного дома с крепким забором, возле которого разыгралась настоящая семейная драма. У ворот с распахнутой калиткой лежала женщина, в ужасе глядевшая на нависшего над ней здоровенного широкоплечего мужика. У нее на щеке явственно алел след от удара. Молодая и, наверное, красивая, была, но сейчас выглядела затравленной, уставшей, обреченной. Возле нее, прижав к лицу ручонки, захлебывалась слезами опрятно одетая девочка лет пяти. А между женщиной и здоровяком втискивался паренек лет четырнадцати. Возможно, и младше, просто пошел в крупного отца, да и лицом похож, и фигурой. Оба сражались взглядами, вцепились друг другу в руки.

– Не смей бить маму! – орал паренек.

– Как ты смеешь перечить мне, щенок, – рычал, брызгая слюной, его отец.

Вокруг шептались соседи и очевидцы, не осмеливавшиеся вмешиваться, но явно осуждавшие мужчину:

– Что с Петрусом сталось, люди добрые? Ведь любил же свою Ларусю до безумия…

– Будто проклял кто…

– Их любовь многим не по душе пришлась… завидовали…

– Петрус работящий, лучший кузнец в округе, да поди ж ты, совсем головой тронулся, слова ему поперек не скажи, сразу с ума сходит да с кулаками кидается…

Я слушала и во все глаза смотрела на еще больше выходившего из себя отца семейства. Первый удар по лицу мальчишки сопровождался взрывом черноты, совершенно непонятным образом щедро выплеснувшейся из взбешенного мужчины. Зрители загомонили громче, закричала жена Петруса, кинулась к мужу, схватила его за ноги и умоляла успокоиться и не трогать сына. Девочка, закусив кулак, содрогалась от рыданий. А во мне усиливался голод, все больше и больше, рывками, как собака, рвавшаяся с привязи. Тягучий, мучительный, разъедающий мое нутро кислотой, разрастающийся пустотой, которую до дрожи в конечностях необходимо было чем-то заполнить.

Мне не встречались буйствующие наркоманы вживую, только в фильмах видела, как их ломало. И глядя на Петруса, пульсирующего… жидким мраком, источавшим невероятно сладкий, запредельно вкусный аромат… зла, ощутила мучительное, непреодолимое желание коснуться его, забрать эту кошмарную на вид тьму себе, до самой капельки. Утолить свой темный голод, заполнить пустоту внутри. Этот порыв одновременно напугал до чертиков и поманил обещанием по-настоящему наесться.

Я каким-то образом, словно ноги сами действовали, оказалась рядом с бушевавшим Петрусом. Он в этот момент хлестким ударом отправил сына на землю и пнул, отталкивая от себя обвивающую его колени жену сапогом. Я коснулась его плеча, ощутила, как перекатываются под грубой рубашкой стальные мускулы, как горит внутри кровь… щедро разбавленная чьим-то черным проклятьем…

Я бы под пытками не смогла объяснить, как догадалась действовать. Потому что все происходило по наитию, словно моя темная магическая сущность действовала на инстинктах, как новорожденные котята тянутся к соску матери за молоком как глотком жизни. Так и я, заглянув в безумные, почерневшие от злобы глаза мужчины, грудным мурлыкающим голоском Пантеры Багиры, попросила:

– Откройся мне! Выпусти зло наружу, свою ненависть, ярость, жажду убивать. Я все заберу, освобожу, дам вздохнуть спокойно…

Дальше я ощутила себя пылесосом, который вместо вездесущего песка и пыли собирал чужую темную магию, первозданное зло. Первый же «глоток» подсказал, открыл мне свою суть. Я не ошиблась, это было именно проклятье. Кто-то действительно позавидовал влюбленным и проклял мужчину, затмив безраздельную и светлую любовь к жене и детям черной ненавистью и злобой. И чем больше он их любил, тем сильнее ненавидел.

Когда я высосала из него все проклятье до капельки, мы оба рухнули на землю, только я – от «переедания», а он – без сил. Я улыбалась, как безумная, ощущая как мой дар жадно насыщается чужим злом, растворяет его, щедро заполняя моего кальмара силой, магией. Петрус, машинально вытерев кровь из-под носа, ошалело посмотрел на меня. Потом перевел взгляд на детей и жену, замерших в паре шагов от нас тесно прижавшись друг к другу, побитых, заплаканных. Его глаза, оказавшиеся голубыми, расширились от ужаса, он встал на колени и буквально пополз к ним. Упал в ноги и заплакал:

– Простите, простите меня, кровиночки мои.

Семья несчастного не сразу сообразила, что произошло и тоже ошалело смотрела то на него, то на меня. Пришлось объясняться:

– Это не он злобствовал, его кто-то проклял. Обернул его любовь в ненависть… – просипела я от переизбытка эмоций. И закончила. – Теперь он чист от зла. Зло не вернется.

Глава семейства, стоя на коленях, обнимал жену и детей за ноги и плакал, содрогаясь всем телом. Я с улыбкой кивнула женщине, и та наконец-то услышала меня, поверила. Сначала осторожно погладила мужа по волосам, зарылась в них пальцами и крепко прижала его голову к себе.

– Папа был заколдован? – просипел паренек.

Я опять кивнула. Встала и, отряхивая плащ от налипших травинок, негромко подтвердила:

– Теперь все будет хорошо.

– Стража! – ворвался в мой благостный настрой чей-то крик.

Ему вторили другие:

– Стража…

– Клыки Рамдера скачут…

Я обернулась, и моя улыбка растаяла. С нарастающей паникой я наблюдала как в конце улицы, откуда сама недавно пришла, появились конники и скачут прямо сюда, к месту горячих событий. Целый отряд. Впереди несутся трое громадных мужчин, двое магов на темных конях, в руках у них разгораются и увеличиваются светящиеся сгустки. Если не ошибаюсь, когда мы попали в засаду в горах, телохранители Лесиры называли их фаерами. Между магами скачет на великолепном белом жеребце всадник со свободно развевающимися, длинными, красными волосами, которые реют на ветру будто знамя, будто пламя.

– Вот она… Темная… Черная… – завопил народ, тыкая в меня пальцами.

И я, засмотревшаяся было на нереального всадника на белом коне, сорвалась с места и понеслась прочь. И ведь всего лишь поела и заодно спасла семью от проклятья. Позади, нагнетая страха, грохотали по каменистой дороге копыта, а спину жег магический взгляд, если я верно понимала это ощущение. Я металась по городу как мячик от пинг-понга, а меня загоняли, как лису в ловушку. Только ее бы выдавал пушистый рыжий хвост, а меня – флер темной магии. А как по-другому объяснить, почему скрыться не удавалось? Я уже не чуяла ног, побывала в какой-то вонючей, грязной канаве с отходами и, вполне возможно, меня еще и по следам падающих с меня ошметков находили.

Но вот, наконец, в последний момент успела влезть в распахнутое окно заброшенной лачуги. Птичкой вспорхнула по рассохшейся лестнице, скрипнув лишь одной ступенькой, на чердак, и притаилась. Сердце колотилось с такой скоростью и силой, что казалось меня слышала вся округа. Поэтому, когда внизу дверь с грохотом ударилась о стену, я рефлекторно трансформировалась в тучку. Сквозь большую щель между рассохшимися досками я увидела преследователей, настолько близко, что даже чуяла их запах, смешанный с лошадиным потом. Протяни руку – и коснешься макушек. Страшно, но я словно приклеилась взглядом к щели, рассматривая аримских магов.

– Я заметил мелькнувший край плаща черной твари у этого дома, она влезла сюда! – с досадой рыкнул один из громил, что возглавляли моих преследователей, оглядываясь.

Черный сюртук до колен, потертые кожаные штаны, сапоги с коротким и широким голенищем, из которого торчат рукояти ножей. Светло-русые волосы до плеч и светло-карие глаза под тяжелыми густыми бровями. В руках длинный тонкий меч. Симпатичный и весьма брутальный мужчина, оценила бы я, будучи на Земле. Но на Ариме он ужаснул до ледяного комка внутри и желания закопаться поглубже, да хоть под землю, лишь бы подальше от него.

– Ты прав, Дашейн, тут все провоняло тем дерьмом, в котором она перемазалась, – пробасил второй маг – широкоплечий брюнет с льдистыми голубыми глазами, одетый схоже с первым, но сюртук на нем темно-зеленого цвета.

Не знаю, обычные ли они стражи или жуткие Клыки Рамдера, которые напали на команду Лесиры, но все трое преследователей напугали меня до состояния тучки. Особенно красноволосый. По-моему, он понял, что спрятаться в единственной пустой комнате невозможно. Они вон даже в печку заглянули – проверяли, а вдруг я там. Красноволосый не гигант, как двое его «товарищей», скорее просто высокий, но не массивный, а поджарый, двигавшийся со звериной пластикой. Сверху его волосы смотрелись багровым водопадом, спадающим до ягодиц. Одет в темный сюртук до колен, на талии ремень, на котором закреплен кошель и два ножа. Черные брюки из ткани, а не гетры или чулки, как у многих горожан, заправлены в высокие, до колен, кожаные сапоги. Вроде неброская одежда, без украшений, но мужчину не спутать с простолюдином.

Его удивительные волосы оттенка красного вина, резко контрастируют со светлой, без единого пятнышка или родинки кожей. Прямо как у меня… у тела, которое лежало на алтаре и досталось мне. Такую еще «заслужить» надо, либо постоянной заботой и уходом, либо нехарактерными для обычного человека особенностями. Мое тело раньше сильнейшему черному магу принадлежало, поэтому красноволосый напряг гораздо больше остальных. Магия у него что ли красная? Сдается мне, что этот мужчина вообще не формат здесь. Конечно, я мало чего видела, так, Лесирин отряд да жителей городка. Но они однотипные что ли, а этот – другой! Чуть удлиненное лицо с высоким лбом, красными бровями и веером не менее красных ресниц, прямым носом с жадно трепещущими ноздрями. Он, словно охотничий пес, вылавливает в воздухе след добычи.

Красный маг неожиданно резко поднял голову – и я едва сдержала крик, увидев его глаза! Большие, раскосые, с красной радужкой. Нет, алые как кровь. Бр-р-р…

Я отпрянула от щели в полу и буквально через мгновение из нее красный лучик выбрался и змейкой пополз по доскам, словно искал что-то. Меня! В памяти мгновенно всплыла картинка из фильма, где красный луч из оптического прицела искал свою жертву. Следом за поисковым магическим лучиком заскрипела под большим весом лестница на чердак. Я заметалась по чердаку, но бежать некуда, поэтому забилась под крышу, в самый темный и дальний уголок. И затаилась, сжалась вся, наверное, до размеров подушки.

Сначала над полом появилась красная макушка, потом весь этот жуткий красноглазый маг. Сдвинул к переносице красные брови, хмуро оглядывая совершенно пустое пыльное пространство, но – хвала всем высшим! – под потолок смотреть не стал. Видимо, ему в голову не пришло, что кто-то мог забиться крохотной тучкой под самую крышу.

– Что там? – крикнул, если не ошибаюсь, Дашейн, тот, кто назвал меня черной тварью.

– Пусто… – прошелся по моим нервам очередным испытанием глубокий, бархатистый баритон красного.

Я чуть не рухнула вниз в человеческом облике, настолько неожиданно его голос оказался приятным, будоражащим, он будто нутра моего коснулся. Чудом сдержалась. Невероятно, как можно обладать сказочно-чарующим голосом и зловещей внешностью одновременно?

– Неужели мы снова упустили эту мерзкую тварь? – контрастом бархатистому баритону красного прозвучало снизу взбешенное рычание третьего мага, брюнета.

– Успокойся Иор, достанем. Эта черная тварь где-то рядом, я чую даром, – отозвался Дашейн.

– Его величеству дела нет до наших чуек, он устал ждать, когда мы ее достанем. Хочешь на плаху вместо нее? – Иор нагнетал ситуацию.

– Иор, мне кажется, ты слишком устал и преувеличиваешь, – спокойно заметил красноволосый, спускаясь вниз.

Его приятный голос снова вызвал во мне бурю чувств.

– Простите, господин, я просто не хочу в очередной раз разочаровывать его величество, – неожиданно с нескрываемым пиететом извинился Иор.

– За пять лет, что живу в Лавере, не было случая, когда я хоть чем-то разочаровал Рамдера, – бесстрастно ответил красноволосый. – Лесира была в храме Церры и провела какой-то обряд. Там такой густой флер ее проклятой магии остался, что задохнуться можно. Да, эта тварь снова ускользнула, но я только занялся ее персоной и, поверь, свою добычу не упущу. Уверен, она скоро вернется в Кверег, там мы ее и достанем. Вешки выставлены, осталось загнать зверя в силки.

– Скорей бы уже, – Дашейн немного успокоился, – а то эта тварь столько натворила, столько душ загубила, что ни в одном уголке Лавера не найдется даже самой светлой души, которая бы ее пожалела.

– Вот ведь игры богов, – Иор тяжело вздохнул, – Лесира и правда красивая как сама Церра, но черная душой как сам Рамох. Может не зря слухи ходят, что она плод их любви?

– Сомневаюсь, – мрачно усмехнулся красный.

Вскоре маги ушли. А я лишь спустя пару часов успокоилась настолько, что получилось сменить форму на человеческую. В этот раз я благоразумно находилась на полу, поэтому, вновь обретя физическое тело, не рухнула, а улеглась. Хорошим бонусом в смертельно опасной ситуации стало и полезное свойство моего тела. Или одежды? Похоже, либо моя магия, либо моя непривычная для местных одежда совершала чудеса. Вернув себе человеческий вид, я оказалась чистой и сухой. Даже пирог в кармане плаща не пострадал от купания в канаве. Надо бы проверить: это моя магия такая чистоплотная или одежда магически защищенная?

Набегавшись и испытав чудовищный стресс, я проголодалась. Съела половину пирога и заснула прямо на чердаке с мыслью, что завтра же надо бежать из этого города.