На въезде в Аверт обоз остановился у перегородившего дорогу бревна. До нас долетел яростный спор Марана с городской стражей, требовавшей по́дать за въезд, собираемую со всех торговцев. Наш обозный громко втолковывал стражам, что не торговать в столицу едет, а дань князю везет, предлагая им «стребовать подать с его светлости, коль ему поклажу доставили». Судя по злобным лицам служивых, поднявших бревно, Маран спор выиграл.

Вскоре мы ехали по столице мимо первых домов, где и попрощались с разговорчивым енотом. Улицы здесь широкие, задуманные так, чтобы две телеги спокойно разъехаться могли. Видно, что с умом город строили в свое время. Дома даже на окраине добротные, с двускатными черепичными крышами. Жители снуют мимо, все занятые, хотя и праздно прогуливающихся достаточно. Мы с Глашей, будто зачарованные, таращились на окружающий люд. Кого здесь только не было: и нарядные девчонки-лу, и более степенные амы, и солидные аты в сафьяновых сапогах, широких штанах и плотных кафтанах, свысока поглядывающие на тех, кто попроще и победнее. Юркими сурками сновала ребятня, кричали лоточники, расхваливая свой нехитрый товар.

Неожиданно к нам подъехал Маран и сунул мне в руки большой туес с еще теплыми пирожками. Красота!

– Благодарствуйте! – восторженно выдохнула Глашка, сцапав верхний пирожок.

Маран смерил ее необычно внимательным, оценивающим взглядом, долгим таким, о чем-то раздумывая. Не знаю, может, мужчины умеют читать мысли друг друга, а может, думают об одном и том же, но Вит, глубокомысленно хмыкнув, предложил:

– Ну да, приодеть ее покрасивше, глядишь, на тело бы и купился… такая краса пропадает.

Возничий переглянулся с обозничим, и оба понятливо ухмыльнулись.

– Пойду поспрошаю, кто в долю войдет, – неожиданно весело сказал Маран и приотстал.

Затем донеслись голоса соклановцев:

– Я в доле!

– И я! У меня тоже молодая жена и, может, скоро понесет…

– …А если ее приодеть, может и повезет: западет.

Сжавшаяся в комочек Марийка, до этого даже икнуть боявшаяся, сразу навострила уши и встрепенулась, правда, тут же вспомнила про живот. Замерла на миг и, подглядывая в щель за полог, внимательно прислушивалась к разговору за кибиткой. Глаза у нее хитро блеснули – явно что-то опять задумала, как только отлегло.

Мы огибали пеструю, шумную, гудевшую сотнями голосов торговую площадь, густо заставленную лотками, шатрами, палатками. Пересев к Виту на козлы, я крутила головой по сторонам, старательно подмечая каждую мелочь, улавливая звуки большого незнакомого города – уж больно интересно здесь! Необычно! Поймала себя на том, что поколачиваю кончиком хвоста по юбке, не в силах справиться с уймой впечатлений. У Глаши, выглядывающей из-за моего плеча, тоже уши дергаются то вправо, то влево, и глаза разбегаются, и рот смешно приоткрыт.

Мимо проскакали «черные» наемники, народ ринулся врассыпную, чтобы под копытами не сгинуть. Песец рядом со мной заворчал, проклиная бездушных вояк.

– Сколько мужиков… свободных, – восторженно ахнула Глаша.

– Вот глупые бабы, – проворчал Вит.

Я глазела вовсю. Открыто, как ребенок на ярмарке. Почему, ну почему в моей долине и окрест запрещается показывать свою звериную суть, а здесь, в столице, – нет?! Вон кругом мужчины не прячут хвосты, широко улыбаются, показывая клыки, а когтями порой пользуются вместо ножа.

Слева, вдоль длинного торгового ряда с одеждой, толпилось особенное множество народу. Обоз остановился, но Вит не насторожился, словно ожидал этого. Скоро пришел Маран. Причем заглянул в кибитку со стороны козел. Видимо, помнил, что с другой время от времени вылетают наружу использованные лопухи. Хмуро глянул на недоуменно уставившуюся на него Глашу и распорядился:

– Лу Глафирия, пойдемте, мы вам там подарочек к смотринам приготовили. На память!

Я слегка удивилась: с чего бы нашим волкам гиене подарки дарить?

А вот Вит, поморщившись, предложил:

– Может, лучше завтра займемся этой красотой?

– Я завтраки не люблю – предпочитаю ужины. Желательно с мясом, – по-деловому отрезал Маран. – Пойдемте, лу Глафирия, время не ждет, дел еще пропасть.

Глаша, как настоящая красна девица, смущенно опустив взгляд долу, спрыгнула с телеги и привязанным теленочком засеменила за Мараном. Наш длинный обоз ощетинился бдительной охраной – ворья на базаре всегда хватает. Я тоже увязалась за ними на свежий воздух да после целого дня мучений, хоть ноги размять да на товар посмотреть. Следом за мной пристроились личные охранники, которые с самого первого дня глаз с меня не спускали. К кибитке тенью скользнул парнишка – возница, правивший телегой шакалов. Захотел наведаться к «хворой» подопечной? Вряд ли их встреча будет приятной!

Но в следующий момент я потеряла интерес к шакалам, поскольку Маран подвел Глашу к первым же лоткам и с парой помощников начал быстро отбирать наряды… для Глаши. Они с таким азартом прикладывали к ней то один сарафан или рубаху, то другой, что у меня в глазах зарябило и голова кругом пошла. Хорошая, новая одежда, даже не слишком дорогая, все достоинства Глашиной фигуры выкажет. Сама же она никак не могла поверить, что получит дармовые наряды, и с блестящими от восторга глазами выполняла каждый приказ волков: крутилась, вертелась, трясла волосами. А они, обступив ее, громко обсуждали каждую обновку, будь то рубашка, платок или гребенка.

Задумку наших хитрецов я поняла: гиену решили принарядить, прикрыв некрасивое лицо кружевным тюлем, чтобы привлечь внимание к женственной, покоряющей любой мужской взгляд фигуре. Чтобы она могла со мной соперничать. Причем даже денег своих не пожалели.

Маран поймал мой грустный взгляд и замер напротив, сверля меня темными внимательными глазами.

– Надо же! Сколько заботы, а вернее, хитрости и уловок, чтобы чужую девицу пристроить. Почему же вы мне не могли помочь? Не защитили, когда брат держал словно заложницу, наказывая за лишний глоток свободы! – с горечью прошептала я. – Вы сильные, умные, вас много, а Амаль не всесилен…

Закончить не смогла, горло от обиды перехватило. Маран нахмурился, помолчал, раздраженно дернул плечом, будто сбрасывая ненужную тягость, кивнул одному из наших волков, который прозрачный платок к Глашиной голове приложил, подбирая к цвету ее кожи. После неохотно ответил:

– С Амалем тебе угроз гораздо меньше, нежели во дворце у Валиана! Сейчас ты этого не понимаешь, но скоро разберешься. Главное, чтобы не поздно было. Я согласен, порой твой брат суров без меры, но со временем все одно изменится. Либо смягчится и пойдет навстречу тебе, признает твои желания, либо… изменится… что-то другое. В жизни нет ничего постоянного, все меняется когда-нибудь.

Задрав голову, я смотрела на мужчину и словно коркой льда покрывалась. Выходит, меня вернут Амалю, и буду я свой век служить клану верой и правдой, напрасно ожидая, когда жизнь изменится к лучшему. И может, мне позволят жить своей жизнью когда-нибудь. А Амаль либо сойдет с ума и затравят его, как бешеного пса, либо сжалится надо мной и выдаст за того, кто выгоден ему. Ни о какой свободе, мечтах и любви речь не идет. А как же дети? Счастье для меня?

Я вымученно улыбнулась и кивнула, но Маран уже отвернулся. Тяжело выдохнув, тоже отвернулась. Зевак, привлеченных необычной круговертью возле одной-единственной девицы, становилось все больше и больше.

– Вот правду говорят, что жизнь не в радость, если морда в тягость, – прозвучало ехидное словцо из толпы, когда на пару мгновений Глаша показалась с открытым лицом.

Я нахмурилась: она уж получше некоторых насмешников и счастья заслуживает более других.

– А кого это наряжают-то? – раздавалось отовсюду. – Чья деваха?

Толпа быстро увеличивалась, на пятачке у выбранного нами лотка стало совсем тесно.

Маран открыл рот, чтобы послать всех лесом, но тут один из наших волков рыкнул:

– Ты на кого пасть открыл? Это главная князева невеста!

У Марана словно ком в горле застрял и глаза слегка округлились. Тут шутку подхватил другой соклановец:

– Да за ней такие дары дают, что вашим столичным бабам и не снились.

Глафирия, покрывшая тюлем голову, скрывшим ее лицо, чувственно повела округлым плечиком, отчего в незашнурованном вырезе рубахи показалась глубокая ложбинка между полными грудями.

Вокруг нашей компании было уже не протолкнуться. Слух о богатой, красивой, знатной невесте князя, которую целый отряд наемников одевает, распространялся по торговым рядам лесным пожаром. И Маран с товарищами немало способствовали тому, бойко нахваливая Глашины стати в нарядах, которые становились все ярче и привлекательнее. А сама гиена – все счастливее и довольнее, если судить по плавным, танцующим, игривым движениям.

В какой-то момент меня отодвинули за два лотка от сопровождающих, затем я наткнулась на кого-то спиной. Оказалось, на того же парнишку-шакала. Он расплачивался за полный набор мужской одежды. Вернее, чуть ли не детской, рубашка ему точно маловата будет, разве что на Марийку налезет…

Пока я рассеянно смотрела на товар, парень суетливо забрал покупки и растворился в толпе, продолжавшей собираться вокруг моих волков и Глаши. Раздавались все более скабрезные шуточки в адрес князя и его невесты. Народ откровенно развлекался, как на ярмарочном представлении, а мне бы к своим пролезть.

– Чего желаете, милейшая лу? – обратился ко мне пожилой торговец, лис с когда-то рыжей копной волос.

Я невольно обратила внимание на простого кроя, незатейливые, но добротные штаны, рубахи, жилетки, шапки и шляпы с прорезями для ушей. И вдруг как будто что-то толкнуло меня изнутри, какая-то мысль, обдумать которую мешал шум-гам.

– Мне бы мужскую одежду, целиком одеть такого парня, как я, – сипло от волнения попросила я приветливо улыбавшегося лиса, – и рыбацкую кепку с шейным платком. Хочу подарок брату сделать.

С опаской обернулась, отыскивая глазами своих спутников, пока торговец складывал мои покупки. Тот ловко свернул вещи, связал бечевкой и отдал мне, получив положенную плату. Кажется, меня провели на цене, потому что я забыла спросить, что почем. Да и зачем мне нужна мужская одежда, тем более во дворце? Но в сверток я вцепилась крепко и старательно прикрыла его юбкой. Мои охранники наконец-то откуда-то просочились, слегка напугав, и окольными путями проводили к обозу. Сердце гулко стучало в висках, словно я совершила что-то запретное, но кровь быстро бежала по венам, а губы сами собой расплывались в улыбке.

Я сама все решу! И никто больше!

Вит обернулся в тот момент, когда я положила свои тайные покупки в сундук. Марийка, кажется, тоже не заметила моего волнения. Она вообще дремала, свернувшись клубочком.

Но громкий голос Марана заставил меня вздрогнуть. Подсадив Глашу с обновками в телегу, он объявил:

– Сейчас на постоялый двор вас завезем, а потом доставим поклажу с ата Романом во дворец и узнаем, что дальше делать. Нужно ли еще чего везти.

Ясно, надеются, что князь передумал жениться на данницах.