Могу поклясться, что она улыбнулась, хоть и не видел лица из-за капюшона.

– Конечно, – пропела Эмми своим потрясающим голосом, и я почувствовал себя вполне счастливым.

Наверное, я никогда не привыкну к тембру её голоса. Как любой вампир, Амаранта, помимо других атрибутов, помогающих завлечь жертву, обладает чудесным голосом неземного существа, и он не перестает поражать меня. До нашей встречи даже не подозревал, что в мире существуют такие ноты. Голос Эмми напоминает легкий ветерок, который, слегка касаясь щеки, уносит с собой все печали. Он переливается всеми красками мира и открывает перед вами такие глубины, о которых простые смертные не смеют и мечтать. Я влюблен в него не меньше, чем в саму Амаранту, и, всякий раз слыша её голос, поражаюсь, что такое сокровище принадлежит именно мне.

– Идем, – Амаранта поторопила меня, выводя из задумчивости.

Мы направились в близлежащий парк, расположенный прямо напротив гостиницы. Шли абсолютно молча, потому что Эмми погрузилась в какие-то только ей ведомые мысли. Я же, за неимением другого дела, принялся рассматривать окружающее.

В первую очередь обратил внимание на солнечный свет и сделал это намеренно, помня о словах Амаранты. Теперь, когда уже не мешало тонированное стекло, я тоже смог убедиться, что со светом что-то неладно. Это было странное и непонятное ощущение. Вроде яркое солнце, как и прежде, висело в самом центре небосвода, но при этом создавалось впечатление, что небо заволокли тучи, таким серым выглядело все вокруг. Даже разноцветные краски, которыми пестрели клумбы и скамейки в парке, выглядели потускневшими. Понимая умом, что это не соответствует действительности, я ничего не мог поделать со своими глазами, говорившими об обратном. Думаю, причина крылась в мрачном настроении окружающих. Именно недовольные жизнью лица прохожих делали мир вокруг смазанным и тусклым.

– Заметил? – спросила Эмми, наблюдавшая за тем, как внимательно я смотрю по сторонам.

– Действительно странно, – задумчиво кивнул я в ответ.

Помимо всего прочего, озадачивала реакция прохожих на Амаранту, а точнее, её полное отсутствие. И я, и Эмми уже привыкли, что люди, видя девушку, невольно удивляются тому, как она одета. Но здесь прохожие скользили по ней взглядом и просто шли дальше, как будто нет ничего необычного в том, чтобы носить плащ в тридцатидвухградусную жару.

– Они даже не смотрят на тебя, – удивленно произнес я.

– Мило, не правда ли? – усмехнулась Эмми. – Может, мне следует подумать о том, чтобы остаться здесь? Кажется, я совершенно не буду бросаться в глаза местным жителям, – с иронией добавила она.

– Они даже не заметят твоего присутствия, – поддакнул в тон.

– Чем же так заняты их мысли, что окружающее настолько их не интересует? – Эмми осмотрелась кругом, как если бы ожидала увидеть ответ где-то поблизости. И действительно, заметила что-то за деревьями и направилась туда.

Поспешно следуя за ней, я думал о её последних словах. Она высказала интересное предположение. Но чем можно так увлечься, чтобы не реагировать на происходящее вокруг? Вдруг мелькнула забавная мысль. Показалось, что если подойду к кому-нибудь из прохожих и задам вопрос (неважно какой), тот просто пройдет мимо, так и не заметив, что к нему кто-то обращался. Я решил немедленно проверить эту теорию, так велико было чувство нереальности окружающего.

Я выбрал мужчину лет сорока, который шел мне навстречу, и спросил первое, что пришло на ум:

– Не подскажите, который сейчас час?

Мужчина отреагировал не сразу, но, когда я уже был уверен, что он не обратит внимания на мой вопрос, тот остановился и часто заморгал, глядя прямо на меня. Подумав, что он не расслышал вопроса, собрался его повторить, но к моему удивлению, человек поднял руку, посмотрел на часы и произнес:

– Без четверти три, – он даже улыбнулся и вообще выглядел вполне дружелюбно и, что важно, совершенно нормально. Даже обыденно. – Вы недавно в нашем городе? – вежливо поинтересовался он.

– Да, мы туристы, здесь проездом на пару дней.

– Это ваша жена? – кивнув на Эмми, ушедшую вперед, спросил мужчина. Выходит, он заметил, что мы вместе, отметил я про себя. Ведь Эмми стояла в шагах двадцати от нас, и ничто не говорило о том, что она со мной.

– Да, – я не хотел вдаваться в подробности наших отношений.

– А дети? – неожиданно резко и даже нервно спросил прохожий.

– У нас их пока нет, – озадаченный таким поведением собеседника, на автомате ответил я.

– Тогда желаю вам приятно провести время в нашем городе, – самым искренним образом пожелал мужчина и направился дальше по своим делам.

Минуту я смотрел ему вслед, гадая о причинах такого странного опроса. Удивительное дело, кажется, наличие детей волновало прохожего в первую очередь, и в том, как он говорил на эту тему, сквозила некоторая истеричность.

– Влад! –окликнула меня из-за деревьев Эмми.

Я улыбнулся, подметив, что местные жители не до конца лишены человеческих эмоций: все находящиеся в радиусе нескольких метров от Амаранты обернулись, услышав её голос. В такие моменты я испытывал нечто похожие на гордость оттого, что моя девушка способна вызывать такое восхищение у совершенно посторонних людей. А именно это чувство читалось на обращенных к ней лицах.

– Будь осторожней, – шепотом напомнил я, когда мы снова поравнялись.

– Прости, забыла, – так же тихо ответила Эмми.

Взяв меня под руку, она опустила голову, пытаясь стать как можно менее заметной. Длинные иссиня-черные пряди волос выбились из-под капюшона и свисали ей на грудь. Одна из локонов приятно щекотал мою руку (на мне была футболка, так как в отличие от Эмми я чувствителен к погоде). А ведь мы уже очень давно не находились так близко друг к другу! Амаранта сторонилась меня, не подпуская к себе более чем на расстояние вытянутой руки, и это обстоятельство весьма беспокоило.

Пока в голове роились малоприятные мысли, парковая аллея закончилась, и мы попали на обширную поляну, на которой живописно расположилась детская площадка. Каких только качелей здесь не было! И горки всевозможных размеров и цветов, и песочницы, и русские качели, и еще много чего служило единственной цели – развлечению детей.

Признаюсь, взгляд не задержался на площадке дольше, чем на несколько секунд. Ничего интересного для себя я там не заметил, и хотел было продолжить нашу с Эмми прогулку, когда понял: её это место заинтересовало гораздо сильнее. Девушка остановилась и пытливо рассматривала играющих детей. Я посчитал, что причина её интереса кроется в недавнем расставании с ребенком – Эмми неожиданно остро переживала разлуку с мальчиком. Поэтому решил, что будет лучше попытаться её отвлечь.

– Пойдем, Эмми, – я слегка потянул девушку за руку. – Уверен, здесь есть еще много любопытных мест.

Но Амаранта и не думала двигаться. Вместо этого она указала на дальний край площадки, на который я поначалу не обратил внимания.

– Тебе не кажется это странным? – задумчиво спросила девушка.

Я посмотрел в указанном направлении. Картина, которую увидел, озадачила меня не меньше, чем Амаранту. На детской площадке было полно детей (особенно младшего возраста). Они лепили куличики, катались на качелях, просто бегали туда-сюда по всей территории. Жизнь кипела, но только не на том участке, который я рассматривал в эту минуту. Там тоже находились дети, но они выглядели и вели себя совершенно иначе, и от этого создавалось впечатление, будто они отгорожены невидимой стеной от остальных сверстников. Другие малыши не подходили к ним, и они, похоже, в этом не нуждались.

На дальнем конце площадки царил порядок и покой. Все играющие там дети вели себя сдержанно, я бы даже сказал, чинно. Они не бегали, не суетились, их лица выглядели крайне сосредоточенными, а взгляды внимательными и настороженными. Между двумя частями площадки пролегла незримая черта, пересечь которую ни в одном, ни в другом направлении казалось невозможным. Эти две полные противоположности странно смотрелись в непосредственной близи друг от друга.

– У тебя есть предположения на этот счет? – поинтересовался я у Эмми, так как сам совершенно не понимал происходящего.

– Нет, – Амаранта, стоявшая до этого со слегка наклоненной вбок головой (так она делала, когда над чем-то задумывалась или просто внимательно наблюдала), неожиданно быстро направилась вперед.

Я не сразу понял, что она идет к одиноко сидящей в песочнице девочке, находившейся на «тихой стороне» (так про себя окрестил странную часть площадки). Я поспешил следом, беспокоясь, что родители, которых было в избытке на обеих сторонах, с подозрением отнесутся к девушке в странной одежде, разговаривающей с детьми.

Но Эмми беспрепятственно добралась до ребенка и присела на край песочницы. Девочка, заметив тень, упавшую на песок, подняла голову и с интересом посмотрела на Амаранту. Чтобы не спугнуть малышку – девочке на вид было не больше шести лет – я остановился поодаль, но со своего места видел песочницу и даже слышал весь разговор.

– Привет, – поздоровалась Эмми. Когда она разговаривала с детьми, её голос звучал особенно тепло, и я невольно улыбнулся.

Как ни странно, приветствие Амаранты не произвело на девочку никакого впечатления, та лишь еще больше нахмурилась. Несмотря на столь юный возраст, она казалась очень серьезным человечком. Даже две русые косички, заплетенные любящей рукой и призванные добавить её образу некоторую задорность, не могли сгладить неприятного ощущения.

– Что ты строишь? – поинтересовалась Амаранта, имея в виду непонятное сооружение из песка, высившееся перед малышкой.

– Камеру пыток, – более чем серьезно ответил ребенок.

Эмми замолчала, обдумывая необычный ответ, а я, приподнявшись на цыпочки, внимательно присмотрелся к песочному домику, несущему на себе такую странную функцию. Он хоть и был построен довольно коряво, но все же имел некоторые черты того заведения, о котором говорил ребенок. Например, теперь я точно знал, что стул из песка, возведенный в одной из комнат домика, вовсе не обычная табуретка. В свете последней информации я бы скорее отнес его к электроприборам.

– И кого ты собираешься пытать? – с некоторой опаской задала Эмми следующий вопрос.

– Своих врагов, – не дрогнула девочка.

Она снова вернулась к прерванному занятию. Бросалось в глаза, что её поистине увлекала эта работа. Малышка высунула кончик языка и закусила его от особого усердия. Я впервые видел, чтобы кто-то с таким невинным видом строил нечто подобное. И хотя это была всего-навсего детская игра, её глубинный смысл немного пугал.

– У тебя есть враги? – не унималась любознательная вампирша.

– Они есть у всех, – философски произнесла малышка, пожав плечами. – Вот ты, например, от кого прячешься? – девочку снова посмотрела на Амаранту. В её светло-голубых глазах отражалось нечто большее, нежели простое любопытство. Казалось, ребенок всерьез обдумывает возможность того, что Эмми может являться тем самым врагом.

– Я просто болею, – выкрутилась Амаранта, но, кажется, девочка не поверила.

– Когда я вырасту, – заявила юная партизанка с самым непосредственным видом, – я уничтожу всех своих врагов. Они будут купаться в собственной крови, – девочка самодовольно улыбнулась, как будто сказала что-то безумно хорошее и правильное.

Услышав такие слова, Эмми невольно отстранилась от ребенка. Кто вбил в эту маленькую головку такие странные идеи? Вот он, вред современного телевидения! Честно говоря, в тот момент я не придал особого значения лепету девочки, списав его на особенности развития психики.

Амаранта поднялась и направилась прочь от детской площадки, то и дело передергивая плечами, как будто её морозило. Я догнал ее и спросил:

– Все нормально?

– Со мной – да, но вот с девочкой что-то явно не так, – ответила она, продолжая ускорять шаг. – Я хочу вернуться в номер.

До гостиницы мы добрались за считанные минуты; Эмми почти бежала весь обратный путь. Подозреваю, что если бы не её боязнь привлечь внимание людей, она бы воспользовалась вампирским умением перемещаться с невероятной скоростью. В номере Амаранта замкнулась в себе, и до самого вечера мне не удалось вытянуть из неё ни слова. Лишь к приходу Димы она снова вернулась из мира своих мыслей, в который мне в последнее время хода не было.