– Мне сейчас лучше уйти. Но я непременно вернусь, – сказал я, вышел в коридор, запер дверь камеры и побежал наверх. Я как раз успел закрыть дверь в подвал и отвернуться от нее, когда в кухню вошли Виктор и Глеб. Отец взглянул на меня так, будто застал за страшным преступлением, но промолчал. Глеб ничего не заметил. Виктор же волновал меня все больше и больше.

Когда они вышли из кухни, я положил ключи на место. Не хватало только, чтобы кто-то заметил их отсутствие.

Оказывается, Глеб и отец ездили в город за продуктами. Ничего примечательного. Похоже, остаток дня они собирались посвятить нам с Димой. Ничего хуже и придумать нельзя. Я был уверен, до вечера они не вспомнят об Амаранте. Мне нужно было как-то заставить их уйти из дома, но в голову не приходило ни одной толковой идеи. Я метался между комнатами и кухней в тщетной попытке найти решение. Даже думать не хотелось, чем может обернуться моя неудача.

Помощи ждать было неоткуда, я прекрасно это понимал. Рискни я кому-нибудь признаться в том, что меня гложет, и я мигом окажусь в камере, по крайней мере, до тех пор, пока Амаранту не прикончат. Как же быть? Я решил, что попробую ее освободить, даже если мне не удастся выманить их из дома. Не мог же я просто смотреть на ее убийство! Раньше я, как и все, назвал бы это казнью, но по отношению к хрупкому ангелу, находящемуся в подвале, это слово было неприменимо.

Я молился всем богам, которых только знал, чтобы они послали мне хоть малейший шанс на спасение. Я не знаю, который из них меня услышал, и поэтому теперь на всякий случай благодарю их всех.

Когда я уже был на грани полного отчаяния, отец вдруг, сам того не подозревая (или это мое очередное заблуждение?), пришел мне на помощь.

– Мы поедем, уберем трупы из школы, – сказал Виктор, зайдя в гостиную, где сидели мы с Димой. – Ты с нами, Влад? – отец ждал моего ответа. От радости я чуть не пустился в пляс. Тихо, тихо, никто не должен ничего заметить, напомнил я себе.

– Пожалуй, я останусь. Что-то неважно себя чувствую после вчерашнего.

Отец кивнул мне, будто он не ожидал услышать другого ответа.

– Дима? А ты составишь нам компанию?

Лицо Димки выразило крайнюю степень страдания:

– Ты же знаешь, папа, мне легче справиться с армией вампиров, чем закопать один труп.

– Ладно уж, пусть сидят дома. Они свое еще накопают, – проворчал Глеб из коридора. Он, должно быть, пошел в сарай за лопатами, и уже через несколько минут я услышал звук работающего мотора машины.

Виктор все еще мялся на пороге. Мы остались с ним одни в небольшой прихожей, куда я вышел его проводить. Отца что-то беспокоило, это было видно по тому, как он хмурил лоб. Мне снова, уже в который раз за последние несколько дней, показалось, что он хочет мне что-то сказать. Но он всего лишь взялся за ручку и дернул входную дверь на себя. Он почти вышел из дома, но вдруг резко обернулся и заглянул мне в глаза.

– Будь осторожен, малыш, – и вот он уже садился в машину.

«Малыш». Как странно, он не называл меня так с тех пор, как мне исполнилось пять лет. Что-то определенно изменилось в этом мире, и я понятия не имел, что именно.

Войдя в дом, я отбросил мысли об отце, сосредоточившись на Димке. Сейчас, когда старшие уехали, он был единственным препятствием на пути осуществления моего плана. Разумеется, я не собирался «убирать» своего брата, как говорят во второсортных боевиках, но его следовало на время обезвредить. И, кажется, я даже знал, как это сделать. Конечно, это нехорошо, и Дима потом еще долго будет дуться на меня. Но, подумал я, если у меня все получится, это будет наименьшая из моих проблем. Например, отец вообще наверняка попытается меня убить. А ж о том, что сделает Глеб, совсем думать не хотелось.

Я прошел на кухню и начал рыться в шкафах. Там у Глеба хранились травы; некоторые из них были целебными, другие отпугивали тварей. Я был уверен, что видел среди них сонный корень. Если искрошить его Диме в чай, он проспит сном младенца несколько часов, и у меня будет возможность вывести Эмми (так я про себя называл девочку) из дома. Имя «Амаранта», конечно, красиво, но мне хотелось чего-то более теплого и нежного. К тому же, я сам придумал так ее называть я, а это делало меня как будто ближе к ней. Не знаю, откуда родилось это имя, но мне оно определенно нравилось.

Я наконец отыскал сонный корень, измельчил его и бросил в свежезаваренный чай. По идее, корень безвкусен и Дима не должен ничего заподозрить. Осталось сделать так, чтобы он выпил приготовленный мной напиток.

– Дима, я сделал чай. Будешь? – спросил я с замиранием сердца, входя в гостиную. Если брата и удивила моя неожиданная забота, он не подал вида. Думаю, он просто был увлечен футбольным матчем по телевизору – как раз в этот момент «Спартак» в очередной раз готовился забить гол в ворота противника. Наверняка эта попытка, как и все предыдущие, закончится неудачей, но Дима, как истинный болельщик, переживал за команду и слабо реагировал на то, что происходило в реальном мире.

– Спасибо, – он взял чашку, даже не глядя в мою сторону, и жадно набросился на питье. Похоже, его мучила жажда, что было как нельзя кстати. Допив чай, он поставил кружку на столик рядом с диваном. Я было решил ополоснуть чашку, но потом передумал. Нет смысла заметать следы: все равно, если мой замысел удастся, все сразу поймут, кто виноват в случившемся.

Минуты текли медленнее обычного. Наконец, когда я уже было решил, что мне достался выдохшийся корень, Дима зевнул. Я улыбнулся. Наверное, со стороны я был похож на какого-нибудь маньяка, наблюдавшего за своей жертвой. Кажется, я деградирую. Еще неделю назад я бы стукнул себя за мысль усыпить брата, а теперь мне это даже нравилось.

Стоило Диме закрыть глаза, как я уже был на ногах. Нельзя было терять времени, Виктор и Глеб могли вернуться в любой момент. Прежде чем войти в подвал, я взглянул в окно. Солнце медленно клонилось к закату, но до сих пор светило достаточно сильно. Что поделаешь, придется рискнуть, второго шанса у нас не будет.

И вот я уже стоял перед дверью ее камеры. Мои руки дрожали, и я никак не мог попасть ключом в замочную скважину, но, наконец, последнее препятствие было устранено, и я вошел. Солнце ушло на другую сторону небосклона, и в камере стало темнее, чем было днем. Больше не было спасительных лучей, в свете которых я мог бы чувствовать себя в относительной безопасности. Но теперь слишком поздно думать об этом, я уже был внутри, и моя жизнь зависела от доброй воли вампира, которого я пытался спасти.

Амаранта тут же оказалась передо мной и теперь рассматривала меня, слегка наклонив голову. О чем она думает? Наверное, прикидывает, как лучше тебя убить – шепнул мерзкий голос в моей голове (возможно, это был голос разума). В горле у меня стоял ком, и я не мог произнести ни слова. Что ни говори, было страшно. Я еще помнил ее слова о сломанной шее.

Она тихо вздохнула и прикрыла глаза, как будто чем-то наслаждаясь.

– А ты неплохо пахнешь, – промурлыкала она еще более вкрадчивым голосом, чем обычно. Она здорово напоминала мне кошку. Та же грация, те же интонации. Это была хищница до мозга костей, я отчетливо видел это во всех ее движениях. Если она захочет меня убить, у меня не будет ни единого шанса на спасение. – Мы так и будем здесь стоять? – в ее голосе послышалось нетерпение.

Похоже, она не собирается пить мою кровь прямо сейчас. Я не мог понять причину ее решения оставить меня в живых. Но мне ли копаться в мотивах ее поведения? Ведь я толком не понимал даже себя самого.

– Идем. У нас не так много времени, – с этими словами я вышел из камеры, и она пошла за мной.

По дороге я вспомнил, что отец хотел ее допросить. У меня был неплохой шанс задать ей пару вопросов на интересующие нас темы, чтобы хоть немного искупить свою вину. Я решил, что непременно спрошу ее об оборотнях, как только представиться случай.

В кухне она замешкалась.

– Солнце еще не село. Я не могу выйти на улицу.

– Ничего, сейчас что-нибудь придумаем. Где-то я видел старый плащ Глеба. Если ты накроешься им с головой, то сможешь добежать до леса, а там уже будет тень, – я принялся лихорадочно вспоминать, где может быть плащ.

Тем временем Амаранта сделала пару шагов в сторону коридора, и казалось, к чему-то прислушивалась. Я похолодел. Дима! В сущности, мне все равно, если она убьет меня, ведь это будет просто наказанием за совершенную мною ошибку. Но я совсем забыл о брате; его смерти я желал менее всего. И что мне было делать?

– Там кто-то есть, – скорее утверждение, чем вопрос.

Я не видел смысла лгать.

– В комнате мой младший брат. Я дал ему снотворное, и теперь он не опасен. Пожалуйста, не трогай его, – сказал я с мольбой в голосе.

Она как-то странно взглянула на меня. Что было в ее глазах? Обида? Неужели я оскорбил ее, предположив, что она может причинить Диме вред? Она была странной. Хорошая пара, с усмешкой подумал я: вампир, который не убивает людей, и охотник, который спасает вампиров.

Наконец я нашел этот чертов плащ.

– Накинь это на себя, – я протянул его Амаранте. Глеб был высоким, даже выше меня, с моими-то ростом метр восемьдесят четыре, а Эмми была явно не выше метра шестидесяти пяти, так что плащ укрыл ее с головой.

– Готова? – спросил я. Она кивнула, сжав зубы. Бедная девочка, ей явно было очень страшно. Вампиры жутко боятся солнца, возможно, солнце вообще единственная вещь, которая их пугает. Но выбора не было – ждать заката слишком опасно.

Мы вышли из дома и побежали к лесу. Мне было за ней не угнаться, она бегала намного быстрее меня. Я мог бы вернуться в дом, где было относительно безопасно, но вместо этого упрямо бежал в сторону леса.

Оказавшись под кронами деревьев, я остановился. Было очень тихо. Неужели она ушла? Я почувствовал горькое разочарование. Вот и все. Наверное, мне стоило радоваться тому, что я еще жив, но я испытывал боль оттого, что больше ее не увижу.

– Спасибо за плащ. Он действительно очень помог.

Я резко обернулся; она стояла справа от меня, протягивая мне плащ Глеба и улыбаясь. Ее улыбка была чудо как хороша. Я мог бы смотреть на нее вечно.

Волна эйфории накрыла меня с головой. Она не ушла. Возможно, причина в том, что она собирается убить тебя, напомнил о себе здравый смысл. Я внимательно посмотрел на нее. Нет, сказал я здравому смыслу, не собирается. Теперь это было для меня так же очевидно, как и то, что мне будет страшно не хватать ее, когда она уйдет.

Я забрал плащ. Мои пальцы слегка коснулись ее, и она тут же отдернула руку. Но ощущение все равно было приятным, хоть и мимолетным. Ее кожа все еще была теплой.

Тут я вспомнил о своем намерении расспросить ее об оборотнях. Меньше всего мне сейчас хотелось об этом думать, но другой возможности наверняка не представится. Поэтому я заговорил с ней о стае.