Нрах очнулся на мгновение раньше других, одним прыжком взлетел на жертвенник и ударил себя твердым кулаком в грудь.

– Моя добыча! – прохрипел кочевник Избранным и перевел благосклонное внимание на незнакомца. – Ты… отродье вонючего шакала! Я вырву твои кишки!

Угроза не была немедленно приведена в исполнение лишь потому, что Нрах, как многие прирожденные лидеры, был позером. Бессознательно он оттягивал момент расправы, чтобы всласть покрасоваться на глазах у Избранных. Вот он каков: натиск, гнев, рычание!

Джилинер хладнокровно взглянул в лицо разъяренному Льву Пустыни.

– А если вас беспокоит, – возвысил он голос, чтобы преодолеть нарастающий шум, – что я не являюсь Избранным и не имею под своей командой сотни-другой головорезов, то можете не волноваться: мне это совершенно безразлично!

В глазах Нраха полыхнула красная жажда убийства. Он оскалился, предвкушая удовольствие голыми руками задавить наглеца.

– Что же касается моих планов на будущее… – продолжил было Джилинер.

– А-арргх! – взревел кочевник, сделав шаг к жертве. Джилинер бросил на него быстрый взгляд и спокойно позвал:

– Шайса!

Серебряное марево вновь замерцало, на жертвенник шагнул невзрачный человечек с невероятно длинными руками.

– Шайса, – негромко пожаловался Джилинер, – этот верблюд меня все время перебивает…

Только очень опытные воины заметили короткое движение, которым наемник отправил в полет нож, словно выпустил птицу на свободу.

Нрах захлебнулся рычанием и лицом вниз рухнул на жертвенник.

Неистовым порывом гнева захлестнуло Избранных. В этот миг двое пришельцев были на краю Бездны, потому что на них ощерилась стая матерых убийц. Не важно, что эти двуногие звери были без оружия: почти все они в мастерстве не уступали Шайсе.

А сам Шайса был невозмутим. Он полностью доверял хозяину. И оказался прав: его господин в два счета укротил эту свору. Причем без всякой магии.

Джилинер вытянул руку в ритуальном жесте – вперед и немного вниз – и возопил, перекрывая злобные голоса.

– Да примет Хмурый Бог жизнь этого человека! Да насладится его предсмертными стонами! Да возрадуется при виде его страданий!

Произошло то, на что и рассчитывал Ворон. Сработала страшная сила: привычка, вошедшая в плоть и кровь.

Разум еще не успел подсказать слугам Хмурого верное решение, а руки сами собой вытянулись в сотни раз уже проделанном жесте – вперед и вниз, как у черной статуи. Полсотни глоток дружно взвыли:

– Да насладится! Да возрадуется!

Когда крики смолкли, все на миг притихли, не зная, что делать дальше. Джилинер победно вклинился в эту паузу:

– Хмурый, избери меня! Я самый сильный маг в этом мире, а главное – скоро в моих руках будет тайна Души Пламени!

Это окончательно потрясло и добило Избранных. Не было в Наррабане слов страшнее, чем «Душа Пламени», – со времен короля Джайката, чьи войска пожаром прошлись по городам, горам и пустыне.

А Джилинер, смиривший врагов и завладевший их тревожным вниманием, спустился с жертвенника и скромно встал рядом с пиратом и Иххо.

Старый нищий, все это время что-то хитро соображавший про себя, заговорил громко:

– Я не отказываюсь от своего решения и по-прежнему хочу стать Великим Одержимым. Но этот чужак произнес слова, которые не должны дымом разлететься по воздуху. Если он говорит правду – он великий человек. Если лжет – достоин любой казни. Но кто лучше отделит правду от лжи, чем тень Хмурого? Кто придумает для лжеца самую страшную кару, как не она? Я считаю, что этому человеку надо без жребия уступить право первым провести ночь в пещере… – Иххо вопросительно взглянул на второго претендента.

– Уступаю! – угрюмо кивнул пират. Впервые ему отказало хваленое грайанское красноречие.

* * *

Солнце, залившее восточный склон безымянной горы, ворвалось в нижнюю пещеру, но сумело взобраться лишь на первые ступени лестницы. Выше все продолжало тонуть во мраке.

Шайса сидел на крутой ступеньке, небрежно вертя в пальцах нож. Он знал, что никто не осмелится потревожить его хозяина там, в освещенной факелами верхней пещере. Но все же верный слуга не терял бдительности…

Зашелестели шаги у входа. Один за другим к пещере стекались Избранные. Ночь они провели в своих шатрах в оазисе, подковой охватывавшем восточный склон горы. Теперь они спешили узнать, как решила тень бога судьбу грайанца.

Шайса молча поднялся, пропуская вереницу Избранных мимо себя по узкой лестнице.

Ступеньки кончились, проход расширился, и кхархи-гарр уже не гуськом, а толпой вступили в пещеру, где царила черная статуя.

Догорающие факелы бросали отсветы на жертвенник. На этом мрачном возвышении удобно уселся Джилинер, постелив на гранит сложенный плащ и прислонившись головой к вытянутой руке Хмурого Бога. Пристроив на согнутом колене навощенную дощечку, он сосредоточенно что-то писал.

– А, пришли! – небрежно приветствовал он Избранных. – Значит, уже утро?

Он гибко спрыгнул с жертвенника и всласть потянулся. У мага был измученный вид. Щеки, и без того впалые, ввалились еще глубже; белки светлых глаз покраснели; кожа была бледнее, чем обычно, на ней резко выделялись шрамы.

– Ну и устал же я! – пожаловался Ворон. – До сих пор на моей памяти была лишь одна столь же утомительная ночка – это когда я приехал в столицу и принимал в гостях у себя трех актрис тайверанского театра… тогда тоже ночь тянулась, тянулась, никак кончиться не могла…

Обведя взглядом изумленные физиономии Избранных, Джилинер снизошел до объяснений:

– Я имел беседу с тенью Хмурого. Мы нашли общий язык и вполне друг друга поняли. Признаться, я приятно удивлен. С таким богом полезно будет сотрудничать… – Ворон еще раз потянулся. – Итак, за дело! Сначала займемся самым важным и неотложным: созданием удобств и уюта для меня. Разумеется, я не стану жить в этой вонючей пещере. Кажется, у восточного склона есть оазис? Мне понадобится хороший шатер.

– Да соблаговолит Великий Одержимый принять в подарок мой шатер, – склонился до самого пола толстяк в богатом наряде. – Таким не побрезговал бы сам Светоч!

Коротким взглядом Ворон оценил парчовый кафтан с рубиновыми застежками, в котором красовался его собеседник.

– Да, вряд ли ты живешь в рваной палатке… Хорошо, беру. Еще мне нужен умелый повар, только пусть не предлагает мне пресные лепешки и конину.

– Ну что ты, господин! Все сделаем, господин! – отозвалось несколько голосов.

– Ладно, теперь о менее важных вещах: нам предстоят поиски магического браслета и овладение Душой Пламени.

– Еще нужно разыскать существо, в которое воплотился бог… – робко подсказала женщина под вуалью.

– Это не наша забота. Тень объяснила, что главное – найти браслет и надеть его на руку статуи. Тогда Кхархи сам придет в пещеру. Или прилетит. Или прискачет. Впрочем, если я правильно понял характер Хмурого, он приползет. Но я о браслете… кто отвечает за шпионов? Ты, почтеннейший Иххо? Я так и думал. Ступай в мой шатер, побеседуем за трапезой. Остальные могут идти… нет, задержитесь еще! Взгляните на этого человека. Его зовут Шайса Змея, с этого дня он – Избранный.

– Но, господин мой, – дерзнул влезть с замечанием тот же старикашка, что разоблачил ксуури, – слуги Хмурого становятся Избранными не так!

Джилинер окинул старика нехорошо запоминающим взглядом. Старик побледнел, но не дрогнул. Видно было, что за букву закона он будет стоять насмерть – причем в прямом смысле слова.

Бесстрашие тщедушного наррабанца заинтересовало и позабавило Ворона.

– Ах, свиток ты пергаментный! – сказал он без гнева. – Чернильница ты на двух ножках! Как твое имя и кто ты таков?

– Ритхи-дэр, судья города Тхаса-до.

– Судья? Я должен был догадаться… Что ж, судья, растолкуй темному и глупому Великому Одержимому, как именно кхархи-гарр становятся Избранными.

Старик цепко вслушивался в интонации повелителя, пытаясь понять, близка ли смерть. Но ответил твердо:

– Десять Избранных, договорившись меж собой, приводят удостоенного высокой чести Посвященного перед очи Великого Одержимого и приносят свои ручательства за него, дабы тень Хмурого снизошла…

– Достаточно, я понял. Вот ты этим и займешься, Ритхи-дэр. Отсчитай-ка еще девятерых, прямо по головам, кто ближе стоит… семь, восемь… отлично! Идите все сюда и поручитесь передо мной за Шайсу. Можно хором, чтобы быстрее… Хватит, хватит, убедили, я вам верю. Шайса, ты – Избранный. Оставайся здесь, а все остальные – вон!

Кхархи-гарр тут же исчезли в черном тоннеле.

– Шайса, самое важное дело – тебе. Подбери надежный отряд из Посвященных и скачи на север, к побережью, в городишко Горга-до. Тамошний Хранитель… или, как здесь говорят, Оплот Города… его зовут Таграх-дэр… укрывает у себя звездочета по имени Илларни. Этот человек нужен мне живым и невредимым – я говорю об астрологе… Эй, о чем ты задумался? Куда уставился?

– Прости, господин! – Шайса с трудом оторвал взгляд от лица статуи. – Я слышал и запомнил каждое слово. Но эта гранитная кукла следит за мной глазами!

– Это не гранит. – Ворон с удовольствием оглянулся на статую. – Это обсидиан. И это настоящее произведение искусства. Стоило попасть сюда хотя бы ради того, чтобы увидеть это черное чудо.

– Может, и так. Но когда гляжу на эту фигуру, кажется, будто я здесь уже был… и видел это… пещеру, жертвенник…

– Вот как? – заинтересовался Ворон. – К тебе возвращается память? Как же я не подумал сразу – ты ведь, оказывается, и наррабанский язык знаешь! Ведь ты понял все, что здесь было сказано?

– Верно! – изумился Шайса. – Все понял!

– Может, ты был одним из кхархи-гарр? Пока не потерял память, а? Ты прекрасно владеешь всеми видами оружия – не здесь ли тебя обучали этому?

– Очень даже может быть! – просветлел Шайса.

– Вот видишь! – порадовался хозяин за слугу. – Так постепенно все и вспомнишь! А сейчас – в путь… Нет, постой! Ты хотел спросить о чем-то, но не осмелился.

– Да не прогневается господин, – поклонился Шайса, давно привыкший к проницательности хозяина. – Я подумал о шрамах на лице Ворона. Неужели от них нельзя избавиться – с помощью магии или как-нибудь еще?

Тонкая холеная рука легко дотронулась до безобразных полос, пересекающих лицо.

– Пусть остаются как память о моей беспечности. Впредь буду осмотрительнее и беспощаднее. Но ты придумал этот вопрос на ходу, ты не об этом хотел спросить.

– Мой настоящий вопрос еще более дерзок, – решился Шайса. – Скажи, тень Хмурого действительно существует… или…

– Или я все придумал, чтобы подчинить себе эту банду сумасшедших?

К удивлению слуги, голос хозяина зазвучал просто и доверительно, словно Ворону хотелось поделиться лежащей на сердце заботой.

– Я и сам предполагал, что главари морочат головы прочим кхархи-гарр – возможно, с помощью магии… Нет, Шайса, тень бога существует – и она сильна! Так сильна, что мне всю ночь пришлось сражаться за свою душу. Это был холодный разговор двух союзников – и в то же время беспощадный бой! Обсуждение совместных планов – и в то же время нестерпимая пытка! – Ворон криво усмехнулся и злорадно добавил: – Надеюсь, пытка взаимная! Я тоже кое-что понимаю в умении причинять боль, причем не только грубому и уязвимому человеческому телу… Но как же мне было тяжело! Я с трудом сумел выстоять, остаться прежним Джилинером… Если такова тень, то как же могуч сам Хмурый Бог? Я начинаю думать, что… – Ворон резко оборвал фразу, трезво и холодно взглянул на слугу. – Ладно, это все пустые слова. Ступай и не смей показываться мне на глаза без Илларни из Рода Ульфер!

Но Шайса слишком хорошо знал хозяина, чтобы дать себя обмануть показной деловитостью. Он поклонился и ушел, унося в сердце своем так и не произнесенный Джилинером конец фразы: «…начинаю думать, что связался с силами, обуздать которые мне будет не по плечу…»