Глава 4. Военный совет

Гунхильда покинула крепостную стену в ту же минуту, как механизм ворот пришел в движение. Я тоже не задержалась. Страх гнал меня прочь.

Едва войдя в главное здание, наткнулась на Руну. Женщина была бледнее пены на волнах и тряслась, словно припадочная. Но она вышла из комнаты, чтобы встретить меня. Вот это отвага.

Схватив за руку, Руна потянула меня к лестнице и вскоре привела в спальню.

– Переждем здесь, миледи Анна, – сказала она, подперев дверь креслом. Откуда в хрупком теле столько силы?

– Что переждем? – уточнила я.

– Захват крепости.

– Какой же это захват? Мы сами открыли ворота. Считай, сдались.

– Все так, – кивнула Руна. – Но наемники обязательно это отпразднуют.

– Звучит так, будто это не праздник, а оргия какая-то.

Рабыня передернула плечами. Живя в крепости, она повидала такие праздники, от того и не хотела в них участвовать. Я не возражала. Руне лучше знать, как вести себя в подобной ситуации.

Из окна в моей комнате было видно лишь море да поле, и я понятия не имела, что творится сейчас во внутреннем дворе. До слуха долетали отдаленные звуки: крики, лязг металла, обрывки песен, нетрезвые голоса. Пару раз в комнату пытались войти. Ломились в дверь словно быки, таранящие забор. Тогда мы с Руной хватались за руки и, зажмурившись, каждая молилась своему богу.

Нам посчастливилось – кресло выдержало. Трещало, гнулось, но не позволило двери открыться. Кому-то повезло меньше. Я слышала визг девиц, которых вытаскивали из комнат, и пьяный смех мужчин, довольных развлечением. Но со временем и то, и другое переходило в сладостные стоны. Не похоже, что кто-то остался в накладе.

Постепенно звуки стихали, отдалялись, сосредоточиваясь где-то под нами на первом этаже. И чем тише они звучали, тем сильнее я нервничала. Буквально сходила с ума от беспокойства за Ивара. Будучи не в состоянии усидеть на месте, нарезала круги по комнате. В итоге не выдержала – бросилась к двери, отодвигать кресло.

– Нет, миледи, не делайте этого, – Руна кинулась мне наперерез.

– Там мой сын, – сказала ей. – Ты должна понять.

Она поняла. Я видела это по глазам. Отступив, Руна понурила голову.

– Как уйду, снова подопри дверь, – велела я ей. – Не пускай никого кроме меня.

Я не просила рабыню пойти со мной, хотя она могла подсказать устройство крепости. Но ее страх был слишком велик. Она бы скорее выпрыгнула из окна, чем вышла из комнаты.

Коридор встретил тишиной и разрухой. Двери в большинство комнат стояли распахнутыми настежь. Проходя мимо, я лишь раз заглянула внутрь и наткнулась на служанку в разорванном платье. Она спала на полу в объятиях голого мужчины. Оба выглядели довольными.

В крепость проникли разврат и пьяное веселье. Они гуляли по коридорам как полноправные хозяева. Разумнее было и дальше отсиживаться в комнате. Те, кто забаррикадировался, находились в безопасности. Мне на пути попадались закрытые двери. Кажется, я даже слышала, как испуганно за ними дышат обитатели крепости.

Но что если за одной из открытых дверей Ивар? Что если я нужна ему? Материнский инстинкт толкал меня вперед. Та, что была до меня, обожала своего мальчика, я ощущала это каждой клеткой нового тела. Она бы скорее погибла сама, чем позволила причинить ему вред. А еще она была сильной и смелой. Не то что я.

В крепости слишком много помещений, а я не понятия не имела, где детская. Поэтому просто шла на звук, рассудив, что надо отыскать того, кто обещал неприкосновенность мне и сыну. Пусть держит слово.

Но прежде чем я нашла его, нашли меня. Я как раз достигла зала для пиршеств – назвала его так из-за множества столов и лавок, а также гуляющего здесь народа – когда кто-то схватил меня сзади.

Я взвизгнула и дернулась, но мой протест проигнорировали. Незнакомый мужчина втащил меня в зал совсем как дикарь – за волосы и швырнул на стол. Я приложилась боком об угол, аж ноги подкосились, а перед глазами замелькали разноцветные круги.

Не дав мне опомниться, мужчина развернул меня к себе и снова толкнул к столу. На этот раз спиной. Я не устояла и повалилась на столешницу, а мужчина уже задирал подол платья, пока его губы присосались к моей шее. Борода кололась и щекотала, но было не до смеха. Мужчина был мертвецки пьян. Едва ли он соображал, что делает.

Он навалился на меня всем весом, невозможно было дышать. Неужели так и умру – задохнусь под пьяным мужиком?

Воздух уже целую минуту лишь частично наполнял легкие, и сознание поплыло. Я перестала ощущать чужие прикосновения – давящие и царапающие. Еще немного и насильник будет иметь труп.

Внезапно в моем положении произошли разительные перемены – насильник куда-то подевался, и я, разинув рот, жадно глотала воздух и все никак не могла насытиться. Постепенно пелена перед глазами спала, я увидела насильника лежащего на полу и своего спасителя. Он стоял надо мной и хмурился – тот самый воин из-за стены, обещавший мне неприкосновенность. Что ж, слово он не нарушил. Пока что.

Торвальд – так, кажется, называла его Гунхильда – сбил мужчину с меня ногой, просто пнув того в бок. Насильник пытался подняться, но хватило одного взгляда моего защитника, чтобы он передумал и остался на полу, сделав вид, что ему не до меня.

– Зачем вышла из комнаты? – спросил Торвальд недовольно. – Захотела развлечься?

– Искала сына, – я быстро поправила юбку, чтобы не соблазнять других, и собралась разразиться благодарностями, но мужчина, повернувшись ко мне спиной, уже шел прочь.

Я слезла со стола и топталась на месте. Такое пренебрежение обескураживало. Зачем спасал, если ему нет до меня дела?

Но тут Торвальд бросил лениво через плечо:

– Чего застыла? Идем.

Я медлила, не зная, на что решиться.

– Или хочешь остаться с ними? – спросил он, заметив, что я не двинулась с места.

Я оглянулась – позади стояли еще пятеро мужчин. Такие же пьяные, как тот, что пытался меня изнасиловать. Судя по голодным взглядам, они только и ждут, когда мой защитник выйдет из зала. Подобрав юбку, я кинулась за Торвальдом. Плевать, что он недостаточно вежлив. Не трогает и ладно.

Мы направлялись в зал, где днем меня судили. Мне не хотелось туда возвращаться, но я боялась потерять Торвальда. Казалось, пропади он из виду и тени, что притаились в углах, набросятся на меня. В сознание прочно укрепилась мысль – моя жизнь зависит от этого человека.

Немного отдышавшись – приноровиться к размашистому шагу мужчины было нелегко – я отважилась спросить, где Ивар.

– С твоим сыном все в порядке, Алианна, – ответил мужчина. – Он в безопасности. Тебе не о чем тревожиться.

Я поверила. Он не походил на обманщика. Ему ни к чему лгать. Люди подобные ему привыкли все брать силой. Пожелай он убить моего сына, убил бы, и открыто об этом заявил. Что бы я ему сделала?

Я догадалась, что мужчина знаком со мной. Не со мной нынешней, а со мной прежней. И я не особо ему нравлюсь. Каждый раз глядя на меня, он болезненно морщился, словно ему неприятно смотреть в мою сторону. Дурной знак. Я бы предпочла видеть его другом, а не врагом.

Мы вошли в зал. Он был таким же и вместе с тем изменился. На стульях висели красные знамена, хотя рисунок и надпись сохранились. Речь в этот раз шла не о суде, а о принятии какого-то важного решения, и сидели на стульях другие мужчины. Не благородные старцы, а крепкие воины.

– Ты захватил крепость хитростью, воспользовавшись бабьей дурью, – проворчал один из них, обращаясь к моему спутнику.

Я едва удержалась от возмущенного возгласа. «Бабья дурь» – это про меня. Обидно, между прочим.

– И вы обязаны мне подчиниться, – заявил на это Торвальд. – Не вижу причин, почему военный совет может отказать мне в моем праве. Мой старший брат мертв. Я следующий в линии наследования. Я – ваш новый тойон.

– Не торопись, Торвальд, – ответили ему. – Есть еще Ивар. Он – истинный наследник Вилфреда. От отца к сыну, как тебе известно, от отца к сыну.

Торвальд скривился, как если бы упоминание отца мальчика встало ему костью поперек горла. Или дело в самом ребенке? Мой малыш – всего лишь досадное препятствие на пути другого. Что помешает Торвальду уничтожить ребенка? Данное под воздействием момента обещание неприятной ему женщине? Слабо в это верится.

– Ты клялся, – я вцепилась в руку Торвальда, повторяя как заведенная: – Ты клялся!

Он посмотрел на меня.

– На что ты пойдешь ради сына? – спросил Торвальд без тени улыбки.

Снова этот вопрос, и снова я произнесла, не задумываясь:

– На всё!

– Запомни свой ответ.

Одним движением он стряхнул мою руку с себя и шагнул ближе к заседающим воинам:

– Ребенок мал и несмышлен. Он не может управлять крепостью. Необходим регент.

– Ты предлагаешь себя? – нахмурился тот, что сидел в центре.

– Да, – кивнул Торвальд.

– Какие у тебя права? Почему мы должны выбрать тебя?

– Она – его мать, – мужчина указал на меня, но его перебили.

– Гунхильда обвиняет эту женщину в убийстве Вилфреда. Ты знаешь свою мать, она не отступит, – сказал крайний справа воин. – Жизнь этой женщины под вопросом.

– Насколько мне известно, ее вина пока не доказана, – заметил Торвальд.

– Не доказана, – согласился центральный воин.

– Пока этого не случилось, никто не смеет оспаривать ее положение. Она – вдова Вилфреда и мать его наследника. Если она принадлежит мне, – произнес Торвальд, – то и ребенок принадлежит мне, а вместе с ним и крепость.

– А она принадлежит тебе?

Меня, само собой, никто не спрашивал. Но я помалкивала, кусая губы до крови. Сейчас от моего вмешательства станет лишь хуже.

– Пока нет, – усмехнулся Торвальд, – но скоро будет принадлежать.

– Совету потребуются доказательства, – предупредил воин.

– Я их предоставлю.

Глава 5. Будешь моей

Совет окончился, и мне разрешили навестить сына. Видеть его живым и здоровом – вот подлинное счастье. Мальчик даже не понял, что крепость захватили. Няня оградила малыша от праздника победы, и я думала, как ее отблагодарить. Должны же у вдовы хозяина крепости быть драгоценности. Обязательно подарю ей что-нибудь, только найду.

Единственное, что омрачало радость от встречи с сыном – разговор на совете. Я мало что из него поняла, но усвоила главное – мои испытания только начались. Да, я выжила, но теперь, похоже, придется выйти замуж за Торвальда, чтобы он занял место главы крепости. Что ж, не такая это великая плата за жизнь. Пусть мужчина пугает меня, я готова на эту жертву. Глупая, я просто не знала, что меня ждет.

Все случилось вечером через несколько дней после захвата крепости, когда я почти успокоилась и начала думать, что жизнь здесь не столь ужасна. Меня не трогали, разрешали видеться с сыном, кормили и одевали. Чего еще желать?

Я осваивалась и привыкала к новому миру. Сложнее всего было примириться с ночными горшками, а вот сон на жестком матрасе оказался приятен для спины. Да и гигиена здесь в почете: утренние умывания, дубовые ванны для купания – все на уровне.

Мне начинало здесь нравиться, а потом пришла Руна с двумя незнакомыми девушками и принесла странного вида сорочку. Та сразу меня насторожила. Слишком красивая. Белоснежную тонкую ткань, похожую на паутинку, украшала вышивка и рюши. Такое не надевают под низ. Но и наверх ее тоже вряд ли носят, все-таки нижнее белье.

Меня раздели, искупали, заплели как обычно волосы в косу и уложили ее вокруг головы. Затем облачили в сорочку. На этом приготовления закончились.

Естественно, я заподозрила неладное. Приближается моя свадьба? Она здесь начинается с брачной ночи? Мысль о том, что придется переспать с Торвальдом, прежде не приходила на ум. А как без этого?

Но все было еще хуже – Руна распахнула дверь, предлагая мне выйти в коридор.

– Не пойду, – покачала я головой. – Не в этом виде.

– Но таков обычай, миледи Анна, – рабыня удивилась моей неосведомленности. – Вас уже все ждут.

Это ее «все» окончательно меня деморализовало. Забиться бы в дальний угол и переждать там неприятности. Я даже оглянулась, присматривая местечко поудобнее, но за порогом ждали двое наемников Торвальда. Их вид ясно дал понять: не пойду сама, поволокут силой. И я покинула безопасную комнату, шагнув в коридор, а заодно в неизвестность.

Воины шли по бокам от меня. Когда до общего зала осталось шагов десять, и я притормозила, они взяли меня под руки и повели дальше. Фактически они несли меня. Носки моих кожаных сапожек едва касались пола.

В зале было светло и душно. После холода и полумрака коридоров я словно угодила под палящее солнце и в первые секунды растерялась. Придя в себя, увидела сдвинутые к стенам столы. Там же были лавки, и на них ни одного свободного места. Люди сидели плотно, плечом к плечу: мужчины, женщины. Все чужие мне.

За те дни, что провела в крепости, не успела толком ни с кем познакомиться. Но эти люди знали меня прежнюю. Почему же на их лицах нет сочувствия? Мне бы сгодилась любая эмоция. Но все смотрели равнодушно, а некоторые с неприязнью. Что за человек «прежняя я», если всем плевать на мою судьбу?

В центре зала напротив гигантского камина, в который я могла войти, не пригибаясь, лежала шкура медведя. Воины направились к ней. Они все еще держали меня за руки и правильно делали. Не будь этих тисков, убежала бы.

Теперь стояла лицом к «зрителям». Я не видела себя со стороны, но сорочка наверняка просвечивала. Слишком тонкой была ткань. Первой ко мне вышла незнакомая женщина с чашей в руках. В чаше что-то горело, нещадно чадя. Я закашлялась, случайно вдохнув дым. Женщина, не обращая внимания на мое удушье, окурила меня с головы до ног. Попутно она шептала что-то обрядовое, слов я не разобрала.

Следом из темного угла шагнул Торвальд. Он словно материализовался из тьмы, или это тени сплелись в его фигуру. В любом случае выглядело пугающе. У меня во рту пересохло от страха и остро захотелось по маленькому.

Мужчина приблизился. От него пахло морем и чисто мужским ароматом. Он смотрел куда угодно, только не мне в глаза. Я пыталась поймать его взгляд, прочесть свой приговор, но он постоянно отворачивался.

Когда Торвальд встал напротив меня, заиграла музыка. Музыкант находился за пределами видимости – весь мир заслонил собой Торвальд, но я узнала лютню. У певца был приятный голос, немного высоковат для мужчины. В слова я не вслушивалась, не до того было. Я во все глаза смотрела на мужчину перед собой, гадая, как далеко он зайдет. Оказалось намного дальше, чем я в состоянии представить.

Торвальд взялся двумя руками за ворот моей сорочки и рванул ее. Ткань жалобно затрещала, я вторила ей стоном – на большее перехваченное спазмом горло было не способно. Одним ловким движением он разорвал рубашку до бедер, обнажая меня. Никогда еще не испытывала такого жгучего стыда.

Одно радовало: Торвальд встал так, чтобы закрыть меня от любопытных глаз. Случайность или желание защитить? Я решила не приписывать поступкам мужчины выдуманные мотивы. Желай он мне добра, меня бы здесь не было.

После мужчина отступил на шаг, подав знак воинам, что держали меня, и они повалили меня на спину. Мои плечи прижали к полу, а все потому, что я отчаянно вырывалась. Не сдамся без боя!

Торвальд развел мои ноги и лег сверху. Он не разделся, лишь приспустил штаны. Его возбужденное достоинство уперлось во внутреннюю сторону моего бедра. Я ничего не видела, но и без того поняла, что размеры у него выдающиеся. Это напугало меня еще сильнее. Без прелюдии будет больно.

Торвальд, наконец, посмотрел на меня. Глаза у него были синие, глубокие, потемневшие от страсти. Он нависал надо мной, опираясь на руки, но не торопился входить. Будто давал мне время смириться с тем, что сейчас произойдет. Я была благодарна за эту передышку.

Пауза длилась всего мгновение, после чего мужчина подался вперед, входя, и снова замер, позволяя привыкнуть к своему весу и к нему самому. Можно сказать, он заботился обо мне. Как мог, как допускали обстоятельства.

Я прикрыла глаза. Чему быть, того не миновать. Вопреки ожиданиям больно не было. Лишь немного саднило, а чувство наполненности оказалось даже приятным. Что-то в теле отзывалось на этого мужчину, внезапно я была готова принять его.

То, что произошло между нами на глазах всех этих людей, нельзя назвать занятием любовью, это также не было сексом. Торвальд не целовал меня ни в губы, ни куда-либо еще. Ни одной лишней ласки. Только быстрые движения бедер, только хриплые стоны мужчины. Меня грубо поимели. Это было стремительно. Это было унизительно. Но вместе с тем это было волнительно.

Не помню, в какой момент мои руки отпустили. Знаю только, что когда все закончилось, меня уже не держали. Ведь я давно перестала сопротивляться. Напротив вцепилась в плечи мужчины и двигалась с ним в такт. Правда, удовольствия это не принесло. Слишком быстро все завершилось. Но это и к лучшему. Не хочу, чтобы посторонние наблюдали за мной в пик наслаждения.

Закрыв глаза и сжав челюсти, Торвальд достиг апогея. Последние движения его бедер были ожесточенными, даже злыми, словно он ненавидел себя и меня за то, что происходит между нами.

Закончив, он встал, стремясь поскорее разорвать наш контакт, и кинул мне меховой плащ – прикрыться. Я натянула его до подбородка, хватит уже всем глазеть на меня. И так видели предостаточно. Прямо средневековое порно, и я в качестве главной героини.

– Теперь ты принадлежишь мне, – произнес Торвальд, застегивая ремень на штанах. – Обещаю любить тебя и заботиться.

Он умолк, и люди радостно заулюлюкали. Вероятно, это ритуальные слова. Вот так здесь заключаются браки – будущий муж имеет невесту при всем честном народе, потом клянется любить ее, и все счастливы, включая невесту? Я ошалела от местных порядков. Не хочу знать другие обычаи. Для меня – простой русской женщины – это перебор.

– Расплети косу, ты больше не вдова, – бросил мне Торвальд, прежде чем уйти.

* * *

Руна с другими рабынями помогла мне подняться. Воины, сопровождавшие меня в зал, потеряли ко мне интерес. Теперь я могу свободно передвигаться по крепости. Хоть какой-то плюс во всем этом кошмаре.

Люди вставали с лавок. Мужчины наперебой поздравляли Торвальда с удачным выбором жены. Ко мне же никто не приблизился. Непонятно почему: из уважения к тому, что я пережила, или из неприязни. Но так даже лучше, я ни с кем не хотела говорить и тем более задерживаться в общем зале.

Руна проводила меня до спальни, но вместо уже ставшей родной комнаты, привела туда, где убили моего первого мужа.

– Зачем мы сюда пришли? – меня передернуло от вида кровати, на которой недавно лежал труп.

– Это спальня тойона и тойоны, миледи, – откликнулась Руна. – Ваше супружеское ложе.

– Это место, где мой муж истек кровью. Не желаю здесь спать.

Ради разнообразия решила побыть врединой. После сцены в общем зале могу себе позволить. Я наотрез отказалась оставаться в этой комнате, и Руна сдалась – мы вернулись в спальню, в которой я провела последние ночи. Там приняла ванну, смыв с себя запах мужчины и легла в постель. Снизу доносились смех и музыка, но я не собиралась спускаться. Это не мое торжество.

Отпустив Руну, лежала без сна. На душе было мерзко, но я уже не в том возрасте, чтобы устраивать истерики. Может, тело у меня юное, но разум-то сорокалетней, и он подсказывает: злиться и рыдать над тем, что произошло, бессмысленно. Это чужой мир, чужие правила. Я могу быть сколько угодно против них, это ничего не изменит. К тому же я сама согласилась. Сказала, что готова на все ради сына.

Если хочу выжить, надо приспосабливаться и быстро. Кисейная барышня здесь долго не протянет. Стоит поддаться слабости и начать себя жалеть, со мной будет покончено.

Я задремала лишь спустя два часа, наконец, поверив, что испытания этого дня позади. Рано радовалась. В середине ночи меня разбудила ударившаяся о косяк дверь.

Я подскочила на кровати. Дрова в камине прогорели, угли едва тлели, но даже в этом неверном свете узнала ночного гостя – явился новоиспеченный муж. Судя по тому, как он держится за стену и пошатывается, праздник удался.

– Почему возвращаясь в свою спальню, я не нахожу жену? – спросил он чуть заплетающимся языком.

– Я не могу там спать, – призналась честно.

– И ладно, – махнул он рукой. – Я тоже от той комнаты не в восторге.

Мужчина шагнул вперед, споткнулся, сумел-таки вернуть равновесие и достиг цели. После чего рухнул на кровать – меня аж подбросило.