Я проснулась посреди ночи от холода. Спать ложились бок о бок с Санти – в рыдване особо не развернешься. Но сейчас место Младшей воспитательницы пустовало.
Я села, поморщившись от боли в руке. На предплечье налились синяки – отпечаток в форме пальцев Корвина. Он так меня схватил, что остались кровоподтеки. Прямо метка – я принадлежу ему. Я ужасно на него злилась за это. Никто раньше не применял ко мне силу.
Я выглянула в окно. У ближайшего дерева померещились две тени. Прежде чем выйти из рыдвана, накинула халат, помня слова Корвина о том, что девичья нагота неприятна мужчинам. В этом вопросе поверила ему на слово, хотя считала подобное странным. Мы с воспитательницами друг от друга не прятались. Да и что прятать-то – дарованное Прародителем тело? Какой в этом смысл?
Но когда дело касалось мужчин, я ступала на неизведанную почву, а потому полагалась на знания других.
– Санти, – позвала, подкрадываясь к дереву.
Воспитательница не слышала, хотя это точно была она. Я узнала ее моментально.
Бедняжка попала в ужасное положение: один из солдат прижал Санти к дереву и вцепился зубами ей в шею. До чего это, наверное, больно и неприятно! Подтверждая мои опасения, Санти тихонько застонала.
Испугавшись за близкого человека, я, недолго думая, схватила с земли камень и запустила его в голову солдату. Недаром славилась меткостью (набила руку, сбивая яблоки с верхушки деревьев): угодила точно в цель. Солдат рухнул как подкошенный.
– Санти, – поторопилась я к воспитательнице, – ты в порядке?
Девушка застыла, прижав ладони к щекам. Конечно, она в шоке. Пережить нападение это вам не шутка. А солдат, главное, каков. Вечером у костра читал Санти стихи (до меня долетали обрывки их разговора), потом проводил ее до рыдвана, долго держал за руку, не желая отпускать. А ночью подкараулил и напал. Наглец!
Я отбросила волосы с плеч Санти, осмотрела шею, но не заметила следов укуса. Кожа была чиста. Как же так?
– Ты что натворила? – возмутилась подруга.
– Спасла тебя от этого ненормального. Он тебя укусил!
– Он меня целовал, – простонала Санти, закатывая глаза. – Зачем лезла, куда не просили?
Вот тебе и благодарность. Я сложила руки на груди.
– Как будто я не знаю, как целуют, – проворчала. – Целуют в щеку, а покойников в лоб на прощание. Но никак не в шею.
– Ты удивишься, если я тебе скажу, куда мужчина может поцеловать женщину, – ответила воспитательница, пытаясь привести в чувство солдата.
Подробности о поцелуях я так и не выяснила – в этот самый момент над лагерем пронесся пронзительный свист, а за ним последовал звон металла.
Первой опомнилась Санти.
– В рыдван, быстро, – скомандовала она, срываясь с места.
Я бросилась за ней, но добраться до спасительного рыдвана нам помешали: мужчина в темно-зеленой одежде под цвет леса перегородил путь. Он скрывал лицо лоскутом ткани, значит намерения у него дурные. Друзья не прячут лица.
Моя догадка была верна: мужчина направил на нас шпагу. Он ничего не говорил, просто молча приближался, а мы в свою очередь пятились. Достигни он цели, нам придется туго, но тут на помощь подоспел солдат из нашего отряда. Мужчины сцепились между собой, а Санти, схватив меня за запястье, метнулась прочь.
Мы все-таки сели в рыдван. Через окно я наблюдала за боем, развернувшимся на поляне. Откуда повыскакивали эти странные люди с закрытыми лицами? И что плохого мы им сделали?
Казалось, сам лес порождает мстительных духов. Все больше и больше. Солдат для обороны не хватало. И хотя ими руководил Корвин, будучи в самой гуще сражения, они не справлялись.
В какой-то момент нападающие, обогнув с флангом отряд защитников, пробились к рыдвану. Мы с Санти держали дверь изнутри за ручку, мешая ее открыть. Даже ногами в стены упирались, но, конечно, мужчины были сильнее. Они ворвались внутрь и за волосы вытащили нас на улицу. От боли из глаз брызнули слезы, мир подернулся пеленой, и я сперва подумала, что увиденное мне померещилось: мужчина занес шпагу для удара и вонзил ее Санти в грудь. Воспитательница вскрикнула. Тонкая струйка крови потекла из уголка ее губ. Глаза закрылись, и она рухнула на землю.
Я вырвалась из удерживающих меня рук. Кинулась к Санти, упала перед ней на колени. Встряхнула девушку за плечи, но та не реагировала. Воспитательница была мертва.
Вид смерти поразил меня. Ничего более безобразного, чем отнятая молодая жизнь я не встречала. Желудок скрутили спазмы, и я зажала рот рукой, сдерживая рвотные позывы.
Кто-то грубо дернул меня за плечо, поворачивая лицом к себе. Алая от крови шпага нацелилась на меня. Настал мой черед. Сейчас я присоединюсь к Санти. Буду так же лежать сломанной куклой на траве. Еще одна загубленная жизнь.
Но мне повезло: шпага не достигла цели. Мужчину сбил с ног солдат. Оба упали на землю и покатились, а я вскочила на ноги. Огляделась. На поляне творилось что-то невообразимое. Я уже не разбирала, где свои, где чужие, и на чьей стороне перевес.
Оставаться было опасно. Вдруг победят враги? Тогда я обречена. По неизвестной причине люди, скрывающие лица, желают мне смерти. Времени на сомнения не было, и я, не раздумывая более, кинулась прочь – в гущу леса. Куда именно, неважно. Главное подальше. От поляны, на которой погибла Санти. От ужасов битвы.
* * *
Корвин первым заметил вражеский отряд. Повстанцы выбрали лучшее время для нападения – середину ночи. Большая часть солдат спала, даже те, кто стоял на посту, дремали. По сути, бодрствовал один Корвин. Именно он поднял лагерь на ноги свистом.
Он не понимал, как так вышло. Повстанцы должны идти по ложному следу. Он лично позаботился об этом.
То, что Лэя – доносчик, Корвин знал. Отчасти поэтому и держал ее при себе – ради снабжения повстанцев дезинформацией. И еще потому, что она хороша в постели. Быть может, однажды он действительно женится на ней. Почему нет? Или же казнит за предательство… Он пока не решил.
Иногда он подбрасывал Лэе верные сведения, подкармливая повстанцев. Нечего им искать новый источник информации. Но в этот раз все было иначе.
Перед отъездом он позаботился о том, чтобы Лэя узнала местоположение Обители одиноких. Ложное местоположение, само собой. Он отправил повстанцев в самый центр Песчаных земель, пожариться на солнышке. Так как они выяснили настоящие координаты? Неужели в Замке на скале притаился еще один предатель?
А дальше понеслось. На четверть часа Корвин из человека превратился в инструмент убийства. Шпага рубила направо и налево, кровь орошала землю, которая впитывала ее как бумага чернила. Трава на этой поляне вырастет гуще и выше, чем на других. Природа даже смерть обернет себе на пользу.
Корвин целенаправленно пробивался к рыдвану. Сейчас главное – Эйвери. Нельзя допустить, чтобы враг добрался до нее первым. Но легче сказать, чем сделать. Повстанцы подготовились на славу: превзошли его отряд числом. Значит, давно следят. Возможно, начиная с выезда из Замка.
Приходилось сражаться за каждый шаг в сторону рыдвана. Но Корвин не из тех, кто отступает. Легкое ранение – полоснули по запястью – его не остановило. Он просто взял шпагу в другую руку. Корвин одинаково хорошо фехтовал обеими.
И все же он опоздал. Когда он, наконец, достиг цели, в рыдване уже никого не было. Он нашел спутницу Эйвери на земле с проткнутой грудной клеткой. Тела самой Эйвери поблизости не было. Это и хорошо, и плохо.
Вскоре битва закончилась победой людей Корвина. Остатки повстанцев бежали в лес. То, с какой поспешностью они ушли, настораживало. Почему они сдались? Уж не потому ли, что получили желаемое? Корвин подозревал, что Эйвери у них. Ее необходимо вернуть как можно скорее, пока она еще полезна для него.
На самом деле, девушку не обязательно убивать. Хотя это бесспорно самый простой способ избавиться от нее. Но есть второй вариант: достаточно не теургу лишить ее невинности, и она навечно замрет в магическом развитии. Ее благодать улетучится, как ее не бывало, а Корвин никогда не получит полную силу теурга. Именно к этому стремятся повстанцы.
Он осмотрел остатки своего войска. Половина отряда погибла, еще часть получила ранения разной степени тяжести. На ногах держались всего три человек. Ничтожно мало.
Перетянув кровоточащее запястье платком, Корвин занялся ранеными. Он мог вылечить их, призвав духов исцеления, но не видел смысла тратить драгоценные силы на серьезные раны. Все равно такие солдаты еще не скоро придут в себя. Они балласт, от которого лучше избавиться. Как ни жаль бросать верных людей, а другого выхода нет.
А вот нескольких можно было спасти, и он излечил их. Так его отряд пополнился еще пятью здоровыми воинами. Судьба прочих отныне его не касалась.
– Я видел, как девушка сбежала в лес, – сказал ему один из вылеченных. – Она была одна.
– Значит, повстанцы ее не получили, – Корвин откинул волосы с лица. – У нас есть шанс.
Отправились в путь тотчас.
На одном из кустов он нашел оторванный лоскут от сорочки Эйвери. Сжав его в кулаке, сосредоточился на образе девушки. Хорошо, он приберег силу. Благодаря резерву смог послать духов по ее следам. Появилась надежда вернуть девушку до того, как она попадет в руки врага.
Корвин не строил иллюзий: повстанцы не пожалеют его невесту. Для них она лишь средство воздействия на него. Если Эйвери схватят, невредимой ей не уйти.
Занялся рассвет, выходит, прошло несколько с часов, как сбежала со злополучной поляны и бреду по лесу.
Перед глазами стояло бледное лицо Санти. Младшая воспитательница погибла из-за меня! Не возьми я девушку с собой, ничего бы с ней не случилось. Жила бы себе в Обители, горя не знала.
Я снова заплакала. Раз этак в десятый за ночь. Никогда не была плаксой, но тут не могла удержаться от слез. Я была напугана и одинока. Между прочим, впервые в жизни. Раньше обо мне всегда кто-то заботился, и я вдруг поняла, что совершенно не приспособлена к жизни. Что я умею? Обед и тот не сготовлю. Все мои знания касались мироустройства, кланов и магии теургов, но и в этих вопросах я теоретик. Никто не занимался со мной практикой. Я понятия не имею, как пользоваться магией. Беспомощнее меня разве что младенец. Неприятно чувствовать себя настолько неумелой.
Когда между деревьев замелькали огоньки, я уже была на грани отчаяния. Огоньки подарили мне самое важное, что есть в жизни – надежду. Я устремилась на их свет, мобилизовав последние силы, и вышла на окраину деревни.
В это раннее утро деревня только-только просыпалась. Доярки спешили в коровники, петухи приветствовали солнце, огоньки, что привлекли меня, гасли один за другим за ненадобностью.
Я шла по главной улице, и местные жители оборачивались мне вслед. До слуха долетали шепотки. Дело было не в моем происхождении из Лазурных земель. Люди, населяющие четыре стороны света, давно смешались между собой. Чистокровки рождались разве что в правящих кланах. Их кровь не заглушит никакая другая.
Причина пересуд крылась в неподобающей одежде: сорочке и халате. В пылу драки мне было не до переодевания.
– Помогите мне, пожалуйста, – обратилась я к первой встречной женщине (слава Прародителю, во всех концах четырех сторон света говорят на одном языке, отличаются лишь наречия).
Но диалога не получилось. Женщина шарахнулась от меня, как от прокаженной.
Тогда я решила отыскать гостиницу. Мне доводилось читать о них. Туда идут все странники. Быть может, там найдутся общительные люди.
Я узнала гостиницу по вывеске. Дверь была распахнута настежь. Чем не приглашение? Несмотря на ранний час, столы в большом зале были заняты: постояльцы завтракали. Стучали ложки о дно мисок, люди переговаривалась между собой, хозяйка покрикивала на разносчиц, но все звуки стихли, стоило мне переступить порог.
Немая сцена затянулась. Первой в себя пришла хозяйка. Она бросилась ко мне, словно я – дочь, которую она давно потеряла. Пригласила за стол, пообещав угостить завтраком, и я поблагодарила Прародителя за то, что послал мне эту добрую женщину.
Вскоре я с удовольствием принялась за еду. Пока поглощала яичницу, запивая ароматным чаем, люди переговаривалась, поглядывая на меня. Я списала их интерес на обычное любопытство.
А потом все во второй раз смолкли и снова уставились за дверь. Я обернулась, посмотреть туда же. На пороге стоял высокий светловолосый мужчина лет двадцати пяти. Он огладил короткую бороду и двинулся ко мне. Мне категорически не понравился его взгляд. Он как будто увидел нечто, что давно искал. И улыбка, озарившая его лицо, это подтверждала. Казалось, он заключит меня в объятия, так он мне рад. Но я точно не встречала его раньше.
Подойдя, он положил руку мне на плечо, буквально пригвоздив меня к лавке. Я сглотнула ком в горле и посмотрела на мужчину снизу вверх. Нет, мне почудилось, нет в его взгляде радости. Скорее, предвкушение, какое бывает у волка, загнавшего зайца. Еще секунда и он вцепится ему в горло.
– Идем, – коротко приказал мужчина.
Столько спокойной уверенности было в его голосе, что мне и в голову не пришло возражать. Я покорно встала и пошла следом за незнакомцем. Чтобы не сбежала, меня на всякий случай обступили его спутники – пятеро таких же рослых мужчин, как он.
Никто не подумал заступиться за меня. Хозяйка и та промолчала. Я лишь раз оглянулась на нее, но та упорно делала вид, что ничего не замечает. Напрашивался неприятный вывод – она сама послала за светловолосым верзилой, а завтрак мне предложила, чтобы задержать до его прихода. Жизнь преподнесла мне важный урок – не всем людям следует доверять.
Вместе с мужчинами поднялась в одну из гостевых комнат на втором этаже. Там меня усадили на стул. Двое мужчин остались на страже в коридоре, еще двое встали у окон в комнате, один – за моей спиной, а главный сел напротив.
Чем-то я была им важна. Я терпеть не могла недомолвок, поэтому заговорила без обиняков.
– Кто вы такие? – спросила. – И что вам от меня нужно?
– Мое имя Двэйн, – представился бородач. – Я – лидер повстанцев Светлых земель.
Я нахмурилась. О повстанцах слышать не приходилось. Хотя значение этого слова мне известно – спасибо воспитательницам, они многое вложили в мою голову.
Видя мое недоумение, он пояснил:
– Это мы напали на ваш отряд в лесу.
Мне стоило больших трудов усидеть на месте. Так и подмывало вскочить и вцепиться в лицо мужчине. По его вине погибла Санти. Ух, как я его ненавидела!
– Обойдемся без сцен, – угадал Двэйн мой настрой. – Поговорим, как взрослые люди. Вы ведь осознаете, миледи Эйвери, почему мы так поступили?
Откуда этот мужчина выяснил мое имя? Что еще он знает обо мне? Судя по всему, куда больше, чем я сама. Ведь я понятия не имела, зачем нужна ему.
Двэйн пояснил:
– Дело даже не в вас лично, а в Корвине Д’Эсте. Раньше земли делились между кланами. Теперь всем правят проклятые Черные. Они подчинили себе четыре стороны света. Золотой и Красный кланы уничтожены. Вы – последняя из Серых. Но и с вами не станут церемониться. Я уже молчу о том, что Корвин творит с землей. Он опустошает ее, и она чахнет.
– Как это чахнет? – нахмурилась я.
– В буквальном смысле. Земли дают меньше урожая, родники пересыхают, пески захватывают новые территории. Если так пойдет дальше, от Светлых земель ничего не останется. Они превратятся в пустыню.
– Вы обвиняете Черных в уничтожение других кланов? – уточнила я. – И в опустошении земель?
– Наверняка в Обители вам говорили о них только хорошее. Но вот любопытная деталь – Обитель одиноких принадлежит Черного клану, – горько усмехнулся Двэйн. – Ваш жених бездушное чудовище, убивающее других ради собственной выгоды.
– Можно подумать, вы поступаете иначе, – фыркнула я.
– Справедливый упрек, – кивнул собеседник. – Да, наши методы в чем-то схожи, но когда борешься за правое дело, не приходится выбирать. Главное цели у нас разные.
– И ваша, конечно, благая, – я сложила руки на груди.
– Представьте себе. Мы хотим свободы для четырех сторон света от ига Черного клана. Вы, наверное, думаете, что ваш будущий супруг беспокоится о вас, что ему есть до вас дело. Но вы нужны ему для инициации, не более того. После он избавится от вас.
– Вам откуда знать?
Двэйн молчал, размышляя, как много можно мне рассказать. Огладив бороду, он кивнул подручным, велев оставить нас наедине. Чтобы он не собирался мне поведать, это не предназначалось для их ушей.
Когда мужчины вышли, он снова заговорил:
– Вы ведь знаете, в чем заключается инициация?
– В единении двух теургов разного пола. Только вместе они могут получить полный доступ к благодати. Таков мудрый план Великого Прародителя, – заученно повторила я.
– Значит, никакой конкретики, только общие фразы. А о том, что один теург может отнять благодать у другого, слышали?
Я часто заморгала. О подобном Старшая воспитательница не упоминала.
– Это от вас скрыли. Им невыгодно, чтобы вы знали правду, потому что именно так с вами планирует поступить Корвин: он отберет вашу благодать, присвоив ее себе. Это сделает его непобедимым.
– Но как такое возможно?
– Этого сказать не могу. Все нюансы инициации известны лишь теургам. Но я знаю, что она следует сразу за свадьбой. В ней участвуют двое: мужчина и женщина – муж и жена.
Я слушала, затаив дыхание. Незнакомый человек за несколько минут общения рассказал мне больше, чем воспитательницы за девятнадцать лет. Напрашивался неприятный вывод: воспитательницы вовсе мне не друзья. Двэйн вряд ли это понял, но парой фраз он перечеркнул всю мою жизнь.
– Вы – Эйвери Ламей – ключевое звено. В вас заключена благодать, которой стремится завладеть наш враг. Устранив вас, мы выбьем почву у него из-под ног.
– Постойте! – возмутилась я. – Вы собираетесь меня убить? И так легко в этом признаетесь?
– У нас нет выбора. Заполучив вас, Корвин обретет безграничную власть. Мы не можем этого допустить.
– Но убийство? К чему крайней меры? Спрячьте меня. Обещаю, я буду покладистой, – умирать совсем не хотелось. Пусть и ради призрачного светлого будущего.
– Он найдет. Часть магии теурга доступна ему прямо сейчас. Убежден, он уже идет по вашему следу. Вопрос времени, когда он будет здесь.
– Должен быть другой способ, – пробормотала я. – Более гуманный.
О проекте
О подписке