Гений слова! Кто ж не ахнет,
Зачитавшись до утра?!
Дал понять, как «Русью пахнет»,
Пушкин росчерком пера.

Он писал высоким слогом,
Мужика он мог понять
И одним лишь только словом
Душу русскую объять.

Оттого-то он и гений,
Что народным языком
Не гнушался в дни гонений, —
Тем, родным, что всем знаком.

Он, потомок эфиопа,
Урождённый Ганнибал,
Доказал, что не Европа
Для поэта идеал.

Наша матушка-Россия
Так, брат, чудно хороша,
Что, наверно б, сам мессия
Любовался, чуть дыша.

Так ликуй, душа, с поэтом,
Пушкин – наш, ура, виват!
Не принять нелепость эту:
Он убит. Кто виноват?

Сказок мы читать не будем
И отложим чудеса,
Лишь на миг давай разбудим
Той эпохи голоса.

ПРЕДСКАЗАНИЕ

Так гадалка нагадала
В ночку тёмную одну:
«Снег, залитый кровью алой…
А умрёшь через жену.

Одного остерегайся:
Белокур он и высок,
На него не полагайся —
Может выстрелить в висок».

Пушкин сам искал с ним встречи,
Чтобы этот человек
Своей пулей иль картечью
Завершил поэта век.

Оттого он и метался:
Карты, девки и вино.
От судьбы не укрывался —
Знал, погибнет всё равно.

ЦАРСКОЕ СЕЛО

Родился… И в завитушках,
Что украсили чело,
Александр Сергеич Пушкин
Едет в Царское Село.

Там, в лицее, юный гений,
Обуздав наук гранит,
Как потом его Евгений,
Воспевал красу ланит.

Полный юного восторга
Перед женской красотой,
Он в пылу любовных оргий
Преклонялся перед той.

Позже вспомнит, как сонеты
Ей в восторге посвящал,
Как, гонимый страстью этой,
Керн под Пасху навещал.

В жилах кровь его вскипела,
Позабыт старик Дидро,
И в руке его запело
Богом данное перо.

Упоительные годы:
Спор за чаркой до утра.
К девкам тайные походы…
Что за чудная пора!

Часть друзей из юных бестий
В декабристы занесло.
И теперь не вспомнит Пестель
С другом Царское Село.

Муз лицейских дух отныне
Сохраним, дружище Корф!
Уз меж нами не разнимет
Всемогущий Бенкендорф!

Вольнодумства дух опасный
Взбудоражит их умы —
От идеи той прекрасной
Путь недолог до тюрьмы.

Часть когорты этой братской
Царь однажды упразднит:
Он на площади Сенатской
Пятерых из них казнит.

Только Пушкина Державин,
«В гроб сходя, благословил»,
И перо его направил
За сиянием светил.

ВОЙНА 1812 ГОДА

В год 12-й и страшный,
По стеченью звёздных карт,
Вторгся к нам бравурным маршем
В треуголке Бонапарт.

Когда кровь лилась рекою,
Воевал и стар и мал,
Пушкин страстною строкою
Дух Отчизне подымал.

Поздно поняли французы,
Что Москвы им не видать:
Разгромил войска Кутузов,
Сохранил Россию-мать!

Всё, виват, ура без меры!
Труб победных сладкий глас!
Пушкин позже Беранжеру
То припомнит, и не раз!

А когда умолкли пушки,
То, оправившись от ран,
Поняла Отчизна: Пушкин —
Поэтический титан!

После тягостной утраты
Пятерых лицейских лир
Пушкин первым по этапу
Шлёт послание в Сибирь.

Чудо это происходит:
В пересыльческий острог
Через сотни рук доходит
Дух его высоких строк.

Захлестнул тогда Россию
Поэтический поток.
Сделал власть пред ним бессильной
Пушкин – гений и пророк.

Что Отечеству пророки?
Нам ли этого не знать?
За пророческие строки
Можем гения распять!

Нет бы, дать глоток свободы,
Чтобы вольно мог творить.
И отправить бы на воды…
Дар его боготворить?!

Допустить возможно ль это?
Вскрыв поэта личный ларь,
Строгим цензором поэта
Стал российский государь.

Как писать по вдохновенью,
Когда грудь теснит восторг,
А по царскому веленью
За него назначен торг?

ПУТЕШЕСТВИЕ В АРЗРУМ

На Кавказ, к его стремнинам,
Где поток несётся вниз!
Но и здесь, как на равнине,
Дух его взлетает ввысь!

Пушкин здесь. Накинув бурку,
С острой саблей наголо,
Оседлав коня, на турков
Мчит в дыму, где всё бело.

Вот леченье от столицы,
Гнусных сплетен и интриг,
Когда враг навстречу мчится,
Приближая смертный миг!

…Но рождён был для другого
Дар его и его ум,
Он храним был, видно, Богом
В путешествии в Арзрум.

НАТАЛИ

Покорён и очарован,
При мерцании свечей
Он с мадонны – Гончаровой —
Не сводил своих очей.

Натали послало небо.
«Гений чистой красоты»
Всюду с ним, где б Пушкин не был,
Пополам деля версты.

Лишь жене поэт признался,
Что неверен был порой,
Что нередко увлекался
Чувств неверною игрой.

Но поэту всё простилось:
Где, когда и с кем он спал…
Натали перекрестилась
И поехала на бал.

Здесь «успехи в вихре света»
Близорукой Натали
Страстной ревности поэта
Пыл умерить не могли.

ССЫЛКА В МИХАЙЛОВСКОЕ

И в Михайловском, в деревне,
Под Арины говорком,
Он под сказку о царевне
Засыпает вечерком.

Когда в небе редка просинь,
Нудный дождь в окно стучит,
Лишь чернил поэт попросит
И строчит, строчит, строчит.

Здесь есть всё, что сердцу мило,
И слагаются тотчас
Сказки, где Руслан с Людмилой
Разлучаются сейчас.

Бродит кот у Лукоморья,
Цепь гремит на дубе том…
Спит поэт в тиши подворья,
В сказке он, а жизнь – потом.

Месяц, два меж тем проходят,
Холод гонит со двора,
Ссылки срок к концу подходит,
В Петербург ему пора.

ПЕТЕРБУРГ

Воздух северной столицы,
Раут, бал и маскарад…
Был бы рад там очутиться
Гость любой, но он – не рад.

Честь его была задета,
Царь – великий командир —
Бросил гордому поэту
Камер-юнкера мундир.

Суждено теперь иное —
При дворе ему бывать
И с красавицей женою
Сплетням поводы давать.

Царь, однако, сам, каналья,
Был Натальей покорён,
На ушко шептал на бале:
«Туалет ваш недурён!

Так же плечи, грудь и ножки…
Продолжать et cetera?
Как блестят у вас серёжки —
Подарил поэт вчера?»

Кровь поэта закипела,
Как же так, сам государь?..
Натали, казалось, млела,
Ревновал поэт-бунтарь.

«Это он! Высок и строен…
Да к тому ж ещё блондин,
И жену увлечь настроен,
Всё сошлось. Один в один!

Наконец-то всё открылось!
Я же подданный его…
Но, похоже, не укрылась
Моя ревность от него.

А они? Всё видят, знают
И смеются надо мной!
Как они меня терзают,
Невдомёк лишь ей одной!»

Свет, холодный и надменный,
Глаз с поэта не сводил,
На Наталью ж непременно
Он лорнеты наводил.

Но поклонников Натальи
Длинен список послужной.
И Дантес туда ж, каналья,
Так и вьётся за женой!

ГЕККЕРН

Тут же Геккерн, старый сводник,
С позволения сказать.
Сей посланник, греховодник,
Начал сына ревновать.

Не отцовскою любовью
Старичок любил его,
Призывая к изголовью…
(Догадались для чего?)

Из Голландии сей странник
Эту страсть с собой привёз.
Не лишён был сей посланник
Голубых полночных грёз.

Слыл он грязным письмоносцем:
Написав их штучек семь,
Он поэта рогоносцем
Обозвал в посланье сем.

«Наконец нашёлся повод!
Я его не упущу!
Разве честь – это не довод?
За неё я отомщу!

Не стреляться ж с государем,
У поэта нету прав,
Но Дантесу буду вправе
Показать свой гордый нрав!»

ВЫЗОВ НА ДУЭЛЬ

Чтоб жену не оболгали —
А француз поставил цель, —
Не терпеть же это дале:
Выход есть один – дуэль.

Зажужжал весь светский улей,
Получив такую весть,
И осталось только пулей
Возвратить поэту честь!