Цитаты из книги «Облачно, возможны косатки»

Как-то раз, когда мы работали на Командорских островах, переезжая от одной лениво лежащей на воде группы горбатых китов к другой, студент-океанолог спросил меня: – А если кит заснет в воде, он утонет? – Конечно, – ответила я. – Поэтому мы и ездим от кита к киту, будим их, чтобы не утонули.

А антарктические косатки типа «B», охотящиеся на тюленей среди плавучих льдов, поступают еще радикальнее – они совершают регулярные миграции в тропики. Этот удивительный факт обнаружил американский ученый Джон Дурбан с помощью установленных на плавники косаток спутниковых меток, которые регулярно транслировали местоположение животного. Миграции не приурочены к какому-то определенному сезону; просто время от времени косатки покидали ледяные антарктические воды и быстро шли прямиком на север, достигая теплых вод на широте Уругвая и Бразилии. Один трек, длившийся 109 дней, позволил зафиксировать безостановочную миграцию туда-обратно длиной более 9400 километров всего за 42 дня. В теплых водах косатки перемещались медленнее, но не было замечено никаких резких изменений в скорости или направлении движения, которые могли бы указывать на роды, длительную кормежку или другие уважительные причины, ради которых стоило бы идти в такую даль. Единственное объяснение таким миграциям – потребность косаток в линьке. Им необходимо периодически сбрасывать отмирающую старую кожу и наращивать новую, но регенерация требует прилива крови, что ведет к резкому росту теплопотерь. По-видимому, косаткам энергетически выгоднее сплавать в отпуск в тропики, чем линять в антарктических водах при температуре, близкой к нулю.

Интересно, что некоторых животных удается этому научить, хотя спонтанно пройти тест они не способны. Например, зафиксированных в специальном штативе макак обучали касаться точки от лазерной указки в таких местах, которые они могли увидеть только в зеркале, – сначала на окружающих предметах, а потом на своем собственном теле. Научившись касаться точки на себе, макаки фактически стали проходить марк-тест, но самое интересное – после этого они начали спонтанно проявлять перед зеркалом элементы самоисследования: рассматривать части своего тела, видные только в отражении. Получается, что они не просто механически научились использовать отражение, а поняли сам принцип, на котором оно основано, и что они видят в зеркале именно свое тело. Видимо, в каком-то зачаточном состоянии представление о себе у них все-таки имеется.

Справедливости ради стоит сказать, что такой подход характерен не только для антидельфинарщиков, он вообще распространен среди активистов. Один весьма уважаемый и заслуженный работник известной природоохранной организации как-то раз кратко и емко сформулировал его суть следующим образом: «Мы не имеем права признавать свои ошибки».

Кейко был отловлен в Исландии в совсем юном возрасте и вырос в тесном бассейне, он не умел ни охотиться, ни общаться, а это ключевые навыки для любой дикой косатки. Но общественности нет дела до рациональных аргументов – средства были собраны, на них Кейко выкупили, оборудовали большой морской загон и наняли экспертов, которые учили его быть дикой косаткой. Прежде всего они научили его ловить живую рыбу, но, как выяснилось, бытие дикой косаткой этим не ограничивается. Когда его привезли на родину, в Исландию, и за маленьким суденышком стали выводить в море к сородичам, выяснилось, что он совершенно не представляет, как общаться с этими монстрами. Его робкая попытка присоединиться к ним была встречена без энтузиазма – что там у них произошло под водой, доподлинно неизвестно, но больше попыток приблизиться к собратьям Кейко не предпринимал. В расстроенных чувствах он уплыл от своих опекунов в открытое море и примерно за месяц прошел от Исландии до Норвегии. Когда его увидели в норвежском фьорде, он не выглядел истощенным – очевидно, ловлю рыбы Кейко вполне освоил и был способен поддержать себя физически, но вот психологически он оставался зависим от человека – этакий Маугли наоборот. В Норвегии он сразу же выплыл к людям и стал активно искать контакта с ними. Некоторое время его опекали там, не зная, что с ним делать, а потом он умер от пневмонии.