Б. Е. Этингоф послужил прототипом для образа большевика и фельдшера Цивеса в романе С. М. Городецкого «Алый смерч»:

<…> Цивес чувствовал себя очень неплохо и ежеминутно восторгался красотами природы <…> – Нет! – прорезал железный грохот голос Цивеса, – ждать мы не будем! Мы начнем, а западный пролетариат подтянется. Мы уже начали, а если б не война… <…> Революция неизбежна! <…> Посредине, на операционном столе сидел лохматый Цивес <…> На нем была грязная шинель. Огромный термос, как всегда, болтался на одном боку, на другом маузер в деревянном футляре, на спине свисала походная фельдшерская сумка. Широкоскулое обветренное лицо хитро улыбалось, черные глаза быстро обводили присутствующих, заскорузлая рука ежеминутно ковыряла чернильным карандашом в широко разинутом рту, отчего губы уже залиловели. Речь его лилась громко⁵³.

Поэт также написал стихотворение на смерть Б. Е. Этингофа, где вновь обратился к воспоминаниям о турецком и персидском фронтах⁵⁴.

В 1917 г. после Февральской революции Б. Е. Этингоф вошел в состав Тифлисского районного комитета партии, был избран в Тифлисскую городскую думу и работал членом редколлегии газеты «Кавказский рабочий». Об этом также вспоминал и С. М. Городецкий:

В том же семнадцатом году, когда я, опоздав в отступлении, тем самым спас тебя от шамхорского побоища, устроенного грузинскими меньшевиками русским большевикам, попал в Тифлис, я встречался с тобой в редакции «Кавказского рабочего»<…>⁵⁵.

Б. Е. Этингоф был делегатом II съезда Советов (от солдат персидского фронта) и VI съезда партии, после которого его оставили в Петербурге в качестве члена первого ЦК Пролеткульта, организованного А. В. Луначарским еще до Октябрьской революции⁵⁶. Он был участником штурма Зимнего, в дни революции – членом редколлегии газеты «Известия ВЦИК». В марте 1918 г. первый ЦК Пролеткульта направляет его на Кавказ для организации Кавказского комитета⁵⁷. В автобиографии Б. Е. Этингофа читаем:

В марте 18 года ЦК партии был вновь командирован для подпольной работы в Закавказье. Краевым комитетом партии в Тифлисе был оставлен во Владикавказе <…>⁵⁸.

Б. Е. Этингоф с марта 1918 г. по февраль 1919 г. работал председателем Пролеткульта Терской республики⁵⁹. О его деятельности в этот период свидетельствует Ф. Х. Булле:

Весною 1918 года т. Этингоф прибыл из Москвы в Терскую область (где я тогда работал) в качестве ответственного сотрудника Наркомпроса с мандатом, подтвержденным ЦК ВКП (б), и до февраля 1919 г. работал на ответственных партийных постах, главным образом по народному образованию и в качестве лектора⁶⁰.

На протяжении 1918 г. Б. Е. Этингоф принимал участие в военных действиях во время восстания полковника Л. Бичерахова. В его автобиографии говорится:

Непосредственное участие в боях с белыми принимал в гор. Владикавказе, во время августовских событий 1918 г. на Курской слободке, под Тарскими хуторами, на ст. Цоланово и т. д.⁶¹

Х. М. Псхациев вспоминает, что в августе 1918 г. при временном отступлении большевиков из Владикавказа в Беслан застал Б. Е. Этингофа в бронепоезде у Серго Орджоникидзе:

В вагоне находились Фигатнер, Этингоф и Мартынов⁶².

В 1918 – начале 1919 гг.(?) Б. Е. Этингоф был членом Чрезвычайной комиссии по борьбе с эпидемией сыпного тифа⁶³. В тот же период он жил во Владикавказе с семьей, женой и дочерью, которых отослал в Тифлис в машине по Военно-Грузинской дороге, когда стало очевидно, что отступление большевиков из города неминуемо (ил. 1). Об этом рассказывает Н. Б. Этингоф:

Обжигающий холодный зимний ветер, большой открытый автомобиль, где сидела мама, а папа, высоко подняв меня над землей, сказал: «Держи ее крепче». И машина сразу же зарычала и двинулась <…> Так спасали свои семьи большевистские комиссары, предвидя падение Владикавказа⁶⁴.

В феврале 1919 г. нарком просвещения Терской республики Я. Л. Маркус был убит деникинцами, после чего Б. Е. Этингоф исполнял его функции и принимал участие в обороне города⁶⁵.

Во время наступления Деникинской армии на Сев. Кавказ в 1919 г. принимал участие в боях под Владикавказом в рядах Красной гвардии, во время отступления по военно-грузинской дороге принимал участие в боях в Молоканской слободке и на подступах к военно-грузинской дороге⁶⁶.

Итак, 1919 год, Северный Кавказ, противостояние большевиков и деникинцев, именно тот период, когда М. А. Булгаков и Б. Е. Этингоф теоретически могли где-то столкнуться, в том числе и на фронте. Однако по воспоминаниям сына Б. Е. Этингофа Е. Б. Этингофа,

что касается версии о том, как М. А. Булгакова захватили во время военных действий, то такого я от отца никогда не слышал. Кроме того, в феврале 1919 г. отец принимал участие в отступлении красных из Владикавказа и переходе через Кавказские горы, весной он добрался до Тифлиса, а затем переехал в Баку. Оттуда он, по-видимому, и направился во Владикавказ весной 1920 г. Таким образом, отец не принимал участия в боях с деникинцами на Северном Кавказе осенью и зимой 1919—1920 гг.

Попробуем подтвердить эти воспоминания. Сведения о его участии в отступлении Терского правительства и остатков XI Красной армии из Владикавказа в горы, а также о последующем переходе через Кавказский хребет в Грузию (далее через Алазанскую долину в Тифлис) на протяжении февраля и ранней весны 1919 г. находим у А. П. Лежавы:

В феврале 1919 г. С. Орджоникидзе, а также Б. Калмыков, А. Назаретян, И. Бутырин, Ю. Фигатнер, М. Этингоф, Ю. Албогачиев, И. Зязиков, А. А. Гойгов, Х. Карашаев, М. Энеев, Ю. Настуев, Шекихачев и др. зимой перешли чечено-ингушские горы и укрылись в ингушском ауле Мужичи⁶⁷.

О присутствии Б. Е. Этингофа среди владикавказских комиссаров и большевиков в горах в начале февраля 1919 г. сообщают в своих воспоминаниях Х. Орцханов, Сулейман сын Дени и А.-Г. Гойгов⁶⁸. Более подробно об этом переходе рассказывается в мемуарах самого Б. Е. Этингофа:

В первых числах февраля 1919 года деникинская армия <…> окружила Владикавказ <…> Дальнейшее сопротивление было бесполезно, оставался единственный путь отступления на юг по Военно-грузинской дороге к границе меньшевистской Грузии <…> Но надо было <…> достать <…> продукты <…> Эта задача была возложена на меня, наркомзема Терской республики т. Родзевича и председателя Владикавказского горсовета Думбадзе <…> большой аул Ки <…> В группе собравшихся товарищей оказались Серго Орджоникидзе, Амаяк Назаретян, Юрий Фигатнер, Фриц Булле, Филипп Махарадзе и другие, всего человек тридцать руководящих партийных и советских работников Терской республики⁶⁹.

В докладе В. А. Жгенти, полковника Инукивели и Н. Кобишвили об интернированных из Владикавказа в Грузию от 01.03.19 говорится, что

еще 16-го февраля, встретив офицера, везшего главарей большевиков: Кавтардзе, Цинцадзе, Думбадзе и других, – мы попросили остановиться и отдельно поговорить с названными главарями⁷⁰.

Поскольку Б. Е. Этингоф в своих мемуарах рассказывает, как совершал свой путь в горах Ингушетии вместе со старым товарищем Л. Думбадзе, надо полагать, что он также находился в этой группе большевиков. О появлении Б. Е. Этингофа в Тифлисе после перехода через горы вспоминает Н. Б. Этингоф:

Была роскошная южная весна, когда папа вернулся в наш тифлисский дом <…> Рано утром мы услышали шаги в коридоре, какие-то странные, шаркающие. Мама выскочила и вдруг закричала, и в дверях появился наш дорогой папа Боря, которого уже считали погибшим. Он был в бурке и рваных чустах – тапочках, шел и оставлял на полу кровавые следы. Увы, недолго пришлось ему наслаждаться покоем, залечивая израненные ноги и руки. Меньшевистская полиция выследила его. Какое-то время он скрывался на Авлобаре, в старинной части города, в доме священника. Однако избежать ареста не удалось⁷¹.

Сведения о местопребывании Б. Е. Этингофа в 1919 – начале 1920 гг. содержатся в его автобиографии:

В Тифлисе был назначен подпольным Краевым Комитетом партии вместе с Л. Думбадзе в комиссию по устройству интернированных из Владикавказа красноармейцев и был введен в редакцию предполагавшейся к открытию нашей партийной газеты вместе с Касьяном и Мравяном. Вскоре был арестован меньшевиками, сидел в губернской тюрьме и был выслан в Баку. По приезде в Баку (осень 1919 г.) был назначен Краевым Комитетом редактором подпольной газеты «Набат», но я успел лишь организовать выпуск первого номера, так как, заболев тифом, был вынужден работу прекратить. По выздоровлении был кооптирован в Бакинский Комитет партии и вошел в состав правления нелегального рабочего клуба и так называемой рабочей конференции. Группой товарищей, эмигрировавшей с Северного Кавказа, был избран тогда же членом Северо-Кавказского Комитета <…>⁷².

В деле Б. Е. Этингофа имеется справка о его аресте меньшевиками в Тифлисе:

Этингоф Борис Евгеньевич гр. гор. Тифлиса на Вельяминовской ул. в доме № 3. 29 марта 1919 г. у него по распоряжению Начальника особого отряда при Министерстве внутренних дел демокр. республики Грузии был произведен обыск, после чего был арестован и доставлен в особый отряд согласно постановления начальника особ. отряда от 29 марта 1919 года за № 646 был заключен в губернскую № 1 тюрьму. 15 апреля 1919 года Этингоф был освобожден из-под стражи с условием оставления границ Грузии, Этингоф был выслан в г. Баку⁷³.

Н. Б. Этингоф передает свои детские воспоминания об этом тюремном заключении отца:

Сидение в тюрьме Метехского замка не слишком угнетало узников. Разгильдяйская стража смотрела сквозь пальцы (конечно, за определенную мзду) на переговоры с родными через окошко камеры. И на передачу продуктов и литературы с помощью веревки, которую арестанты спускали из того же окошка. Помню, даже однажды мама со мной проникла в саму камеру, и мы возлежали там на нарах⁷⁴.

Сохранились документы, касающиеся деятельности подпольной Тифлисской комиссии по устройству интернированных из Владикавказа красноармейцев. Некоторые из них (от 03.03.19 и 24.04.19) содержат подпись «Секретарь С. Р. Д. В. И. (или В. – О. Э.) Мухаринский» или упоминание того же имени (после 20.07.20)⁷⁵. С. Р. Д. – это сокращение Совета рабочих и солдатских депутатов гор. Тифлиса, который, как и пишет Б. Е. Этингоф, был в то время подпольным. Б. Е. Этингоф породнился с семьей Мухаринских, его жена Амалия Ароновна была дочерью А. А. Мухаринского, известного тифлисского врача. По воспоминаниям родственников, в семье не было большевика Мухаринского, да еще с такими инициалами, скорее, это был один из партийных псевдонимов самого Б. Е. Этингофа. Инициалы в подписи совпадают с инициалами В. И. Ленина. Это также может быть свидетельством того, что все имя было придуманным псевдонимом. Вероятно, Б. Е. Этингоф, скрываясь от меньшевиков, не мог подписываться своим именем, а также упоминать его в документах. По воспоминаниям Н. Б. Этингоф и по сведениям из автобиографии Б. Е. Этингофа, выйдя из тюрьмы в Тифлисе, он не сразу уехал в Баку, но оставался до осени в Грузии (а лето 1919 г. провел с семьей в высокогорном селе Сурами)⁷⁶.

О деятельности Б. Е. Этингофа в этот период и его работе в Баку также вспоминает Н. Б. Этингоф:

Не знаю, почему папа не рассказал мне историю о том, как Анастас [Микоян] спас ему жизнь? Было это в 1919 году в Баку, куда попал Борис после отсидки в Метехском замке – главной тифлисской тюрьме. Оказавшись в Баку, Борис попал из огня да в полымя: в городе свирепствовали пришедшие к власти мусаватисты <…> Их солдаты рыскали по всему городу, выискивая и выслеживая большевистских комиссаров <…> А незадолго до этого папу сбил с ног сыпной тиф. Он лежал в беспамятстве в каморке полуподвальной квартиры одного бакинского рабочего, когда солдаты стали прочесывать кварталы «черного города» – заводского района, где как раз и находился Борис. Когда облава приблизилась вплотную к ближайшим улицам, в квартиру рабочего вбежал Анастас Микоян. Он был одним из немногих, кто знал о болезни и беспомощном состоянии тифозного больного. Анастас (он был меньше Бориса ростом, но очень силен и вынослив) взвалил Бориса себе на спину и проходными дворами вынес его из оцепленной зоны в более безопасное убежище. Сам же он с двумя товарищами вскочил в маленький рыбачий баркас и скрылся в осенних водах Каспия. Эту историю мне рассказала мама, поэтому в ее достоверности я не сомневаюсь… Вызванная в Баку из Тифлиса, она перевезла папу туда, где никто не мог заподозрить его пребывания: в домик главного инженера крупного нефтеперерабатывающего завода. Фамилия инженера была Алибегов. Его сестры дружили с мамиными родителями. Там, на заводе, отец и мать скрывались больше месяца, пока папа не оправился от болезни. Встав на ноги, Борис бросился разыскивать товарищей, уцелевших после облавы⁷⁷.

Имеются и другие сведения о его деятельности в этот период, у С. М. Городецкого читаем:

Я не помню дальше точных дат. Тебя посадили. Мне предложили выехать или сесть за редактирование сатирического журнала «Нарт» <…> Но мы снова встретились с тобой уже в Баку, в редакции «Набата»⁷⁸. Ф. Х. Булле сообщает:

В 1919 году, при отступлении от нашествия Деникина, т. Этингоф вместе с нами перебрался через горы в меньшевистскую Грузию, а потом в Баку, где работал подпольно по поручениям Закавк. Краевого Комитета и Бакинского Комитета ВКП (б) до февраля – марта 1920 г. <…>⁷⁹.

М. С. Руманов-Асхабадский свидетельствует:

Знаю товарища Этингоф Бориса Евгеньевича по совместной работе на Северном Кавказе с 1918 года. <…> После падения Советской власти на Тереке в начале 1919 года, где он был комиссаром просвещения, я вновь встретился с ним летом 1919 года на подпольной партийной работе в Баку, а затем в Тифлисе на подпольной конференции Кавказского краевого комитета партии⁸⁰.

Подтверждают пребывание Б. Е. Этингофа в Тифлисе и Баку с февраля 1919 до весны 1920 г. также А. Г. Анджиевская, З. С. Савкина и М. Г. Мальсагов⁸¹.

Итак, если с М. А. Булгаковым на фронте и происходил когда-либо эпизод, описанный Е. Ф. Никитиной или теми, кто ее пересказывал (?), маловероятно, что он связан с Б. Е. Этингофом, который с ранней весны 1919 г. был по другую сторону Кавказских гор, вне военных действий, а осенью и зимой 1919 г. болел тифом в Баку. Тем самым версия о фронтовой встрече М. А. Булгакова и Б. Е. Этингофа не подкрепляется реальными фактами. Представляется также, что и психологически этот эпизод не вполне достоверен. Странно так искренне радоваться человеку, которому М. А. Булгаков мог быть обязан жизнью ценой лечения солдат вражеской армии по принуждению и под угрозой расстрела.