Во время персидской революции наша организация отправила отряд добровольцев с большим запасом оружия, патронов, бомб и т. д. для помощи персидским революционерам. Они не только сражались с отрядом казака-полковника Ляхова, войсками ген. Снарского и с персидскими реакционерами и шахсеванами, но некоторые были избраны членами персидского «меджилиса» (парламента), участвовали в создании в ряде мест «энжеменов» (советов) и помогали и направляли деятельность временного революционного правительства Сатар-Хана, Багир-Хана и Ефрем-Хана.

Из нашего подрайона участвовал в персидской революции тов. Серго Орджоникидзе, не помню только, уехал ли он с добровольцами или сбежал туда потом из ссылки.

Также из членов нашей партийной ячейки поехал в Персию товарищ Железный (Бакрадзе). Мы получили письмо, которое было зачтено на подрайонном собрании, что он во время взятия крепости, не помню Тиграна или Тевриза, погиб от взрыва своей бомбы. Помню, от «Гуммет» участвовал в персидской революции Таги-Заде, Эфендиев и др. […]

Товарищ Сталин лично руководил партией «Гуммет», организацией тюркских рабочих. «Гуммет» имела свое издательство, свою газету, издавала прокламации на тюркском языке, и почти вся работа шла на родном языке. […] «Гумметисты» участвовали на наших партийных собраниях, например: Мамедъяров Мамед, Мишады Азизбеков, Султан Медит Эфендиев, Гамед Султанов, Таги Заде, Мухтар Гаджиев и др.^[98] одинаково с членами нашей партии. Также и большевики участвовали на заседаниях их Комитета, например, мне лично несколько раз пришлось участвовать на заседаниях Балаханского комитета «Гуммет».

Воспоминания Сибгата Гафурова, 1935 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 658. Л. 134–137.

№ 44

К. Захарова-Цедербаум:

К моменту моего приезда в Баку, в январе 1908 года, организации, как партийные, так и профессиональные, как меньшевистская, так и большевистская, были заняты кампанией по совещанию с нефтепромышленниками. Инициатором совещания с целью выработки «соглашения» (коллективного договора) между рабочими и предпринимателями был помощник кавказского наместника Джунковский. […] В октябре 1907 года профессиональные союзы получили приглашение послать своих представителей к приехавшему в Баку Джунковскому. В продолжительной беседе он старался доказать необходимость заключения коллективного договора и напирал на то, что обязанность союзов разъяснить его пользу и выгоду массе рабочих, которая с недоверием относится к этой идее. Представители союзов заявили, что не могут решать вопроса за рабочих, и предложили ему обеспечить возможность свободного обсуждения его на рабочих собраниях. Джунковский пошел на это требование, и через несколько дней союзы получили от градоначальника бумагу, разрешающую им устраивать на промыслах, на заводах и в казармах собрания рабочих для обсуждения вопроса о совещании. Партии и союзы столковались между собою о порядке ведения этих собраний, где должны были выступать сторонники различных точек зрения. Дело в том, что единодушия по этому вопросу не было. Среди большевиков были сторонники как полного бойкота (Сталин), так и условного участия в нем – при наличии «гарантий», т. е. допущения на совещание представителей союзов, неприкосновенности уполномоченных и т. п. (Джапаридзе, Стопани, Самарцев, Германов-Фрумкин). Меньшевики высказывались за участие в совещании без выставления каких-либо предварительных условий. Социалисты-революционеры и армянские националисты (дашнаки) были за бойкот и за немедленное объявление всеобщей стачки.

Захарова-Цедербаум К. В годы реакции. С. 83–84.

№ 45

С. Орджоникидзе:

Это было летом 1907 года. В это время был поднят вопрос о заключении коллективного договора между нефтепромышленниками и рабочими и устройства с этой целью совещания последними и нефтепромышленниками^[99]. Мы отнеслись к этому в первое время резко отрицательно, считали, что разговаривать с капиталистами нам неприлично, и стали готовиться к забастовке нефтепромышленных рабочих. […] Меньшевики выступили против забастовки, противопоставив ей совещание с нефтепромышленниками по заключению коллективного договора.

Через несколько времени для решения вопроса нами было созвано собрание уполномоченных заводов и промыслов. Свыше двухсот рабочих собрались в Балаханах ночью на каком-то заброшенном промысле. После опроса каждого представителя в отдельности выяснилось, что солидное меньшинство против забастовки. Также было выяснено, что благодаря меньшевикам среди рабочих замечается колебание, и что при таких условиях всеобщая забастовка не удастся. После этого перед нами опять стал вопрос о совещании с нефтепромышленниками. Ясно было, что после провала забастовки рабочая масса пойдет на совещание и что, если мы не примем участия, руководство полностью окажется в руках меньшевиков. Внутри большевистской фракции обнаружилось разногласие по этому вопросу. Часть товарищей, во главе с Алешей Джапаридзе и Степаном Шаумяном, и раньше колебалась, а после неудачи забастовки окончательно стала за участие в совещании. Другая часть, во главе с Кобой Сталиным и Нико, стояла резко против совещания, но после неудачи забастовки тоже поставила вопрос о пересмотре старой позиции. На собрании нашей фракции в одном из помещений Сабунчинской больницы (кажется, в прачешной), после довольно жарких дебатов, нами было принято решение участвовать в совещании, при условии предоставления нам полной свободы печати, собраний, неприкосновенности личности, юридического признания профсоюзов, представительства рабочих и т. п. Это называлось совещание с гарантиями. С этим решением мы пустились в рабочие массы. Меньшевики оказались одураченными. […] Не помню, как власть ответила официально на наши требования о гарантиях, но фактически, явочным порядком, нами была завоевана почти полная свобода. Наша газета, орган союза нефтепромышленных рабочих «Гудок» Саши Самарцева (он был официальным редактором) – фактический орган нашей фракции – гремела в то время на всю Россию.

На собраниях совершенно открыто выступали наши ораторы, и их не смели арестовывать. Как-то в то время был арестован Алеша Джапаридзе. На второй день в меньшевистской печати появилось сообщение об аресте нескольких товарищей, в том числе и Алеши; так и было написано: «Арестован Алеша Джапаридзе». Власть знала, что знаменитый бакинский Алеша в ее руках, и, несмотря на это, вынуждена была через 2–3 дня освободить его.

В конце 1907 года начались собрания уполномоченных промыслов и заводов для выработки требований к нефтепромышленникам. Громадное большинство выборных оказалось на нашей стороне. Председателем был выбран рабочий-большевик Тронов, и около двух недель, в то время как по всей России господствовала черная реакция, в Баку заседал настоящий рабочий парламент.

Орджоникидзе С. Борьба с меньшевиками (1907 г.) //Двадцать пять лет Бакинской организации большевиков. С. 44–45.

№ 46

Сталин:

Надо бойкотировать совещание!

Вопрос об участии и бойкоте совещания с нефтепромышленниками является для нас вопросом не принципа, а практической целесообразности. Мы не можем раз навсегда бойкотировать все и всякие совещания, как это предлагают делать некоторые озлобленные и не совсем нормальные «индивиды». И наоборот, мы не можем раз навсегда решить вопрос в пользу участия в совещании, как это умудряются делать наши кадетообразные товарищи. К вопросу об участии в бойкоте мы должны подходить с точки зрения живых фактов и только фактов. […]

Затем, во избежание путаницы мы должны заранее установить понятия, которыми мы оперируем. Что значит «участвовать» в совещании? Что значит «бойкотировать» совещание? Если мы, формулируя на собраниях общие требования, выбирая уполномоченных и т. д. и т. п., не ставим своей целью сорвать совещание, а – наоборот – идем на совещание с тем, чтобы, подчиняясь регламенту совещания, опираясь на него, вести переговоры с нефтепромышленниками и придти в конце концов к тому или иному договору, – то такое наше поведение мы должны назвать участием в совещании. Но если мы, вырабатывая требования, выбирая уполномоченных […] ставим своей целью не участие в работах совещания с нефтепромышленниками, а срыв самого совещания, срыв всякого договора с нефтепромышленниками до борьбы (договор после борьбы, особенно после успешной борьбы мы считаем необходимым), – то наше такое поведение мы должны назвать бойкотом совещания […]

Конечно, «нет худа без добра», совещание в данный момент тоже могло бы принести некоторую пользу в смысле организации, в смысле «расширения борьбы», как выражается тов. Кочегар^[100]. Но если вред, приносимый совещанием, безусловно перевешивает эту самую некоторую пользу, тогда безусловно надо отбросить совещание, как излишний хлам.

Из статьи И. Джугашвили «Надо бойкотировать совещание!», напечатанной 29 сентября 1907 г. за подписью «Ко..» в газете «Гудок» № 4

Сталин И. В. Сочинения. Т. 2. С. 81–86.

№ 47

П. Сакварелидзе:

Большевики под руководством Сталина и во главе с ним решили использовать совещание в целях объединения пролетариата и вопрос участия в них увязали с вопросом о гарантиях. Сталин и его сторонники отстаивали участие в совещаниях при том непременном условии, если промышленники признают рабочих в лице их профессиональных союзов равноправной стороной и им будет полностью обеспечена свобода собрания и агитации, неприкосновенность личности, свобода выборов делегатов, равное по количеству представительство рабочих и промышленников и т. д. Нефтепромышленники вынуждены были признать эти «конституционные гарантии» и просить правительство принять их. […] Эта политика имела последствием то, что в Баку в течение нескольких недель свободно работал «рабочий парламент», который публично обсуждал вопросы своего классового положения, свои права и интересы.

Из воспоминаний Сакварелидзе П.Д., опубликовано в грузинской газете «Коммунист» 18 мая 1935 г. Перевод с грузинского РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 658. Л. 313–314.

№ 48

А. Рохлин:

Из колоссального количества конфликтов, разрешенных союзом нефтепромышленных рабочих (1907–1908), подавляющее большинство принималось нефтяными фирмами безоговорочно; безоговорочно эти фирмы вносили в кассу союза безработных наложенные на них этим и другими союзами денежные штрафы за те или иные проступки. Представители крупнейших фирм не раз и не два вносили деньги на те или иные нужды партийной организации (наша большевистская организация, нечего греха таить, не брезгала и этим источником дохода, хотя – это надо отметить – тут не было ничего похожего на те даяния, которыми пользовались шендриковцы: укажем хотя бы на 10-ти тысячный куш, полученный ими от нефтяников при заключении декабрьского (1904) договора, т. е. при обстоятельствах, которые придавали получке характер подкупа). Те же крупнейшие фирмы не раз и не два искали у нас защиты (помню случай обращения Манчо к Биби-Эйбатскому райкому уже в самое тяжелое время, кажется, в 1911 г.) от приставаний и налетов разного рода «эксистов», борьбу с которыми пришлось вести и нам (в 1907 году наша объединенная боевая дружина арестовывала их и высылала из города), конечно, не теми дикими и безобразными мерами, какими с ними боролись дашнаки, одно время истреблявшие их на улицах среди белого дня (вспоминается случай в конце 1906 года или в начале 1907 г., когда в помещение редакции издававшейся нами армянской газеты, близ Парапета, вбежали два обезумевших человека и, кинув мне на стол маузеры, бросились прятаться от настигавших их дашнакцаканских «зинворов»).

Отмеченное отношение нефтяных магнатов к пролетарским организациям свидетельствует об их уважении к силе (поскольку они, действительно, были силой) этих организаций. Но, кроме того, едва ли не большую роль – особенно в примитивный период развития – тут играла боязнь. Нефть легко воспламеняется. Нефтяники это помнили еще с 1903 года^[101]. В декабрьскую забастовку шендриковцы подожгли промысла в тот момент, когда забастовка грозила полным провалом, и этим поджогом обеспечили относительную победу забастовавшим рабочим. Позже безработными в эту практику было даже внесено некоторое усовершенствование: подобие стрелы, пущенной из-за угла умелой рукой. Одно давало желаемые результаты с полной гарантией безопасности. Л. С. Сосновский не так давно рассказал, как можно «тартать нефть»… вхолостую. Нет ничего мудреного в том, чтоб ловко пущенный в скважину бурильный инструмент надо было вылавливать неделями, если не месяцами.

Вот вам не первые, но и не последние причины, хорошо объясняющие и состояние сил (по крайней мере в известный период развития движения) в мазутной республике, умонастроение масс и нефтяников-предпринимателей.

Рохлин А. Из прошлого // Двадцать пять лет Бакинской организации большевиков. С. 83–84.

№ 49

И. Шитиков-Самарцев:

Судьба совещания по коллективному договору была предрешена тем общим настроением, которым были охвачены и нефтепромышленники, и рабочие. […] На ближайших партийных собраниях по инициативе тов. Кобы была выдвинута идея выборов специальных комиссий по подрайонам, выработки общих требований и организации кампании за всеобщую стачку, руководимую организационной комиссией. Это предложение было ни в какой мере не осуществимо, ввиду общего упадка настроения рабочих.

Шитиков-Самарцев И. Партия в рабочих районах //Двадцать пять лет Бакинской организации большевиков. С. 218.

№ 50

К. Захарова-Цедербаум:

На несколько месяцев затянулись собрания, на которых происходила оживленная дискуссия «по платформам». Результат голосования был таков: за участие высказало 24 тысячи рабочих (причем большинство их за участие «с гарантиями»), за бойкот 12 тысяч; около 15 тыс. рабочих остались неопрошенными. […] Было избрано всего 300 уполномоченных. Результаты голосования показали, что среди рабочих нет единодушия. Этим воспользовались нефтепромышленники, чтобы решительно выступить против совещания – с кем договариваться, если за совещание, да и то условно, высказалось несколько больше половины всех рабочих? Несколько собраний уполномоченных прошли в ожесточенной борьбе сторонников различных течений и ни к чему положительному не привели; бойкотисты в конце концов ушли. […] Джунковскому было предъявлено основное требование проведенного большевиками наказа – допущение с совещательным голосом представителей союзов. Убедившись в решительном нежелании промышленников договариваться с рабочими, как с единым целым, Джунковский воспользовался этим ультиматумом, чтобы объявить заседание закрытым «ввиду отказа со стороны представителей рабочих без участия представителей профессиональных союзов приступить к работам организационной комиссии».

Захарова-Цедербаум К. В годы реакции. С. 83–84.

№ 51

Начальник сыскной полиции Бакинского градоначальства [Азбукин]:

В ночь на 25 сего марта лично мною с чинами сыскной полиции совершен обход разных притонов, посещаемых всякого рода преступными лицами, причем задержано несколько подозрительных лиц, в числе задержанных оказался житель сел. Маглаки Кутаисской губ. и уезда Коган Бесов Нижарадзе, при котором найдена нелегальная переписка, и потому Нижарадзе передан мною в распоряжение господина начальника Бакинского губернского жандармского управления.

Докладная записка временно исполняющего должность начальника сыскной полиции г. Баку [Азбукина] бакинскому градоначальнику, 31 марта 1908 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 627. Л. 2 (подлинник).

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 523. Л. 1–1 об. (подлинник, рукопись).

Опубликовано: Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 291.

№ 52

Начальник сыскной полиции Бакинского градоначальства [Азбукин]:

Г. Начальнику Бакинского губернского жандармского управления.

При сем препровождаю на распоряжение вашего высокоблагородия жителя сел. Маглаки Кутаисской губ. и уезда Каиоса Нижарадзе, задержанного в ночь на сие число в №№«Германия», вместе с отобранной у него перепиской, при сем в опечатанном конверте прилагаемой.

Отношение вр.и.д. начальника сыскной полиции Бакинского градоначальства [Азбукина] начальнику Бакинского ГЖУ полковнику Е. М. Козинцову, 25 марта 1908 г., № 168

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 627. Л. 22 (подлинник).

№ 53

Протокол^[102]

1908 г. марта 25 дня. Задержанный по сомнен[ию] в личности назвавшийся Нижерадзе Кайосом Бесовым в Бакинской сыскной полиции объяснил

Протокол допроса И.Джугашвили 25 марта 1908 г., Баку. Заполнен рукой допрашивавшего, подпись – автограф. Подписи допрашивавшего нет, вместо нее повторено: «Гайос»

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 5050. Л. 1–2 об. (подлинник).

№ 54

Полковник Е. М. Козинцов:

Постановление № 1895^[103]

1908 г. марта 25 дня, г. Баку. Я, начальник Бакинского Губернского Жандармского Управления полковник Козинцов ввиду имеющихся сведений в Управлении о преступной деятельности Кайоса Виссарионовича Нижарадзе и руководствуясь 21-й ст. Положения о Государственной Охране (…) постановил: поименованного Нижарадзе заключить под стражу в Бакинскую тюрьму, впредь до разъяснения обстоятельств дела, копию сего постановления препроводить г. прокурору Бакинского окружного суда, г. Бакинскому градоначальнику и в место заключения, о чем объявить задержанному.

Полковник Козинцов Постановление это объявлено Нижарадзе Гайоз^[104]

Постановление начальника Бакинского ГЖУ полковника Е. М. Козинцова, 25 марта 1908 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 627. Л. 21 (подлинник).

№ 55

Полковник Е. М. Козинцов:

Уведомление о возбуждении переписки (Лит. А)^[105]

1) Наименование дознания Переписка о выяснении степени политической благонадежности назвавшегося Каиосом Нижарадзе.

2) Время возбуждения дознания 30 марта 1908 г.

3) Место возбуждения и производства Г. Баку

4) Кто производит […] Переписку и.д. адъютанта вверенного мне Управления поручик Боровков

5) Основания возбуждения дознания Обнаруженная при обыске у Нижарадзе компрометирующая переписка […]

Уведомление начальника Бакинского ГЖУ полковника Е. М. Козинцова в Департамент полиции, 11 апреля 1908 г., № 2272

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 98. Л. 2.

ГА РФ. Ф. 102. Оп. 205. Д.7. 1908. Д. 2329. Л. 1 (фотокопия).

№ 56

Поручик Боровков:

Протокол № 1

1908 г. марта 30 дня в г. Баку я, Отдельного Корпуса Жандармов поручик Боровков, в присутствии нижеподписавшихся понятых, производил в порядке Положения Охраны осмотр вещам, добытым при обыске у Гаиоса Нижарадзе, при чем оказалось:

Рукописи:

1) 2 1/2 листа, озаглавленных: «Резолюция пред[ставите]лей Ц.К[оми-те]та по делу о расколе в Б.О.Р.С.Д.Р.П. […]

2) Шесть клочков бумаги с заметками, касающимися партийной работы.