Евангелисты указывают, что для переписи каждый должен был прибыть в то место, откуда он родом. Поэтому Иосиф и Мария, родители Иисуса, отправились в Вифлеем. Факт рождения Иисуса в Вифлееме впоследствии связывали с мессианскими пророчествами: «И ты, Вифлеем-Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, от дней вечных. Посему Он оставит их до времени, доколе не родит имеющая родить; тогда возвратятся к сынам Израиля и оставшиеся братья их» (Мих 5:2,3).

Хотя Иисус родился в Вифлееме, жил он в Назарете, который находился в Галилее, а не в Иудее. Население Галилеи было смешанным, очень эллинизированным, что видно уже по именам апостолов Андрея и Филиппа. Южане, особенно из окрестностей Иерусалима, относились к галилеянам с презрением, была даже поговорка: «Из Назарета может ли быть что доброе?» Однако сравнительная веротерпимость галилеян не простиралась настолько далеко, чтобы принять мессианские притязания Иисуса: когда в назаретской синагоге он сказал, что пророчество Исайи написано о нем, местные жители хотели побить его камнями.

Поэтому Иисус много времени проводил в Капернауме, небольшом городе на Геннисаретском озере, так что евангелист Матфей даже называет Капернаум «Его» городом. Именно в окрестностях Капернаума была прочитана знаменитая Нагорная проповедь.

Капернаум был, как сказали бы сейчас, курортным городом – состоятельные люди покупали там дома, чтобы пережидать на прохладном озере жаркое лето, туда привозили больных. Там Иисус прославился как целитель, и, возвращаясь из Капернаума в свои города, люди рассказывали о новом пророке и чудотворце.

Как многие верующие иудеи, Иисус на Пасху посещал Иерусалим. Там у него возник конфликт с храмовыми священниками. Впервые это произошло, когда Иисус взял пастуший кнут и выгнал из храма менял, которые обменивали «нечистые» деньги языческой империи на «чистое» храмовое золото, которое можно было жертвовать (и, понятно, наживались на этом). Это деяние привлекло к нему много внимания и даже вызвало симпатии фарисеев. Один из ученых фарисеев по имени Никодим призвал Иисуса к себе для беседы. Иисус показал себя большим знатоком Писания, и поначалу фарисеи приняли его за своего. Действительно, кое-какие высказывания Иисуса похожи на учение авторитетного фарисейского наставника Гиллеля. Как и фарисеи, Иисус хорошо знал Писание и мог его толковать. Но с другой стороны, Иисус весьма горячо обличал высокомерие и мелочное буквоедство этих людей, влюбленных в Закон и ради него попирающих человечность. Воспитанный в семье плотника, с юности занимаясь тяжелым трудом, Иисус знал, что человеку, работающему от зари до зари, совершенно невозможно не то что выполнить, а даже запомнить свыше шестисот предписаний и запретов, которые фарисеи отыскали в Законе. «Вы связываете неподъемные грузы и взваливаете на спины простых людей, – говорил он фарисеям, – а сами и пальцем не хотите их шевельнуть».

Через год, во время следующей Пасхи, произошло окончательное размежевание между Иисусом и фарисеями: Иисус исцелил больного в купальне Бет-хасда (в синодальном переводе Вифезда). Это было в субботу, и фарисеи возмутились – ведь это нарушение закона Божьего. Когда же их возмущение передали Иисусу, он дал фарисеям ответ еще более дерзкий, чем возмутившее их исцеление: «Отец Мой, Господь, работает в субботу – и Я работаю». Так Иисус еще раз засвидетельствовал перед фарисеями то, что возмутило жителей его родного Назарета: что он Сын Божий и посланный евреям мессия.

Такого фарисеи, конечно, не могли вынести. Их враждебность по отношению к Иисусу превысила даже враждебность саддукеев, которым было достаточно, чтобы Он держался подальше от Храма.

Иоанна Крестителя тем временем схватили по приказу Ирода Антипы и заточили в крепости Махерон. Царь опасался причинять вред Иоанну и, по всей видимости, симпатизировал пророку, но в конце концов казнил его, подчиняясь настояниям любовницы. После этого многие ученики Иоанна примкнули к Иисусу.

На третий год своего общественного служения Иисус не ходил в Иерусалим и вообще в Иудею, но много путешествовал по восточному берегу реки Иордан и по северным областям, заходя в полуязыческую Самарию и языческую Сирию. В Иудею он послал двенадцать учеников, отобранных по числу колен Израилевых: Шимона-Петра и брата его Андрея, Иоанна и Иакова, сыновей Зеведея, Филиппа, бывшего сборщика податей Маттафию (Матфея), Фому, Иакова Алфеева, Бар-Толомая (Варфоломея), Фаддея, Шимона Зелота и Иуду Искариота. Ирод, услышав о новом пророке, начал опасаться, что этот человек поднимет против него народ, и без того возмущенный убийством Иоанна. Видимо, по этой причине Иисус из Капернаума перенес свою «штаб-квартиру» на другой берег Геннисаретского озера, в Вифсаиду Юлия, на территорию, не подвластную Ироду.

Впрочем, и там он уже не мог укрыться ни от восторженных поклонников, ни от соглядатаев Ирода и Храма. Да он, скорее всего, и не хотел скрываться. Именно там, в Вифсаиде, он впервые открыл ученикам свою дальнейшую судьбу: его предадут на муки, казнят, а на третий день он воскреснет.

Он снова отправил учеников на проповедь – теперь их было уже семьдесят. Сам он в третий раз посетил Иерусалим на праздник Суккот (Праздник шалашей, в синодальном переводе – Кущей). Фарисеи пытались настроить против него народ, создавая провокационные ситуации: например, когда он учил в Храме, к нему привели блудницу и спросили: нужно ли побить ее камнями или отпустить? Если бы Иисус сказал «отпустить», его бы обвинили в нарушении закона Моисея, если бы сказал «побить камнями», на него указали бы римлянам как на инициатора расправы без суда. Иисус сказал: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень». Этот и другие остроумные ответы только укрепляли авторитет Иисуса в народе.

Тем не менее оставаться в окрестностях Иерусалима было опасно. Иисус снова ушел на восточный берег Иордана и проповедовал там до следующей Пасхи.

Окончательно и бесповоротно судьба Иисуса решилась, когда он воскресил Элеазара (в синодальном переводе – Лазаря), брата Марии и Марфы, двух женщин из иерусалимского пригорода Вифания. Иисус и раньше воскрешал людей, но это было далеко от Иерусалима, на севере, в Галилее, так что все можно было списать на дикие слухи. На этот же раз чудо произошло буквально под носом у Храма.

Первосвященник Каиафа, услышав об этом, понял, что перед лицом опасности, исходящей от нового пророка, нужно объединиться на время со старыми неприятелями, фарисеями, и вместе найти способ покончить с Иисусом, пока его окончательно не принял как мессию народ. Будучи саддукеем, Каиафа не верил в приход мессии, но как политик понимал, что десятки тысяч иудеев ждут только знака, чтобы восстать против Рима, и что восстание это римляне подавят жестоко и кроваво. «Пусть лучше один человек умрет за народ, нежели погибнем мы все», – рассудил Каиафа.

Арестовать Иисуса в открытую было невозможно, его постоянно окружали толпы приверженцев, могли возникнуть беспорядки. Следовало дождаться момента, когда он окажется один или хотя бы среди небольшого числа последователей.

Для того чтобы следить за перемещениями Иисуса, нужен был человек в среде апостолов. И такой человек нашелся – Иуда Искариот. Он входил в ближайшее окружение Иисуса, ему даже доверяли хранить денежный ящик. Первосвященники не были уверены, что храмовая стража хорошо знает Иисуса в лицо, или же боялись, что один из учеников, похожий на Иисуса, отдаст себя в их руки вместо Учителя, поэтому Иуде поручили не только сообщить, что настал подходящий момент для ареста, но и подтвердить личность Иисуса условным знаком – поцелуем.

В последнюю перед Пасхой субботу 30-го года н. э. Иисус вступил в Иерусалим, сопровождаемый восторженной толпой. Он ехал на молодом осле, которого втайне приготовил ему один из приверженцев, люди махали ему пальмовыми ветвями и постилали перед ним на дороге свои плащи. Многие еще помнили воскрешение Лазаря и всю ночь просидели в Вифании возле дома Лазаря, где Иисус остановился на ночлег. Весь день ни фарисеи, ни стража не могли подступиться к нему. Вечером эллины – живущие в Иерусалиме греки-прозелиты – попросили своего знакомого, апостола Филиппа, провести их к Учителю – так многочисленны были люди, собравшиеся его послушать, что греки не могли протиснуться сами. Греки ожидали философских откровений, но услышали довольно мрачное пророчество о том, что Сын Человеческий должен умереть, чтобы дать плод, как зерно, брошенное в землю.

Иисус снова учил в Иерусалимском храме. Фарисеи, состоявшие в сговоре с храмовыми священниками, задавали ему провокационные вопросы, снова и снова пытаясь представить его нарушителем Закона Моисеева либо бунтовщиком против властей. И то и другое дало бы повод для тайного ареста. Иисуса спросили: нужно ли платить подати римскому кесарю? Если бы он сказал, что нужно – его назвали бы коллаборационистом и предателем народа, если бы сказал, что не нужно – донесли бы римлянам как на бунтовщика. В ответ на этот вопрос Иисус взял динарий и спросил: «Кто на нем изображен?» – «Кесарь», – ответили присутствующие. «Вот и отдайте кесарю – кесарево, а Богу – Божье». Как и три года назад, Иисус изгнал менял из Храма, и фарисеи, которые тогда хвалили его за это, не могли и в этот раз высказать недовольства.

Наконец наступил праздник. Иисус и двенадцать учеников вкушали Пасху в доме еще одного своего тайного приверженца. Восторженных толп вокруг не было, все евреи по обычаю находились в своих домах с семьями и участвовали в пасхальной трапезе. Никто, кроме двенадцати, не знал, в каком из иерусалимских домов нашел приют Учитель. Иуда понял, что настал его час, и после того, как Иисус подал ученикам хлеб и вино, ушел якобы для того, чтобы купить еще чего-то к празднику или раздать милостыню.