Читать книгу «Золотой конь Митридата» онлайн полностью📖 — Ольги Басковой — MyBook.
image
cover



– Я понимаю, ты не любишь находиться здесь одна. Но прошу тебя, не уезжай домой, пока меня не будет. Я хочу вернуться сюда. Тебе известно, как я люблю этот дом, с каким удовольствием работаю на свежем воздухе. Все мои лучшие научные работы были написаны здесь… А кроме того, на даче я отдыхаю душой.

И она послушно осталась. Стас обещал вернуться еще вчера, однако не вернулся, не звонил и – самое удивительное – не брал трубку. Смутные подозрения, что он не в командировке, опять закрались в душу. Действительно ли он уехал по делам или в их привычную размеренную жизнь вкралась какая-то женщина? Подозревать мужа в неверности были основания. Иногда – или ей только казалось? Да нет, вряд ли – от него пахло тонкими французскими духами «Клима». Она хорошо знала этот запах – феерию воздушных, сладких и терпких нот – такими душились уверенные в себе, состоявшиеся дамы. Красовская предпочитала «Нино Риччи». «Клима» душилась ее покойная мама, и этот аромат всегда витал в воздухе их старой квартиры. Сейчас эти духи были редкостью, но некоторые интернет-магазины еще предлагали их за баснословную цену. Следовательно, их можно было достать. Следовательно, спутница ее мужа могла ими душиться. Естественно, Лариса спрашивала о запахе, так некстати доносившемся с ворота безупречно чистой рубашки, перебивая мужнин «Кензо», однако Стас только отшучивался: дескать, была конференция, после нее банкет, а потом все, изрядно выпивши, прощались и обнимались. Разумеется, были и женщины. Но ведь в дружеских объятиях нет ничего зазорного, верно? Лариса, слушая мужа, и верила, и не верила. Она страшно боялась, что в один прекрасный день умный и обаятельный, чертовски похожий на Тома Круза Стас ее бросит, найдет помоложе и покрасивее, например, среди своих студенток, и тогда… Тогда лучше умереть, чем жить на свете совсем одной. За десять лет брака они не родили детей, потому что этого не хотел Стас (хотя, наверное, думал), а Лариса боялась даже заикнуться об этом. И тем не менее между ними всегда стоял безмолвный Вопрос о детях, именно Вопрос с большой буквы, стоял как живой человек, иногда напоминая о себе криками племянника, играми соседских детишек и ничего не значащими намеками. Когда-нибудь, но не теперь… А теперь ей уже тридцать восемь. Муж еще мужчина в соку, а она… Бесплодная смоковница, так, кажется, говорил один азербайджанский писатель, имея в виду ей подобных. Пустоцвет – это уже по Толстому.

Безрадостные мысли молнией промелькнули в голове, и женщина, вздохнув, стала спускаться вниз. Одернув шелковую ночную рубашку, она присела на кровать, ища глазами старый круглый будильник, и, не найдя, скользнула под простыню, однако уснуть ей помешал звонок мобильного телефона, так нелогично ворвавшийся в темную тишину.

Лариса вскочила, с испугом протянув руку к коричневой сумочке из крокодиловой кожи, матово поблескивавшей в свете мертвецки бледной луны, – подарку Стаса на тридцатилетие, висевшей на стуле.

– Стас?

– С вами говорит следователь майор Сергей Никитин, – отчеканили в трубке. Голос был бесстрастным, словно у робота. – Вы Лариса Красовская?

Сердце тревожно забилось, словно птица, попавшая в силки:

– Да. А что случилось?

– У меня для вас неприятное известие, – проговорил полицейский. Его голос по-прежнему отдавал металлом и не предвещал ничего хорошего.

Она прерывисто задышала:

– Говорите же…

– Ваш муж, – Никитин сделал паузу, словно набирая воздух в грудь.

– Что, что с ним?

– Его больше нет, – выдохнул он. – Вы должны…

Лариса перебила его, нервно рассмеявшись:

– Нет? Этого не может быть. Он в командировке…

– Выслушайте меня, прошу вас, – почти умоляюще попросил майор. – Ваш муж погиб… Утонул…

Лариса замерла лишь на мгновение, потом расхохоталась. Смех гулко разнесся по комнатам:

– Утонул? Что за чушь? Стас прекрасно плавал. Это какая-то ошибка.

– Он вышел на яхте в бушующее море, – терпеливо объяснил полицейский. – Судно затонуло. Вероятно, ваш муж пытался добраться до берега, но его долго било о прибрежные скалы. Лицо достаточно сильно изуродовано. Вам придется проехать на опознание. Собирайтесь. Через час я за вами заеду. Скажите мне адрес вашей дачи.

Механически называя дом и улицу, Лариса все еще не могла поверить в услышанное. Утонул, выйдя на яхте в шторм? Она потерла влажные виски, вздрогнула, почувствовав пульсацию крови. Этого не может быть, потому что не может быть. В этом женщина была уверена, как в своем имени. Стас не мог выйти на яхте, которую они часто арендовали у одного приятеля, в шторм. Не выходить на яхте в шторм составляло одно из его неписаных правил. Всего их было два. Еще он никогда не садился за руль пьяным и строго-настрого запретил это делать жене, каждый раз напутствуя:

– Не скупись и вызывай такси, если уж попала в такую ситуацию.

В такую ситуацию Лариса ни разу не попадала, потому что практически не пила, разве что глоток кагора по большим праздникам, чаше всего церковным. От шампанского, даже самого дорогого, кружилась голова, тошнило, водка вызывала отвращение. А потом она и вовсе продала свою машину – ненавидела сидеть за рулем. А вот Стас любил пропустить стаканчик-другой красного крымского вина, неважно какого, в зависимости от ситуации, и частенько приезжал домой на такси.

К вопросу о выходе на яхте в шторм он относился не менее серьезно. На Кавказе много хороших дней с тихой и ясной погодой, когда на море если не полный штиль, то хотя бы легкие белые барашки, и на борту даже не чувствуется качка. Зачем же испытывать судьбу, когда можно просто отложить мероприятие? Погода нарушает планы? Значит, черт с ними, с планами, в конце концов жизнь дороже – так считал ее супруг и, несомненно, был прав. Подумав об этом и даже представив себе его суровое волевое лицо и жестикуляцию, Лариса успокоилась. Некто, погибший на яхте, не был ее мужем, просто не мог им быть. Произошла чудовищная ошибка. Стас скоро вернется и все объяснит. И ей нет нужды опознавать тело чужого мужчины. Разложив все по полочкам, во всяком случае, так ей показалось, она села на кровать, обхватив руками гудевшую голову.

* * *

Когда в калитку дачи позвонили, Красовская накинула красный халат, расшитый золотыми драконами, – подарок свекрови на свадьбу – и выскочила в предрассветные сумерки. Возле калитки Лариса увидела высокого симпатичного мужчину с мужественным лицом, широким носом и квадратным подбородком, подстриженного коротко, по-военному. Он сразу, не поздоровавшись, сунул ей под нос удостоверение.

– Я вижу, вы не последовали моему совету и не оделись, – недовольно сказал он. – Почему?

Она откашлялась, чтобы голос звучал как можно увереннее, но он все равно дрогнул, а щека предательски задергалась.

– Я не поеду с вами, потому что у вас в морге лежит не мой муж.

Майор посмотрел на нее. Его стальное лицо вытянулось:

– Почему вы в этом убеждены?

– Потому что Стас никогда не выходил на яхте в шторм, – произнесла Лариса, споткнувшись на слове «выходил». Господи, ну почему она сказала о муже в прошедшем времени? Он жив, это даже не обсуждается. – Не выходит, извините, – поправилась она. – Это одно из его правил. У вас есть правила, которые вы свято чтите?

Офицер усмехнулся, слегка растянув толстые, как гусеницы, губы:

– Уверяю вас, я никогда не приехал бы сюда на ночь глядя, если бы хоть каплю сомневался. Поверьте, у меня имеются веские доказательства, что в морге ваш муж. В его кармане мы обнаружили паспорт и водительское удостоверение. Если это не ваш супруг, как документы попали к нему? У вас есть разумное объяснение?

Лариса сжала кулаки, длинные ногти, как иглы, впились в кожу, и женщина почувствовала боль. Документы Стаса в пиджаке трупа. Бред… Как такое возможно?

– Его паспорт? Но этого не может быть…

Теперь в ее голосе явно слышались неуверенные нотки, и Никитин взял ситуацию в свои руки:

– Не лучше ли проехать со мной? Если по какой-то причине произошла такая чудовищная ошибка, мы принесем извинения.

Она послушно кивнула, поправив светлую прядь волос:

– Да, пожалуй, иначе вы от меня не отстанете. Подождите минутку.

Она не предложила ему подождать в доме – обойдется, взлетела на второй этаж, быстро сняла халат и надела легкое летнее платье, взбив густые, слегка вьющиеся медные волосы, оттенявшие синие огромные глаза. Спустившись, Лариса заметила, что офицер сам пригласил себя в коридор и терпеливо ждал ее у картины какого-то крымского художника, фамилию которого женщина никак не могла запомнить.

– Я готова. – Она гневно сверкнула на него глазами, но полицейский не обратил на это внимания, лишь кивнул:

– Возле калитки стоит моя машина.

Красовская проследовала за ним. У ворот действительно припарковалась кремовая «Вольво», так себе машинка, не первой свежести, с заметными следами коррозии на капоте. Видимо, не так хорошо платят полицейским, как говорят, – отсюда и вековая коррупция в этих органах. Женщина нервно дернула ручку дверцы переднего сиденья, и следователь насмешливо спросил:

– Вы разве не хотите закрыть калитку?

– Стасу не понравится, если тут никого не будет. – Лариса поежилась от внезапно налетевшего с моря ветерка. – Когда он придет, я должна ждать его. А он скоро вернется. Пусть калитка останется открытой, чтобы он знал…

Никитин смотрел на нее явно как на сумасшедшую – расширенными от удивления глазами и с глупой полуулыбкой.

– Давайте сюда ключи, – распорядился он. Лариса послушалась и протянула ему связку. Он безошибочно нашел нужный, несколько секунд поковырялся в замке и вскоре усадил ее на сиденье рядом с водительским. Когда машина сорвалась с места, Сергей заметил:

– Эксперты установили, что мужчина мертв уже более двух суток. Если бы не пустынный дикий пляж, куда прибило его тело, его бы давно обнаружили. Ваш супруг звонил вам в течение двух последних суток?

– Нет, но это ничего не значит, – ответила Лариса, тяжело выдохнув. – Если вы наводили о нем справки, то знаете, что Стас – профессор, доктор исторических наук. Он часто ездит на конференции, которые порой организовываются в горах, где не ловит телефон.

Никитин наклонил голову, внимая каждому слову:

– Значит, он сказал, что едет на конференцию…

– Он сказал, что едет в командировку, – перебила женщина, словно удивляясь его тупости. Впрочем, с внешностью терминатора странно обладать мозгами. – Стас собирался в спешке и не рассказывал никаких подробностей. Кстати, поездки на конференцию он тоже называл командировками.

– Понятно.

– Что вам понятно? – вскипела Красовская. – Судя по всему, вам ничего не понятно. А если бы это было не так, вы бы немедленно отвезли меня назад, на дачу.

– Я уже сказал, у меня факты, – майор вздохнул, – и не моя вина, что в кармане трупа оказались документы вашего мужа. Вы зря кипятитесь, – добавил он уже более миролюбиво, но Лариса не хотела идти на компромисс, надула губы и отвернулась, всматриваясь в предрассветные сумерки и не отвечая на вопросы. В полном молчании они доехали до одноэтажного белого здания, по обеим сторонам которого, как верные стражи, стояли высокие стройные тополя. Майор притормозил у входа, выскочил из машины и, как галантный кавалер, открыл дверцу:

– Мы приехали.

Она помедлила, прежде чем выйти. Почувствовав, что женщина боится, Сергей дружески улыбнулся:

– Если вас поддержит мое присутствие…

Лариса дернула плечом:

– Нет, все нормально. Я поучаствую в опознании, если это необходимо. Ну и для того, чтобы доказать: вы ошибаетесь, майор.

– Дай бог, – философски заметил он, помогая ей выйти. – Смотрите, нас уже ждут.

На пороге стоял плотный круглолицый мужчина в белом халате, морщась от первых, таких неожиданных лучей солнца, заглядывавших ему в глаза.

– Привезли, Сергей Викторович? – поинтересовался он, посмотрев на Ларису. – Нашатырь нужен?

Она покачала головой:

– Нет, – и смело потянула на себя тяжелую дверь. Коридор окутал ее резкими запахами, от которых она чуть не потеряла сознание. Чертов формалин…

– Сюда. – Патологоанатом провел ее в комнату, где на каталке лежало накрытое простыней тело.

– Можно начинать? – поинтересовался он, бросив взгляд на майора. Тот кивнул:

– Да.

– Хорошо. – Врач откинул неестественно-белую простыню, и Лариса, собрав все силы, взглянула на неподвижно лежащего высокого мужчину. Его лицо превратилось в сплошной синяк и вспухло. Глаза, нос, рот, брови – все вздыбилось, напоминая бесформенную заготовку гипсовой маски. Узнать или не узнать Стаса просто не представлялось возможным. Женщина пробежалась глазами по белым, как простыня, рукам и, вскрикнув, упала на холодные плиты пола. Мужчины бросились к ней, приподняли, отнесли в другую комнату и уложили бесчувственное тело на кушетку.

– Вот тебе на, – протянул патологоанатом. – А говорит – нашатырь не надо.

– Ты не разглагольствуй, приводи ее в чувство, – распорядился Сергей и добавил: – Ей-богу, она его узнала.

Врач быстро принес смоченную нашатырем ватку и сунул под нос Ларисе. Она глубоко вздохнула, закашлялась и открыла глаза.

– Как вы себя чувствуете? – ласково спросил майор. Она поморщилась, всхлипнула:

– Паршиво.

– Это ваш муж? Вы его узнали? – Майору меньше всего хотелось задавать ей вопросы. Красовская выглядела такой беззащитной, такой ранимой – случайно затерявшимся в мире взрослых ребенком. Он в который раз проклял свою работу:

– Вы его узнали?

– Да, – прошептала Лариса. – Искривленный мизинец на правой руке… Стас сломал его в горах, поздно обратился к врачу, и палец неправильно сросся. Можно было бы сделать операцию и выпрямить, но он не хотел. Это никак не влияло на его работу. Не сумки же носить…

«Господи, что я плету?» – пронеслось у нее в голове, и женщина произнесла более твердо:

– Вы правы, это мой муж. – Она попыталась встать, но ее качнуло, и Лариса чуть не упала на свежевымытые плиты пола.

Сергей вовремя подхватил ее:

– Пойдемте отсюда. Я отвезу вас на дачу.

– Нет! – вскрикнула она. – Только не туда, умоляю вас.

– Как скажете, – согласился Никитин. – Куда же?

– На квартиру. – Она назвала адрес и, испуганно моргая, спросила: – Когда я смогу забрать его?

– Наверное, через день, – отозвался майор, пожав борцовскими плечами, – будет проведена экспертиза. Хотя у меня нет никаких сомнений, что ваш муж – утопленник, положено заключение судмедэксперта.

Лариса закивала:

– Да, да, я понимаю.

Машина помчалась к центру города. Женщина уже не выглядела надменной, она напоминала воробья, запутавшегося в силках и почти смирившегося с судьбой.

– Скажите, какие вещи нашли при моем муже? – поинтересовалась Лариса, сдерживая дрожь в голосе, и, решившись, выпалила: – И еще. Он был один на яхте?

Майор посмотрел на нее с интересом:

– Один? Да, один. А почему вы спрашиваете?

Ей показалось, что он что-то скрывает, и многолетние подозрения снова заполнили ее измученную душу.

– Прошу вас, ничего не утаивайте от меня.

– Почему вы решили, что я что-то утаиваю? – удивился Никитин. – У меня и в мыслях такого не было.

Она отвернулась к окну и промолчала.

– Почему же вы так решили? – уточнил он.

– Я уже говорила, что мой муж никогда не вышел бы на яхте в шторм, – пояснила женщина. – Это было одним из его табу. Наверное, он нарушил бы его в случае, если бы его кто-нибудь об этом попросил. Кто-то очень близкий и дорогой.

– Возможно, – не стал спорить Никитин. – Но в данном случае мне ничего не известно о его спутнике.

Автомобиль подъехал к трехэтажному старому дому сталинской постройки и остановился у среднего подъезда.

– Здесь? – спросил майор.

– Да, спасибо вам. – Она сама открыла дверцу, не дожидаясь, пока офицер поможет ей. – Вы сообщите мне новости?

– Конечно. – Он наклонил голову. – До встречи. Если я вам понадоблюсь раньше, вот, звоните. – Сергей протянул ей визитку.

Лариса послушно, будто на автомате, взяла ее двумя ледяными пальцами и отозвалась, как эхо:

– До встречи.

Открыв дверь подъезда и вдохнув едкий запах моющих средств (уборщица уже заканчивала мыть лестницу), она, подумав о том, что муж обязательно закашлял бы – аллергик, он не переносил такие ароматы, – словно робот, стала подниматься на второй этаж. Навстречу ей уже спускались соседи, спешащие на работу, но Красовская никого не видела и не отвечала на их приветствия. Для нее все померкло со смертью мужа. Она не заметила, как оказалась у своей двери, как открыла ее и вошла в квартиру, залитую тишиной, зловещей, не предвещающей ничего хорошего. Очнувшись от забытья, женщина подумала, что такая тишина с сегодняшнего утра навсегда поселится в ее доме, будет преследовать до конца ее дней, но ошиблась. Звонок городского телефона словно разорвал квартиру на мелкие кусочки.

Лариса неторопливо подошла к аппарату и подняла трубку:

– Слушаю.

В ответ не раздалось ни звука, на том конце молчали. Не было слышно даже дыхания.

– Кто это? Говорите.

Ее требование осталось без ответа. Она с раздражением бросила трубку.

– Что за дурацкие шутки. У кого хватает совести…

Телефон снова зазвонил так же настойчиво, как и в первый раз, и женщина истошно крикнула, нажав на кнопку вызова:

– Или говорите, или прекращайте меня беспокоить!

– Лариса? – услышала она негромкий голос золовки, сестры Стаса Милены. – Что с тобой?

– Это ты звонила минуту назад? – задыхаясь, спросила женщина.

– Минуту назад я набирала номер, – пояснила Милена. Лариса скрипнула зубами:

– Значит, какой-то идиот.

– Да, нынче их много развелось, – согласилась золовка. – Ты извини, что я так рано. Мне срочно понадобился мой братец. Надеюсь, он уже вернулся с пробежки?

Ей было известно о привычках Стаса. В половине шестого братец уже совершал утреннюю пробежку – тоже своего рода ритуал, которому он никогда не изменял, бежал в любую погоду, а в шесть со стаканом чая – очень крепким, заваренным до черноты – изучал научные статьи.

Лариса хотела ответить, но ком в горле помешал это сделать, вызвал нервный кашель, и Милена поинтересовалась:

– Он рядом с тобой?

– Его нет, Милена. – Лариса собралась с силами и крикнула в трубку: – Его больше нет!

– Как? – Его сестра прерывисто задышала. – Ты что такое говоришь?

– Стаса больше нет, – повторила Лариса уже более спокойно, хотя каждое слово давалось ей с трудом. – Он утонул, катаясь на яхте.

– Утонул? Что за чушь? – Милена не верила, не хотела верить. – Как он мог утонуть?

Для нее это тоже было дико и непонятно. Брат с детства плавал как рыба.

– На море был шторм, – пояснила женщина, до крови закусив губу. – Яхта перевернулась…

...
9