Глава 1

Алексей Невзоров прогуливал своего кавказца, осторожно ступая и стараясь не упасть. В районе новостроек, находившемся на окраине Приреченска, поставили фонари, но они почему-то не работали. Площадки возле дома еще не привели в надлежащий вид, и ноги мужчины то и дело вязли в грязи, однако это его не беспокоило. Вселения в новую квартиру они с женой ждали, казалось, нереально долго. А теперь чудо произошло, и такая мелочь, как слякоть под ногами, не волновала. Строительная компания обещала заасфальтировать площадку перед домом и дорожки, ведущие к остановке.

Мужчина потянул за поводок, и Чарли послушно побежал за ним. Алексей вспомнил, что жена просила купить хлеба. Супермаркет находился недалеко, рукой подать, нужно было только миновать некое подобие сквера с березовой аллеей. Невзоров уже подходил к более цивилизованному кварталу, когда услышал странный скрежет. Ему показалось, кто-то открывал крышку канализационного люка. Потом раздался глухой стук, словно в люк сбросили тюк с чем-то тяжелым, а затем крышку водворили на место. Между белых стволов берез мелькнул темный силуэт.

«Кому и что понадобилось бросать в люк? – недовольно подумал Невзоров. – Если мусор, то рядом контейнеры. Совсем у кого-то поехала крыша».

Собака посмотрела на хозяина и гавкнула, потянув вправо. Невзоров бросил на нее недовольный взгляд:

– Чарли, ты что? Опять приспичило? Вроде сделал все собачьи дела.

Чарли его не слушал и упрямо натягивал поводок.

– Ну, чего ты хочешь?

Хозяин дал собаке свободу, и Чарли привел его к канализационному люку.

– А здесь тебе чего надо?

Кавказец сначала залаял, а потом начал подвывать и скрести лапами крышку. Она оказалась неплотно пригнанной. Видно, тот человек торопился и не успел ее приладить. Алексей уже собрался сдвинуть крышку, чтобы она встала на свое место.

– Ведь ноги кто-нибудь в темноте переломает, – вздохнул он. – И что за народ у нас такой безответственный?

Невзоров вцепился ладонями в края ледяной крышки. Поведение собаки его беспокоило. Чарли, казалось, хотел, чтобы его хозяин посмотрел вниз. Его тело покрылось холодным потом.

– Но там не может быть ничего страшного, – сказал он, успокаивая сам себя. – Ты ошибаешься, Чарли. Всего лишь какой-нибудь мусор.

Пес снова завыл.

– Черт с тобой. – Алексей сдвинул в сторону металлический круг и заглянул внутрь колодца. Свет луны упал на матовую поверхность полиэтиленового мешка. Угадывались ли в нем очертания тела или в этом был виноват страх?

– Все нормально, Чарли, – бросил Невзоров. – Действительно, кто-то перепутал люк с контейнером.

Он хотел снова поставить крышку на место, но Чарли метался рядом и скулил. Алексею стало страшно по-настоящему.

– Поход за хлебом отменяется, – принял он решение. – Пойдем звонить в полицию. Иначе ни я, ни ты не будем спать спокойно.

Павел Киселев, стройный темноволосый мужчина, майор полиции и начальник оперативного отдела, стоял в коридоре морга, нервно сжимая и разжимая кулаки. Судмедэксперт Станислав Михайлович Заболотный, низенький, полноватый, с вечно добродушной улыбкой на круглом лице, на этот раз не улыбался.

– Что скажешь о страшной находке? – поинтересовался Киселев. – Вот уж привалило счастье. Тут Кравченко каждый день насчет этого Пескарева мозги полощет, будь он неладен.

Заболотный развел руками:

– Ну что я скажу? Время смерти – не более суток. Думаю, позавчерашняя ночь. Погибшей лет тридцать – тридцать восемь. По состоянию внутренних органов можно сделать вывод: она не была ни пьяницей, ни наркоманкой. Рожала ребенка, думаю, более семи лет назад. Судя по волосяному покрову и цвету кожи, скорее всего, была блондинкой. Довольно высокого роста, думаю, около ста семидесяти пяти. Из особых примет только шрам возле пупка. Скорее всего, ножевое ранение.

Киселев щелкнул длинными пальцами:

– Тогда ее должны искать. Сейчас скажу Пете, чтобы перелопатил все сводки о пропавших без вести. Ты сказал вполне достаточно, чтобы установить ее личность.

– Рад, что смог хоть чем-нибудь тебе помочь.

Павел скривился:

– Ох, если бы ты еще и сказал, кто это сделал… Не дай бог в наших краях орудует маньяк. Ты представляешь, что тогда нас ожидает?

Станислав Михайлович вздохнул:

– Представляю, дорогой. Будем надеяться, сия чаша нас минует.

Поговорив с судмедэкспертом, Киселев направился в отдел. Один из самых молодых его подчиненных, рыжеволосый Петя Прохоров, читал какие-то документы. Увидев начальника, он попытался встать.

– Сиди уж, – махнул рукой Павел. – Сейчас тебе предстоит работа. Давай я тебе надиктую приметы нашей погибшей, а ты по ним постараешься установить личность. Ее убили меньше полутора суток назад. Женщина не алкоголичка и не наркоманка, по словам Михалыча, имеет ребенка. Во всяком случае, произвела его на свет. По моим расчетам, у нее должен быть муж и родители. Короче, я уверен, что ее ищут, понимаешь? Поднимай все сводки по пропавшим без вести.

Прохоров кивнул:

– Сейчас сделаю. Какие-нибудь особые приметы?

Павел сказал ему о шраме возле пупка, о возрасте и предположительном росте и цвете волос.

– Одну секунду, зайду в базу данных. – Петя застучал по клавиатуре. Несколько минут он внимательно изучал документы, потом удивленно фыркнул: – Знаете, похожей на нашу погибшую здесь нет даже близко.

– Смотри за последние годы, – Киселев цеплялся за соломинку.

Пальцы подчиненного снова пришли в движение.

– Есть пара высоких блондинок, однако возраст не подходит, да и шрама ни у одной не было. Нет, нашей жертвы здесь нет, товарищ майор.

Киселев обхватил руками голову и застонал.

– Маньяк, товарищ майор? – тихо поинтересовался Петя.

– Не знаю, – ответил Павел. – Тут странно другое.

– То, что ее никто не ищет? – догадался подчиненный.

– Вот именно. Если Заболотный не ошибся – а он, ты сам знаешь, никогда не ошибается, – то у нашей погибшей ребенок уже школьник. Даже если она одна его воспитывает, то соседи уже спохватились бы, – недоумевал Киселев.

Петя пожал плечами.

– Знаете, а если предположить, что в свое время она от него отказалась? – вставил он. – Вон сколько сейчас подобных случаев показывают по телевизору. Была молодая девчонка, залетела и, чтобы не навлечь на себя родительский гнев, отказалась от ребенка в роддоме.

– Это молодые девчонки, – не согласился Киселев, – а наша рожала уже ближе к тридцати годам, если не в тридцать. Я еще раз повторяю: она не была ни алкоголичкой, ни наркоманкой. Значит, осознавала все последствия, связанные с рождением ребенка. Молодые не думают о беременности, когда ложатся в постель. А наша, уверен, об этом подумала очень хорошо.

– А если она одиночка, сирота, много работает, а ребенок в интернате и забирает она его только на выходные? – Петя пытался найти всему хоть какое-то объяснение.

– Ты только что сам сказал: работает, – поймал его на слове майор. – Сейчас не выходные, а значит, она не вышла на работу. Там не забили тревогу. К тому же у нее должны быть близкие подруги, которым она наверняка часто звонит. Да и ребенку, если, как ты выразился, он в интернате, пока мать трудится. Сейчас не проблема даже самым неимущим купить дешевый подержанный мобильник.

– Верно, – Прохоров развел руками. – Тогда и не знаю, что сказать.

– Лучше молчи, – в раздражении заметил Киселев.

Бомж Антон Цепов давно облюбовал себе этот подвальчик. Ночью здесь было сравнительно тепло, несмотря на разбитое окно. Радовала и близость помойки. Сначала Антон, если можно так выразиться, холостяковал в одиночестве. Потом к нему прибилась Светлана, баба, как и он, средних лет, опустившаяся до крайности, с землистым лицом и хриплым голосом, и Игорь, бывший химик, как он утверждал, даже работавший когда-то очень давно на секретном заводе. Вместе они более-менее благоустроили помещение и дружно зажили в нем, умудряясь сохранять хорошие отношения с жильцами. Особо сердобольные из них даже подкидывали им старую одежду и кое-что из еды.

– Только уговор, – сразу поставили условие жильцы, – костров здесь не жечь. Увидим – выгоним в два счета.

Бомжи клятвенно обещали, и ни один из них не помышлял об этом до январских морозов. Однажды в морозную январскую ночь троица чуть не околела от холода, хотя друзья спали, крепко прижавшись друг к другу и укрывшись всеми одеялами, которыми снабдила их помойка и жильцы.

– Завтра разожжем костер, – решила Светлана.

Мужчины накинулись на нее:

– Ты что, хочешь спалить дом?

Она презрительно сплюнула:

– Ну и околевайте себе на здоровье. А я пошла за припасами. Дровишек поищу или веточек.

– Тогда мы тебя не пустим, – заявили мужчины. – Останешься совсем без крова.

Светлана ничего не ответила. Однако от своей идеи не отказалась. В старую клетчатую сумку она складывала не только бутылки и остатки съестного, которые находила в мусорных контейнерах, но и обломанные ветки. Придя в подвал раньше мужчин, неизвестно где шлявшихся, женщина свалила свой скарб в угол.

– Сейчас немного подвальчик протоплю, никто и не заметит, а эти придут и еще спасибо скажут, – она осеклась, увидев черный полиэтиленовый пакет, – а это что такое? Или мои мужики уже сюда заходили? Что же они отыскали?

Рука потянулась к свертку и открыла его. Крик, раздавшийся из подвала, услышали игравшие во дворе дети. В пакете лежала отрезанная человеческая рука.

Майор Иван Поливянный с видимой скукой просматривал документы, когда зазвонил городской телефон. Он снял трубку и лениво процедил:

– Поливянный слушает.

– Привет, Ваня, это участковый Федотенков говорит, – раздался знакомый, чуть визгливый голос, и перед мысленным взором Поливянного возникла нескладная тощая фигура с редкими рыжими волосами и в никогда не чищенной форме. – Короче, ЧП тут у нас. Бомжи в подвале обнаружили человеческую руку.

– Человеческую, – хмыкнул Иван. – А у кого руки еще имеются? У баранов, что ли? Слушай, а ты ничего не путаешь? До меня доходят слухи, что ты и с бомжами не брезгуешь выпить, если они тебе сами наливают, и потому у тебя в подвале проживают целые семьи.

– Да трезвый я, – проговорил участковый как-то неуверенно. – Не верите – сами приезжайте и смотрите. Рука отрезанная, была в полиэтиленовом пакете. – Он немного помолчал и вернул Поливянного к действительности вполне резонным вопросом: – Вы про ту женщину помните? Ну, которую в люке канализационном обнаружили. Рука не ее, у нее только кистей не было. Но если маньяк орудует…

Иван побледнел.

– Скоро буду. Никуда не уходи, – буркнул он и положил трубку, потом достал мобильный и принялся искать телефон Павла Киселева или еще какого-нибудь своего коллеги из отдела, на территории которого была обнаружена расчлененная женщина.

Его звонок застал Павла за размышлениями, почему же незнакомку так никто и не ищет. Летели часы и дни, но никакого заявления от родственников не поступало. Когда дисплей его мобильного высветил номер Поливянного, Киселев торопливо ответил, надеясь на какое-то чудо. Возможно, его коллега из другого отдела что-то узнал о ней?

– Привет, Ваня. С добрыми вестями?

– Это как сказать, – отозвался коллега. – В общем, знаю, у вас была версия серийного убийцы, ну насчет той бабы, что была обнаружена в люке. Думаю, вы правы.

Павел похолодел:

– С чего ты взял?

– Только что мне позвонил наш участковый Федотенков, – пояснил Иван. – Бомжи в одном из подвалов его участка обнаружили руку в полиэтиленовом пакете.

– Руку нашей незнакомки? – взволнованно спросил Киселев.

– Это вряд ли, – заметил Поливянный. – У вашей нет только кистей, а тут оттяпана почти по плечо. А впрочем, это неважно. Я предлагаю поехать и посмотреть.

– Диктуй адрес, – устало сказал Павел. – Сейчас свяжусь со своими ребятами. Мы подъедем вместе.

Окончив разговор, он вытер потный лоб и принялся звонить подчиненным. Его лучший друг Костя Скворцов взял отгул, и он не стал его беспокоить. Оставался Петя Прохоров, очень расторопный старший лейтенант.

– Петя, – процедил Павел. – Найди Михалыча и дуй ко мне. Сейчас нам придется выехать на место происшествия.

– Убийство? – прошептал Прохоров.

– Почти, – отозвался майор. – Снова нашли останки человеческого тела. У нашего коллеги Поливянного уже почти окрепло убеждение: в городе орудует маньяк.

– Только этого не хватало, – испуганно пролепетал Петя. – Но я не смогу взять с собой Станислава Михайловича. Он в Залесске на дне рождения внучки. Вы же сами его вчера отпустили.

– Черт, – выругался Киселев. – Значит, едем только мы. Если нужно, мы и вдвоем поставим на уши город.

Через пять минут они выехали на служебной машине. Шел сильный снег, и иногда колеса пробуксовывали. До нужного дома добрались позже, чем рассчитывали. Павел вылез из автомобиля и подошел к Ивану, которого узнал по густым вьющимся светлым волосам, выбивавшимся из-под вязаной шапки.

– Привет, Ваня.

– Здравствуй, Петя.

Они пожали друг другу руки.

– Лучше бы нам встретиться в другой обстановке, – заметил Поливянный.

– Не возражаю. Ну, показывай, что вы тут обнаружили.

У подъезда стоял участковый с красным лицом, явно не от мороза, и три растерянных бомжа в разношерстной одежде.

– Руку обнаружила она, – указали мужики на спившуюся женщину. Она равнодушно кивнула:

– Ну что, начальничек, показать?

– Показывай, – кивнул Павел.

Они начали спускаться в подвал, и Киселева чуть не стошнило от затхлого запаха, смешавшегося с ароматом мочи и экскрементов. Во главе с участковым они прошли мимо перекосившейся от времени стремянки и откинули одеяло, служащее шторкой, и оказались в небольшом помещении.

Из мебели здесь имелось только несколько стульев, на одном из которых лежала закопченная сковородка. Рядом с лежаком находилось сооружение, вероятно служащее столом, – несколько табуреток, застеленных газетами. А в углу, на старых засаленных и потертых матрасах, спали хозяева этого жилища. Участковый поморщился и взглянул на Антона:

– Живете как свиньи.

– А ты нас не кори, – отозвался Антон. – Где твой коллега, тоже участковый, боров такой, был, когда меня из собственной квартиры выгоняли? Думаешь, я всегда таким был? И семья имелась, и родители. Отец умер двенадцать лет назад, а матери не стало года четыре как. Так получилось, что мать написала завещание на мою дочь Ольгу. А мне квартира может достаться, только если с Олей что-нибудь случится. Дочка вышла замуж, сняла другую квартиру, а эту сдала в аренду, выгнав меня попросту на улицу. Я, конечно, могу подать в суд, но завещание все равно написано на нее. Так сказал твой коллега участковый. Вот и тусуюсь здесь.