Глава 7 Предложение

У нормальных людей любовь приходит по весне, когда всё в природе содействует этому. Осень же, наоборот, – пора заката, затухания чувств. Всё так, но не со мной. Моя любовь к Игнату вспыхнула яркой осенью. Октябрь выдался сухим, тёплым и солнечным.

Рядом с университетом находился Центральный парк имени В. Г. Белинского города N***. Игнат стал реже прогуливать занятия. Мы часто с ним встречались в перерывах и пили чай в буфете. Случалось, что у меня пропадала первая пара, тогда мы списывались и ходили гулять в парк. Медленно бродили по узким аллеям, держались за руки, вели тихие беседы, любовались пёстрым осенним ковром из листьев. Целовались при встречах и прощаниях. Игнату нравилось обнимать меня, прижимать к сердцу и называть «маленькой крошечкой».

Однажды мы возвращались из парка в университет. С нижней аллеи нам нужно было перейти на верхнюю. Для этого имелось два пути. Первый – долгий, следовало идти по дорожке-серпантину вперёд до тех пор, пока она сама не поднимется наверх. Второй – воспользоваться крутой лестницей. Время поджимало, поэтому мы выбрали крутой подъём.

Игнат подвёл меня к лестнице и пропустил вперёд. Поднялась лишь на одну ступеньку, когда он позвал и потянул за руку, заставляя повернуться к нему лицом. Я стояла на ступеньке, а он на дорожке аллеи и хитро улыбался.

– Что? – не поняла.

Игнат придвинулся и обнял за талию:

– Ничего. Просто сейчас мы почти одного роста, – загадочно прошептал. – Удобно целоваться, – последнее слово проговорил мне в губы.

Действительно оказалось удобнее: Игнату не приходилось нагибаться, а мне тянуться.

* * *

Прошёл ровно месяц со того дня, когда Игнат подвозил меня на машине до моего городка и впервые признался в любви. В субботу я училась с утра и освободилась к часу дня. Игнат ждал меня после пар в машине. Он в смске предупредил, что будет сюрприз. Чего-то подобного ожидала, ведь в тот день мы отмечали маленький праздник – месяц нашей любви.

Я приготовила открытку с тёплыми словами и купила со стипендии серебряную цепочку. Игнат как-то обмолвился, что хочет носить золотую цепь на шее. Я запомнила. На золотую моей стипендии не хватило бы – месяцев 6 копить пришлось бы, а на серебряную набралось с двух (первую стипендию мы получили вместе со второй через два месяца от начала учёбы).

– Привет.

– Привет. Готова?

– Для чего?

– Для сюрприза? Ты же помнишь, какое сегодня число?

– Да. У меня для тебя есть кое-что…

– Давай потом… – загадочно улыбнулся, – сначала поехали кое-куда.

– Ну, поехали.

Он привёз меня в моё любимое кафе «Шоколадница». Там продавали самые вкусные пирожные. Таких я не находила больше нигде, разве только много лет спустя увидела что-то подобное в Санкт-Петербурге. Тогда я не знала, что по булочкам, плюшкам и кондитерским изделиям Питер – вне конкуренции. «Шоколадница» – детское кафе – образцовое место, где можно полакомиться пирожными со взбитыми сливками.

Я бывала в этом местечке и раньше. Ещё в колледже мы отмечали там день рождения Наташки Васильевой, а потом частенько заглядывали с моей Николаевой сюда и съедали по пирожному «Марс», когда хотели заесть обиду на руководителей дипломных проектов. «Шоколадница» – наше излюбленное место.

С Игнатом же я пришла сюда впервые.

– Можно я сам тебе пирожное выберу? На свой вкус? – спросил он.

– Конечно.

Я заняла для нас столик и стала ожидать.

Игнат принёс два большущих пирожных и два молочных коктейля. Как по мне, так просто шикарно! Такие я ещё не пробовала здесь.

– Ух ты, какие большие! – не удержалась от восхищения. – Как кусок торта!

– Мы же никуда не торопимся?

Отрицательно покрутила головой.

Игнат сел и довольно улыбнулся. Я выжидательно на него смотрела. У меня уже чесались руки вручить подарок.

– Ну что ты там приготовила? – улыбнулся он, – Глазищи кричат. Сама светишься. Давай показывай!

Я просияла и полезла за конвертиком в сумку.

– Вот! Это тебе, в честь нашего маленького праздника. Я долго думала… – не договорила.

Игнат раскрыл конверт и вынул открытку, повертел в руке и принялся читать.

– Спасибо, – тепло произнёс он и коснулся моей ладошки. – Всё будет у нас именно так, как ты написала.

– Это ещё не всё. Загляни в конверт.

Игнат вернул внимание конвертику. Я не сводила глаз с его лица, следила за сменой эмоций. Сначала Игнат выглядел расслабленным, потом напрягся. Он несколько раз моргнул, как будто не поверил в увиденное.

– Прости, но двух моих первых стипендий хватило только на серебряную. Но надо же с чего-то начинать…

– Ди… Просто слов нет, – потрясённо произнёс он и медленно вытянул цепочку из конверта. – Зачем ты так потратилась?

– Пустяки. Какие траты? Что ещё покупать на стипендию, если не подарки для любимого?

– Очень красивая. Ну тогда одевай!

Он подхватил бирку и ловко оторвал её. Отдал цепочку мне и нагнулся вперёд, чтобы я застегнула на шее. Цепочка с алмазной гранью пусть даже и серебряная смотрелась богато и шла Игнату.

В душе сказала: «Теперь у него есть частичка меня».

– Ди, я чуть позже отдам свой подарок. Ешь, а мне нужно рассказать тебе кое-что очень важное. Спасибо за цепочку ещё раз. Я в восторге.

Мне было приятно, что угодила с сюрпризом. О том, чем собирался одарить меня Игнат, не думала. Да я бы обрадовалась любому знаку внимания, пусть даже это была бы мелочь.

Попробовала пирожное.

– М-м-м… Обалденное.

– Я тоже его люблю, – улыбнулся.

Несколько минут мы молчали. Иногда мне казалось, что Игнату нужно дать время, чтобы он начал говорить о серьёзных вещах. У меня сложилось впечатление, что прежде чем сказать нечто важное, он сначала всё прокручивал в голове.

– Диана, то, что я сейчас тебе расскажу, большой-большой секрет. Никто до поры не должен знать об этом. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я…

Оторвалась от пирожного и внимательно на него посмотрела.

– Никто не должен знать: ни твои родные, ни подруги, ни тем более наши общие знакомые… Это не только мой секрет…

Я перестала есть пирожное и с тревогой в душе уставилась на Игната.

– Диана, мы всей семьёй уезжаем из России.

– Куда? – автоматически вылетело у меня.

Представить, что Митрофановы со всей своей многодетной семьёй могли уехать из страны, было трудно.

– В Штаты на ПМЖ.

– ПМЖ?

– Постоянное место жительства.

Невероятно. Митрофановы уезжают в Америку. Это шутка? Посмотрела Игнату в глаза. Он говорил серьёзно. Аппетит пропал. Я отложила ложечку.

– Расстроилась?

Эмоции не умела скрывать никогда. Всё сразу написано на лице. Даже ответить не могла.

– Подожди расстраиваться, – он накрыл тёплой ладонью мою руку, – дослушай меня до конца. Диана, я люблю тебя, и поверь, что-нибудь обязательно придумаю. Ты же на переводчика учишься, на английском свободно болтаешь. Я видел тебя на собрании, когда ты проповедь американца переводила. Тебе, наоборот, должно быть это интересно, как никому.

– Как же вы надумали так круто всё изменить в своей жизни? – слова давались мне с трудом. Верилось в отъезд Митрофановых тоже.

– Батя давно уже это задумал, когда нас ещё только трое было… Там тётя живёт. Всё время зазывала. Но всё как-то не получалось. Ты же сама видела, как мы живём. Шансов здесь нет. Четыре пацана спим с родителями в одной комнате уже даже не знаю сколько лет. Да и вообще в этой стране нельзя чего-то добиться самому. Гнить будешь, если у тебя нет мохнатой руки. Здесь хорошо живут только одни менты. Ненавижу их…

Я невольно вздрогнула. Меня бабушка всегда учила, что слово «ненавижу» нельзя употреблять по отношению к людям. «Бог любит всех», – говорила она. «И хороших, и плохих. И мы людей должны любить. Ненавидеть – грех».

Даже на эмоциях старалась никогда не произносить это слово. В душе не соглашалась с Игнатом в его рассуждениях о России. Мне стало неприятно слушать такие резкие высказывания по отношению к моей Родине. Да, у нас не всё гладко. Да, нам есть куда идти и к чему стремиться, над чем работать. Кто, как не мы, молодое поколение, будет развивать страну? Не верила я, что ничего нельзя добиться своим трудом. В речах Игната я узнавала интонации его родителей, людей, которые половину жизни провели в частном полудоме в таком районе города, где весной каждый год случалось половодье. Ничего, кроме этого района, они больше не видели.

Я не перечила ему, старалась понять. О своих соображениях молчала. Наверно, мне хорошо жилось, раз мои родители никогда не высказывались так резко о перспективах жизни в России, а если и бывало, то на том всё и оставалось. Поменять страну – в мыслях ни у кого не было.

– Есть такая программа, – продолжил Игнат, – для многодетных верующих. Мы уезжаем всей семьёй в Америку, и нам там дают ПМЖ. Но условие – уехать всем и обязательно. Если кто-то один из нас захочет остаться здесь, то не поедет никто. Диана, я дал слово бате. Ты не представляешь, как бы я хотел остаться сейчас здесь с тобой, если бы это было возможно! Мы бы потом вдвоём уехали к ним, но так нельзя… Обещаю тебе, что придумаю, как тебя забрать туда. Ди, ты же приедешь ко мне? Тебе там будет в разы проще, чем всем нам. Ты хотя бы язык знаешь…

– Когда вы уезжаете? – еле сглотнула ком в горле.

– Мы только оформляем документы. Это займёт некоторое время. Точно не знаю, месяца три или больше. У нас с тобой есть время обо всём подумать.

– О чём подумать?

– О том, как быть…

– Игнат, ты уезжаешь в Америку с семьёй. О чём здесь думать?

– О нас, Диана. Я просто сильно люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была со мной. Сейчас мы вряд ли можем пожениться. У меня ничего нет… Но если уедем и если ты будешь меня ждать… Я сразу, как устроюсь, вернусь за тобой, и тогда поженимся с тобой там, представляешь? – глаза Игната горели синим светом.

Едва ли могла представить то, о чём он говорил. Игнат рисовал передо мной сюжеты фантастических сказок. Уедет, устроится, вернётся за мной… Когда? Сколько времени? Сейчас я особо никуда не тороплюсь, мне ещё учиться и учиться… О том, чтобы бросить институт, даже мысли не допускала.

– Ди, ты согласна меня ждать?

Сердце болело, как только представляла, что он будет находиться за тысячи километров от меня, за океаном.

– Согласна. Куда мне деваться, – едва выдавила из себя улыбку. – У меня впереди ещё 5 лет учёбы. У тебя достаточно времени, чтобы устроиться.

– Я могу вернуться и раньше…

– Ты ещё даже не уехал, – сквозь слёзы рассмеялась я.

– Уеду. Это просто вопрос времени.

– А вы точно не передумаете? – на всякий случай переспросила.

– Нет.

Он держал меня за руки. Старалась не смотреть на него. Мне нужно было несколько минут переварить всю эту информацию. Игнат заёрзал на стуле и полез в карман джинсов. Лицо сосредоточенное, не отводил от меня глаз. Оттуда он извлёк маленький предмет и положил мне на ладошку.

– Это что? – выдохнула я, хотя прекрасно видела что.

– Моя очередь для сюрприза, Ди. Это тебе. Ты теперь моя невеста. На свадьбу подарю с бриллиантом, а пока только так…

– Игнат! С ума сошёл! Это же… оно же золотое!

– Золотое, но с фианитом…

– Совсем неважно с чем! Зачем потратился? Лучше б конфет сёстрам купил.

– На конфеты у меня осталось. Бери!

– Я не знаю… вернее… у меня просто нет слов…

Колец из парней мне никто никогда не дарил. Золото у меня было: и цепочка, и серьги, и перстенёк, но то дарили мне родители. Игнат же преподнёс кольцо и вложил смысл. Подобное происходило со мной впервые.

Коля Ветров никогда бы не догадался о таком. А если бы и догадался, то счёл бы это лишним. Его бы жаба задушила: кольцо золотое купить до свадьбы и подарить. «Вот ещё!» – сказал бы он. «А ведь в ЗАГС ещё покупать придётся!» Действительно. Куда мне столько колец?! Коля косметикой хотел запретить мне пользоваться после свадьбы. Про золотые украшения даже подумать страшно. Господи, и вроде не беднее Игната был, взрослый, работал и рассказывал мне, как достойно платили ему, обещал обеспечивать меня. Клялся, что ни в чём не буду нуждаться. Интересно, как он представлял себе мои нужды?!

– Тогда сам одевай.

Игнат улыбнулся. Снова оторвал бирку и продел колечко на безымянный палец левой руки. Кольцо болталось и слетало.

– Давай лучше на правую. Она толще, – посоветовала я.

Он переодел колечко, и оно пришлось впору.

– Даже с размером угадал! Как у тебя это получилось?

– Мне кое-кто помог, – признался он.

– Кто? Адель?

– Не шути так, – сморщился Игнат, – чего она может посоветовать?! – Канашка помогла. Такая же маленькая крошечка, как и ты с тонюсенькими пальчиками.

Наташа Канаева – родственница Митрофановых с маминой стороны, старше года на два – три. С Игнатом они дружны. Казалось, Наташа видела его насквозь и понимала кузена без слов. Он уважал её, советовался, делился секретами. Легко находил общий язык.

Однажды сказал про неё так:

– Блудила до двадцати с лишним лет, а потом в церковь пришла, во всём раскаялась, в Бога уверовала.

Тогда я не стала уточнять, что Игнат подразумевал под словом «блудила»: самое прямое значение или просто обозвал так пьянки и гулянки.

Мне же Наташа Канаева представлялась взбалмошной и сумасбродной девчонкой, которая в лоб могла сказать всё что угодно, не задумываясь об этичной стороне. Как и полагалось настоящей христианке, я старалась всех любить и доброжелательно относиться к каждому. Глубоко внутрь загоняла вопиющие инстинкты неприязни и запирала их на замок. Это позже я поняла, что эти самые инстинкты и есть «глас Бога». Ради Игната я пыталась подружиться с Наташей Канаевой.

– Наташа знает о нас?

– О нас в курсе вся моя семья, – гордо заявил он.

Я покраснела до кончиков ушей. Мне казалось, что Игнат не пылал желанием афишировать наши отношения.