Глава 4

Плетение рассыпалось на предпоследнем узле, а руки так и застыли в наилучшем для атаки положении.

– Что… – я недоверчиво тряхнула головой. – Что ты сейчас сказала?

– Ну, Аурелия, ну, миленькая, – сложив руки в молитвенном жесте, зачастила Корса: – Я ведь точно попадусь! И меня исключат! А ты лучше всех на факультете, если не во всей академии, обходишь охранки! Это все знают! И у тебя получится! Я точно знаю. И потом, ты же не бросишь подругу в беде? – И эта вот… подруга уставилась на меня умоляющими голубыми глазами, заставляя потерять дар речи от размаха наглости.

Впервые за все шесть лет учёбы.

И, пока я соотносила степень нашей дружбы и идиотизма её предложения, Корса так и стояла рядом, купая меня в отвратно-сладких духах. И ведь не шутила, на полном серьёзе предлагая мне за полгода до диплома таким вот оригинальным способом самоотчислиться. Даже не по собственной, а ради чужой дурости.

Только Корса просчиталась, меня мало волновали чужие проблемы. Поэтому друзья не входили в список моих приоритетов, а, не будь этих шести лет, которые мы провели с ней в одной аудитории, я выставила бы её гораздо раньше.

– Знаешь что, подруга… – Новое заклинание сплелось мгновенно и почти само по себе. День оказался каким-то невыносимо долгим, и душа требовала сделать гадость хоть кому-нибудь. – Иди-ка ты… – выдержав паузу, я демонстративно подняла скрещенные пальцы на уровень груди. – К себе. Вместе со своими фальшивыми слезами, страданиями и истериками.

– Ты не можешь мне отказать! – Из жалкой подавленной девицы Корса очень быстро стала собой – капризным и ноющим ребёнком. – Я заплачу! – вдруг осенило её. – У тебя же проблемы с деньгами! Назови цену!

Последнее волевое усилие жгло руки, сдерживая рвущееся заклинание.

Заплатить. Мне. За воровство.

И пусть я сотни раз нарушала академический устав, пусть зарабатывала заклинаниями, за которые меня могли упечь в Гвинбор, но никогда, ни при каких обстоятельствах я не стала бы воровать! Не тогда, когда меня обокрал и продолжал это делать собственный опекун.

– Пошла вон! – процедила я сквозь зубы, шагнув на неё, и этого оказалось достаточно, чтобы Корса дрогнула, вылетев в коридор и громко хлопнув дверью.

Вот же… графская дочка! Я! Воровать! У Гронберг!

Руки подрагивали, в глазах рябило, грудь тяжело поднималась и опускалась.

Проблемы с деньгами! Может и так, но хотя бы не с головой, как у некоторых! Но, несмотря на уговоры, бешенство не отпускало, и изнутри поднимался не огонь – целое пожарище. Тёмное, запрещённое, уговаривающее разнести не комнату, но всю академию.

Я воровать у Гронберг!

Да, с куратором мы сталкивались регулярно, но обе понимали, что всё это так, игра. Понимали и уважали друг друга уже за честность и откровенность. А эта дрянь…

Ладони пылали и, открыв глаза, я убедилась, что пылали в самом прямом смысле. Чёрное с алыми проблесками пламя послушно лизало руки, предлагая помочь, успокоить, бросить к моим ногам всю столицу, до которой езды-то полчаса, но…

Скрипнув зубами, я сжала ладони в кулаки, приказывая себе смотреть. Смотреть и понимать, что одна уступка, даже самая незначительная, и сила вырвется, погребая под собой мои планы, мою жизнь и меня саму. А то, что сейчас уговаривало ласково и нежно, взовьётся к небу, отказываясь подчиняться.

И в академии станет на одну глупую студентку меньше.

Потому что у ищеек всё отлажено, они на раз вычисляют малейший стихийный выброс, происходящий за пределами академии неконтролируемой магии.

Потому что сотню только наших студентов-боевиков натаскивают, в том числе, на ловлю стихийников.

Потому что ректор лично уничтожил не меньше десятка спятивших магов.

Потому что Аурелия Грасс – ничтожная магичка, с которой не станут церемониться.

Выдохнув, впившись ногтями в кожу ладоней, я думала только об этой боли. Дышала на счёт, вспоминала портрет родителей и запрещала себе радоваться, когда казалось, что проклЯтое пламя уменьшается. Шло время, но я вздохнула полной грудью только когда убедилась, что на руках не осталось ни единой искры.

Шаргхова Вамбург!

И приложить бы её тем не снимаемым заклинанием, но за использование магии такого порядка в общежитие мне грозит если не выговор, то лекция от куратора точно. Вдобавок к недельному дежурству в лазарете или уборке за особо вонючими питомцами академического зверинца.

Чувствуя, как кипит, не успокоившаяся до конца, злость, я спиной упала на кровать, раскинув руки и бездумно глядя в потолок.

Не буду об этом думать. Сейчас точно нет, а потом просто забуду, потому что Корса не тянет на роль даже песчинки в моём впечатляющем жизненном плане.

Да даже Присли не тянет, хотя в бОльшей части моих проблем – только его вина. Его – высокого, тощего, с круглым лицом и рыбьими глазами посредственного мага, получившего титул «за заслуги», но не добившегося высокой приставки «берг». Барона, но без власти. Хотя полезных друзей у скользкого и высокомерного Ораса Присли, по шутке рианов ставшего моим опекуном после убийства родителей, хватало с избытком.

И почти двадцать лет назад меня не отправили в приют, хотя лучше бы туда, отдав на воспитание единственному живому родственнику. Дальнему дяде, милому и кроткому барону, по рассказам, пустившему слезу, стоило переступить дом моих, убитых по глупости, родителей.

Мой дом, который Присли не собирается возвращать.

Вымотанная очередным стихийным приступом, я не заметила, как уснула, открыв глаза за четверть часа до ужина.

Надеясь проскочить одной из первых, накинула подбитый мехом плащ – в переходах прилично дуло, и зашагала в сторону столовой. Приятно, когда твои голодные ожидания оправдываются. И ещё приятнее, когда, снова свободный, утренний стол напоминает о громком провале Шалинберга, какие бы планы не бродили у того в голове.

Поставив поднос с рагу и укрепляющим травяным отваром на стол, я скинула плащ на спинку стула и села. Пальцы подрагивали, когда я держала стакан, но это ничего, слабость пройдёт, не в первый раз. Ведь, проявившийся перед поступлением в академию, стихийный дар, который тогда до смерти напугал меня одной-единственной искрой, за пять лет дорос до истинного пламени, охватывающего руки от кончиков пальцев до плеч.

Заставляя беззвучно кричать и давить в себе любые намёки на сильные эмоции. Пугая до визга. Но вместо того, чтобы лить слёзы, я искала. Выискивала любые сведения о стихийниках, особенно, огненных в библиотеке Присли, в газетах, в нашей академической библиотеке и, конечно, в преподавательской секции. Везде, где могло оказаться хоть слово, которое смогло бы меня спасти.

И не думала о том, что одна слабая сиротка-студентка мало что может.

Столовая быстро наполнялась гомоном голодных студентов и, пропорционально её наполнению, я всё больше чувствовала жжение в области спины. Проклятия они такие – то, что они не срабатывали, а невзрачное, но баснословно дорогое колечко на указательном пальце отвечало именно за это, не значило, что от них не останется и следа. Особенно, когда их насылают в таких количествах!

Смешно, но Рик снова меня переиграл, подставив своей утренней выходкой с балом – теперь его поклонницы будут проклинать меня до выпуска. Не смертельно, учитывая их, общую на всех, глупость, но приятного мало. И ведь думала же, что всё выглядит слишком подозрительно!

В столовую вошла Корса, но, слава рианам, не сумев высмотреть меня в огромном зале, пошла к раздаче.

Засмотревшись на неё, я пропустила момент, когда спину перестало припекать, а рядом с моим подносом возникла белая роза на длинном стебле.

– Привет. – Шалинберг с самым довольным видом устроился напротив. – Я с миром.

– На аерию денег не хватило? – подняв бровь, я без интереса разглядывала лежащий передо мной цветок.

– Она ядовита, – сверкая улыбкой, поделился он знаниями, – и лучше я получу расцарапанную шипами физиономию, чем пару суток проваляюсь в лазарете.

– Резонно, – хмыкнув, я вернулась к ужину, никак не реагируя на наглого боевика.

– Аурелия, давай мириться? – Промолчала, с наслаждением пережевывая рагу.

– Подумаешь, сглупил по малолетству, с кем не бывает…

Спорить на девушку – ни с кем не бывает. Ни с кем воспитанным и нормальным.

– Я всё это время цеплялся к тебе, потому что ты мне нравишься.

И именно поэтому он – один из первых бабников академии, на раз опередивший двух князей и одного герцога.

– Ну, хочешь, поклянусь родовым артефактом?

Кольцо на его среднем пальце сердито вспыхнуло алым, но Рик не обратил внимания на недовольство артефакта.

Совсем берега потерял?

Это, прямо скажем, не мои надёжные, но всё же простые колечки, которые не давали и десятой доли той защиты, что гарантировал Шалинбергу родовой артефакт. И игнорировать его… С чего Рика, вообще, так разбирает?

В то, что он внезапно воспылал ко мне чувствами, верилось слабо – слишком резким оказался переход от любимого врага к влюблённому идиоту. А может?..

– У тебя много недоброжелателей? – спросила я, задумчиво изучая лицо Шалинберга.

Румянца нет, зрачки вроде на месте, но кто его знает как богатые и именитые реагируют на приворотное. И спровадить бы боевика к лекарю, но его дружки вдруг куда-то делись, а вести самой нет никакого желания.

– Ни одного, – самодовольно улыбнулся Рик.

Совсем идиот? Врагов нет только у них и уродов, а ни к тем, ни другим я его не относила. До сегодняшнего дня.

– Тебе надо к лекарям, – констатировала я со вздохом, поднимаясь.

По всему выходило, что эта тяжёлая доля выпала мне. Жаль только, что лазарет стоит отдельно от остальных зданий. Плащ, конечно, защитит от снега, а вот туфли вместо сапог от холода уберегут вряд ли.

– Из-за того, что у меня нет врагов? – развеселился Шалинберг, но встал и, оказавшись удивительно быстрым, сам набросил плащ мне на плечи.

– Можно и так сказать, – отозвалась мрачно, чувствуя, как нам вслед смотрит вся столовая.

Так и знала, что дурацкое приглашение на бал не закончится ничем хорошим.

Обычно идти до лазарета всего ничего, но не тогда, когда вокруг сугробы по колено, а снег застилает глаза. Хотя Шалинберга я недооценила – стоило выйти на мороз, и боевик накинул согревающее заклинание сначала на меня, а потом на себя, демонстрируя неплохое владение бытовой магией.

Мне высушить, согреть, нагреть, почистить или сделать ещё что-нибудь такое же полезное всё ещё удавалось через раз.

Лазарет встретил нас влажным теплом и улыбкой встречающего лекаря.

– Имя? – вежливо спросила девушка, стоило мне подтолкнуть к ней боевика.

– Рикард Уворм Шалинберг, – оказался необычайно послушным тот.

– Причина обращения? – И, вздёрнув бровь, демонстративно повернулся ко мне.

– Подозрение на отравление приворотным зельем. – Улыбаться лекарь резко перестала, уже гораздо внимательнее изучая Шалинберга.

– Понимаете, – он доверительно понизил голос, наклонившись к ней, – мне нравится эта девушка, а она считает, что мне подлили приворотное.

– Бывает. – И лекарь вроде улыбнулась, но улыбка вышла настолько неживой, что не поверил никто. Неудивительно, в общем-то, за использование приворотных одним выговором не отделаешься. – Пройдите за мной, льер Шалинберг.

Всё, дело по спасению выполнено, а, значит, можно возвращаться к себе.

– Аурелия Грасс?

До комнаты оставалось два поворота, когда мне внаглую преградили путь.

– Допустим.

Каждая из трёх девиц, зло глядящих на меня, была на полголовы выше и в два раза мощнее. И интуиция подсказывала, что вряд ли они учатся на спецартефакторике. И вот вопрос, что за нашествие боевиков на мою бедную голову? Или бедовую?..

– Ты совсем нюх потеряла, крыса канцелярская? – Выступила та, что оказалась повыше и потупее. – Так мы сейчас быстро объясним, где твоё место!