А однажды подбирала квартиру банкиру Александру, который переехал в наш город. Мужчина в годах. С первой встречи я чувствовала на себе его пристальное внимание. Он восхищался моей красотой и говорил много комплиментов… Я вела с ним переговоры в рабочем русле, не флиртуя и не подавая никаких поводов. Мы часто виделись, потому что он долго копался, выбирал, ему все не нравилось… Только с четырнадцатого просмотра он наконец-то определился. Я подготовила пакет документов. Намечалась моя самая крупная сделка! Александр сказал, что у него крайне мало времени, поэтому ему неудобно ехать к нам в офис, и попросил меня подвезти документы на подпись в ресторан, где он будет обедать. Честно, я не понимала, как правильно поступить, и повторно предложила ему встретиться в нашем агентстве. Александр был категоричен и настаивал на ресторане. Сказал, если меня это не устраивает, то он попросит руководителя нашей компании сменить ему риелтора… Конечно же, я не могла потерять эту сделку. У мамы через месяц день рождения, и я хотела подарить ей хороший телефон, чтобы можно было переписываться и перезваниваться через интернет.

В нашей семье финансами заведовал Стас. Он мне выделял деньги на продукты и вещи. Заставлял вести отчетную тетрадь. В ней я по каждому дню вела расходы и вклеивала чеки. Он все проверял. Честно, меня это сильно раздражало. Потому что иногда я забывала в магазине взять чек, и тогда у меня не сходился дебет с кредитом. Приходилось ломать голову, сводя цифры, объяснять Стасу свою оплошность и просить прощения. Всегда надо было пообещать исправиться. Мне иногда казалось, что он, как энергетический вампир, пьет мои силы, когда я оправдываюсь перед ним, боюсь его…

Вспомнился один случай. Был день, когда я получила первую свою зарплату. Конечно, это были небольшие деньги, но честно заработанные. Я гордилась этим. Мы договорились со Стасом, что он зайдет за мной на работу и вместе прогуляемся до детского сада. По пути я увидала любимый магазинчик, где продавались очень удобные недорогие хлопковые вещи для дома. Сказала мужу, что хочу заскочить посмотреть, буквально на десять минут. Из магазина я вышла с пакетиком, в котором лежала футболка, купленная за небольшие деньги по акции. В итоге в этот вечер дома был скандал, потому что я сказала, что зайду просто посмотреть, а сама купила вещь. И второе: сказала на десять минут, а вышла через двенадцать…

Когда Стас отчитывал меня грубым голосом на повышенных тонах, у меня всегда начинало болеть где-то в районе солнечного сплетения. Болеть и тянуть… Ощущение камня в груди… И рождалось такое нехорошее чувство ненависти к нему…

Я уже рассказывала, что раньше, когда мы только начинали жить вместе, во время подобных разговоров я спорила, высказывая свою позицию… Но потом четко поняла: существует только одно мнение – это мнение Стаса… И нет смысла даже тратить время на сопротивление… Просто выслушай и молча согласись… Иногда наворачивались слезы… Но я знала, что, если они польются из моих глаз, он еще сильнее разозлится. Стас терпеть этого не мог… Говорил, что слезами его не разжалобишь… В такие минуты я старалась глубоко и медленно дышать, чтобы как-то погасить свою ненависть к нему, чтобы немного привести в привычный ритм сердце… Очень болела душа… Состояние угнетенности и подавленности…

Но я отошла от темы… Вернемся к Александру. В назначенное время я приехала в ресторан на подписание документов. Он все медлил. Сказал, что сначала надо пообедать, и заказал целый стол блюд: разные салаты, нарезки, десерты. Предлагал вместе поесть. Я отказывалась. Потом согласилась, потому что поняла, что мне не отвертеться и так будет быстрее. Да и потом я была жутко голодная.

Дядя Саша (почему-то в душе мне именно так хотелось к нему обращаться) заказал мне стейк из семги с овощами на гриле и фирменный салат с кусочками авокадо, тигровыми креветками и кедровыми орешками. Он меня даже не спросил, чего бы я хотела съесть, ведь он король и сам все решает. Но это не так страшно, было невероятно вкусно.

Александр надменно вел себя с официантами и всем обслуживающим персоналом. Очень напоминал мне Стаса. Дерзил, отчитывал, то, наоборот, заигрывал. Честно, было противно находиться с ним рядом… Я уже мечтала поскорее уйти. Спустя три часа контракт наконец-то был подписан. Ура!!! Дядя Саша стал кидать на меня поблескивающий взгляд. За обедом он пил итальянское красное сухое вино. Стал намекать на продолжение вечера… Вы знаете, я с ним распрощалась и до своей машины бежала без оглядки. Это ужасно… Хотелось дома хорошенько помыться, чтобы смыть даже воздух, который он выдыхал… Такое неприятное чувство…

На следующий день на работу курьер доставил мне корзину белых тюльпанов. В цветах открытка: «Ты все равно будешь моей…» Фу… Как мерзко! С одной стороны, впервые в жизни мне дарят столько цветов… Да еще мои любимые тюльпаны. От них нежно пахло весной… С другой стороны, от человека, который мне ужасно неприятен. Конечно, цветы ни в чем не виноваты… Они красивые, нежные, но я их даже домой не могу забрать… Ведь что скажет Стас? Он их сразу в мусорный контейнер выкинет.

А потом на телефон от него пришло сообщение: «Ты самая красивая, милая, нежная, чувственная девушка… Наша встреча была божественной… Хочу тебя!» Прочитав смс, я тут же пожелала его стереть. Но Стас установил специальную программу в телефоне, которая не позволяет удалять сообщения… Я понимала, что меня ждет неприятный разговор… Это, конечно, мягко сказано…

Вечером после ужина сказала супругу, что мне надо с ним поговорить прежде, чем он начнет проверять мой телефон… Стас велел дочкам уйти в свою комнату. Мы сели в зале на диван, и я начала рассказывать с самого начала всю эту странную историю… Видела, как у Стаса меняется выражение лица, как оно наливается гневом и злобой… Не перебивая, он выслушал меня до конца, а потом спросил:

– Почему ты мне сразу про него не рассказала?

– Изначально я не видела в этом ничего плохого. Он просто клиент нашей компании, покупатель квартиры.

– Раз не рассказала сразу, значит, есть что скрывать. Раздевайся!

Это было неожиданным призывом, и я даже не поняла зачем… Для чего? Видя мое замешательство, муж грубо крикнул:

– Ты меня плохо поняла? Или не слышишь? Раздевайся, я тебе сказал!

– З-зачем? – заикаясь, уточнила я.

– Тебя здесь никто не просил задавать вопросы! Быстро сняла с себя всю одежду!

Я понимала, что он не шутит и очень зол. Расстегнула пуговицы платья, сняла его, колготки. Осталась в нижнем белье.

– Все снимай! И подойди ко мне!

Ослушаться было нельзя… Я все делала, как он требовал. Стас встал с дивана и стал нюхать все мое тело… Потом руками проверял, не возбуждена ли я… Это было так мерзко и отвратительно. Он делал мне больно…

– От твоей шеи пахнет слюнями!

– Что-о-о? Какими слюнями?

Не успела я ответить, как он зарядил мне пощечину со словами:

– Ты позволила целовать себя. Мразь…

– Што-о-о? С-с-стас, ш-ш-ш-то т-т-ты т-т-такое г-г-говоришь… Он не-е-е п-п-прикасался ко мне…

Но супруг уже хлопнул дверью, вышел из комнаты и совсем не слышал меня…

Что-то происходило со мной… Стала заплетаться речь, перекосило лицо… Слезы горечи и боли катились из глаз… Как Стас может так говорить? Почему он мне не верит?.. Я стала одеваться… Чувствовала, как неимоверно болит сердце… Оно так часто билось, и все тело колыхалось вместе с ним. Меня накрывало слабостью, немели руки и ноги… В висках сильно стучало. Потом все мое тело сковало единой судорогой, и я рухнула на пол, потеряв сознание… Это последнее мое воспоминание из семейной жизни…

А потом был какой-то странный сон… Даже сложно это назвать сном… Потому что мне не снилось никаких картинок… Была полная темнота… Я не ощущала своего тела, пространства… Было спокойно, хорошо… Правда, немного прохладно… И это состояние длилось долго… Сложно сказать, сколько именно… Я то проваливалась в глубокий сон, то отчетливо улавливала звуки, но не могла открыть глаза и ничего сказать… Я себе не принадлежала… В какие-то минуты темного бодрствования слышала много разных шумов: отдаленно женские голоса, какие-то работающие приборы: пип-пип-пип… Иногда слышала мужской голос… Очень близко со мной… Красивый усталый голос… И всегда он был один и тот же… В его тембре нотки грусти, переживания… Я слышала, все понимала, но ничего не могла ответить… Как будто я не человек, а само пространство… Но я чувствовала, что этот трогательный голос обращался ко мне… И вот опять слышу его…

– Лиза-Лиза… Что ты здесь делаешь? Зачем ты здесь? Такая молодая, красивая… Ты еще совсем мало пожила, много чего не видела… Вон по левую руку от тебя на соседней койке Лавров Петр Иванович. Ему восемьдесят три, у него обширный инфаркт. Рядом с ним – Цубейко Андрей Федорович, ему шестьдесят семь. У него острое течение геморрагического инсульта. Напротив тебя – Карчева Лариса Михайловна, ей пятьдесят восемь, лежит с ишемическим инсультом. Справа от тебя – Копылова Алла Сергеевна, ей девяносто четыре, у нее инфаркт миокарда с отеком легких… Сейчас в реанимации четырнадцать человек… Двое уже в коридоре на каталках. Скоро их заберут в морг. Что ты здесь делаешь в свои тридцать три года? Ответь мне, Самойлова Елизавета Константиновна. Здесь нет никого моложе пятидесяти восьми лет. Как и зачем ты сюда попала? Что у тебя произошло? В таком возрасте перенести инсульт… У тебя сильное кровоизлияние в мозг. У меня еще не было такого в практике. А я уже, извините, двенадцать лет работаю в реанимации, много чего повидал. Последние семь лет возглавляю реанимационное отделение и в курсе всех событий. Лиза, ты совсем не борешься за свою жизнь… Ты сдаешься… Это неправильно… Ты здесь уже третью неделю лежишь на искусственной вентиляции легких… Я не знаю, что у тебя произошло… И где твои родственники… Лиза, но я чувствую твою светлую душу и доброе сердце… Надо жить, обязательно жить… Понимаешь? Пожалуйста, дыши, живи… Хотя бы ради меня… Прошу тебя… Ведь здесь все на грани… Каждый день умирают люди… Но тебе еще рано, слышишь? Сколько ты можешь еще сделать добрых дел в этой жизни и сколько увидеть прекрасного… Пожалуйста, живи. Я не прощу себе, если не спасу тебя… Но я уже не знаю, как быть… По медицинской части все возможное сделано. Я молюсь за тебя каждый день… Лиза… Сейчас только от тебя зависит, будешь ты жить или нет… Старайся, пожалуйста… Лиза…

Этот голос… Он стал мне родным… И когда я опять начинала слышать звуки… Ждала его… Когда он со мной поговорит…

Однажды рядом со мной переговаривались женщины.

– Маша, проверь у Самойловой установку трахеостомы.

– Хорошо, Екатерина Николаевна.

– Бедная девочка…

– Меня всегда пугают эти трубки в шее.

– Маша, а я уже привыкла ко всему… Меня не испугаешь… И ты привыкнешь… Тебе еще год осталось учиться в медучилище?

– Ага. Екатерина Николаевна, а я вот не пойму, зачем в шее в трахее дырку делать, ведь можно через рот установить.

– Маша, ты двоечница или отличница в своем училище?

– Вообще-то я хорошо учусь.

– У Самойловой длительность пребывания в коме уже третья неделя. На седьмые сутки мы были обязаны поставить ей трахеостому. Делается специальное отверстие ниже щитовидного хряща и устанавливается трубка непосредственно в трахею. Это служит профилактикой образования пролежней внутри трахеи. Интубационная трубочка, которая устанавливается через рот, проходит через голосовые складки, и, чем дольше мы будем держать складки в таком раскрытом состоянии, тем меньше шансов, что они опять восстановятся и человек вообще будет разговаривать. Поэтому устанавливаются трахеостомические трубки, чтобы в дальнейшем, после выхода из комы, было поменьше проблем с речью.

– Аааа, понятно. Сергей Николаевич сам не свой, сильно за нее переживает. Екатерина Николаевна, представляете, я вчера утром ему на подпись понесла историю болезни Антонова, да, видимо, тихо зашла в кабинет, он меня не заметил. Захожу, а он стоит перед иконой с закрытыми глазами и молится, что-то шепчет… Когда меня заметил, повернулся и немного смутился… А я смотрю в его глаза, а там застыли слезы. Молча мне все подписал, надел халат и пошел по палатам… А я и сама чего-то так растрогалась, пошла в раздевалку, уткнулась в свое пальто и стою плачу. Сама думаю: «Господи, какая ответственность на нем! Он ведь себя всего работе отдает. Сутками торчит в реанимации. С виду суровый, а душа добрая-добрая, и такое тепло от него идет…»

– Да, Маша. Все ты правильно говоришь. Ему еще и разборки с родственниками постоянно решать приходится. Вот вчера опять привезли на скорой умирающего дедульку восьмидесяти трех лет. Не успели к аппаратам подключить, как он скончался. Так сегодня уже его родственники с иском побежали, что в реанимационном отделении не оказали должную помощь. А человек, может, от старости помер. Так нет, еще с этим нервы трепят. Полная реанимация живых пациентов, кому реальная помощь нужна, а тут еще все эти разборки разруливать приходится по тем, кого уже нет, кого реально не спасти, не говоря уже о куче бумаг и подписей. А про икону я знаю…

– А кому она?

– Эта икона святому Луке.

– Вот как?

– Маша, ты не знаешь про нее?

– Что-то слышала.

– Это наш покровитель – Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, врач-хирург, основоположник гнойной хирургии. Его внучка работает анестезиологом-реаниматологом в Москве.

– Ничего себе.

– Иконы святого Луки часто вешают в больницах. У святого была тяжелая жизнь… Когда смотришь на икону, в глазах Луки видишь печаль и тяжесть бед человеческих. Эта икона как оберег для тяжелобольных. У нее просят исцеления, причем не только физического, но и духовного. Женщины молятся, чтобы родить здорового ребеночка. А если необходимо операцию сделать, просят у Луки, чтобы все хорошо прошло.

– Екатерина Николаевна, а я что-то раньше не обращала внимания на эту икону.

– Ну, вот теперь, дорогая, будешь знать. Кстати, Маша, еще вспомнила, есть такое поверье, что, если болезнь нагрянула внезапно и не удается поставить правильный диагноз, необходимо тоже помолиться этому святому.

– Вы знаете, мне уже хочется и себе такую иконку домой купить.

– И это правильно. Я знаю, что многие врачи начинают свой рабочий день с молитвы у этой иконы. Они просят сил у Луки, чтобы помочь пациентам.

– Не могу, у меня слезы наворачиваются…

Я лежала, слушала этих женщин и испытывала большое уважение к врачам… Так и заснула… Очнулась от родного знакомого голоса:

– Привет, милая Лиза. Все вокруг молчат, и я даже не знаю, слышит ли кто меня. Уже поздно, за окном ночь… Я сегодня на сутках. А я ведь не говорил тебе, что ты на мою маму очень похожа… Такая же красивая, светлые волосы заплетены в косу. Я ее совсем не помню. Только по фотографиям. Она умерла, когда мне было два года. Подростком думал, что стану учителем, а потом узнал причину смерти мамы. Знаешь, от чего она умерла? От инсульта. В тридцать три года! И тогда я себе пообещал, что стану врачом и буду спасать людей. И тебя спасу, слышишь?! Я сам два раза уже во взрослой жизни клиническую смерть перенес во время реанимации… Однажды прямо на работе у меня разорвался аппендицит с излиянием в брюшину и быстрым развитием перитонита… А второй раз после аварии, когда делали протезирование коленного сустава. Ты будешь жить, Лиза. Слышишь меня?! Ты очень дорога мне, такая родная… Не пугайся, я тебе сейчас надену наушники и включу трек «Жизнь в музыке». Его создал мой хороший друг, талантливейший музыкант Валера Бичеров. Он много лет продумывал его, заложил в него глубокий философский смысл. В общем, ты сама все почувствуешь, включаю. Я часа через два вернусь и сниму наушники.

Сначала было тихо… А потом заиграла музыка… Я прислушалась… Все мое внимание устремилось к ней. Такая приятная мелодия… Музыка словно проникала в меня, в мое тело, наполняя какими-то тонкими вибрациями, звуками… Такое странное чувство… Как будто волнами всколыхнулись мои энергии, словно рождалось что-то новое… Впервые за последние дни во тьме я увидела переливы радуги… В центре неощущаемого пространства рождались энергии в виде вихрей, которые закручивались по спирали. Я не чувствовала своего физического тела, но сознанием ощущала мурашки, которые бежали по коже… Эта музыка будила во мне жизнь и чувство вдохновения… Мне даже показалось, что я стала чаще дышать… И почувствовала кожу лица, потому что по ней катились горячие слезы. Веки по-прежнему не слушались, мышцы словно не в тонусе… Я ими не могла управлять, чтобы открыть глаза или что-то сказать, пошевелить рукой или ногой… Потом отключилась… Ушла в какой-то хороший, крепкий, глубокий сон… Затем снова проснулась… И все еще слышала музыку… А потом она закончилась. И вдруг… Я почувствовала – сердце в своей груди, как оно бьется… Я его отчетливо слышала… И как сама дышу… Это сложно передать словами… Как будто запустился моторчик… И еще… почувствовала тепло в левой руке… От ладони к сердцу поднималось тепло… Словно кто-то согревал меня своим огнем. И услышала радостные, трогательные слова:

– Лиза, милая… Сама задышала… Умница…

Мне было так хорошо и спокойно… Очень уютно… А главное, я слышала голос, который стал для меня родным…

– Пожалуйста, пообещай мне, что будешь очень стараться жить. Я отключаю тебя от аппарата ИВЛ, убираю трахеостомические трубки. Лизонька, солнышко, дыши без остановки, хорошо?

Мне хотелось ответить: «Хорошо!» У меня даже есть стимул жить… Очень хочется увидеть человека с таким добрым голосом… Человека, который борется за мою жизнь, поддерживает… Но у меня еще по-прежнему не слушались губы…

– Лиза, я завтра улетаю на медицинский конгресс в Петрозаводск. Очень хочу увидеть профессора Анатолия Зильбера. Он один из основателей советской науки анестезиологии и реанимации. Мыслями буду с тобой! Помни об этом и очень старайся жить!!! Я сразу потом уеду в отпуск, но, надеюсь, еще увидимся.

Очнулась в реанимации… Пип-пип-пип… Открыла глаза и стала щуриться от яркого света. Сначала видела все, как в пелене… Словно туман застилал комнату. Потом все четче и четче стали проявляться предметы. Неспешно повернула голову влево, вправо и посмотрела по сторонам… Я лежала на специальной кровати, накрытая одеялом. Комната большая, и в ней несколько коек. Здесь были и другие пациенты. В вену руки установлена капельница, в нос уходили какие-то трубки. К области сердца прикреплен датчик, который снимал мою кардиограмму.

Очень пересохли губы и все во рту… И почему-то ощутила боль в области лба. Хотела потрогать его… Но… Я не чувствовала свою правую руку… Потрогала левой. Он был весь в царапинах, и что-то еще, какие-то веревочки…

Ко мне подошел доктор.

– Елизавета Константиновна, вы очнулись, слава богу. – Это был другой голос… Не моего любимого доктора…

– Г-г-где я? Ш-ш-што со м-м-мной? – Меня плохо слушались губы, язык. Я с трудом выговаривала слова… Сама не узнавала свой голос. Такой охрипший и осипший…

– Елизавета Константиновна, вы в больнице, в реанимации. Все уже хорошо, все самое страшное позади. Вы живы, и это главное. Вы большая умница, вышли из комы. Вы перенесли сильный инсульт с парализацией правой стороны тела. Еще сильно разбили лоб, когда упали, потеряв сознание. Я наложил два шва.

– Ш-што?

– Видимо, вы испытали глубокий стресс и это спровоцировало инсульт. Скорая вас быстро доставила в больницу с тяжелым сотрясением мозга. Хорошо, что нет переломов костей черепа. Мы успели сделать экстренную операцию, чтобы предотвратить серьезные последствия.

– Д-д-доктор, и-и-и ш-ш-што ть-ть-тепе-е-ерь?

– Динамика у вас хорошая. Надеюсь, пройдя реабилитацию в больнице, вы более-менее придете в норму.

– А ш-што з-значит б-б-более-м-м-менее?

– Должна восстановиться двигательная активность. Надеюсь, что вы сможете ходить…

– М-м-м…

– Вы пока отдыхайте, через час из реанимации вас переведут в обычную палату.

Медсестра убрала капельницу, вынула из меня трубки, оставила только датчик на сердце. Врач ушел. Я осталась одна. Закрыла глаза… И ощутила темноту… Очень знакомую мне… Слезы лились из глаз… Шли мысли… Грустные, печальные мысли… Мне тридцать три года. Я молодая девушка, казалось бы, в самом расцвете сил… Лежу в реанимации… У меня отказало полтела… Я с трудом говорю, почти не двигаюсь… Мне не хочется жить… Хотя нет… Хочется. Я ведь пообещала своему доктору. И да! Мои дочери… А еще мама и брат… Скучаю по ним… Стас… Ненавижу его… Это плохо так думать, знаю, но по-другому пока думать не получается… Что происходит?.. Не понимаю…