Тяжело быть беременной под Новый год. С одной стороны – все замечательно. На столе – обилие еды, и мандарины тебе, и селедка, и мясо. С другой стороны – токсикоз, будь он неладен. Мария могла пересчитать по пальцам дни, когда она спокойно могла поесть все, чего желает организм. Она даже заметно похудела – чему, конечно, была рада.
На Глеба легли основные заботы по организации праздника – закупка продуктов, уборка квартиры, планирование поездок. Решено было в новогоднюю ночь встретить с родителями Глеба, первое провести с отцом Марии, а уже второго поехать к общим друзьям в Сортировку. Мария не испытывала особого желания праздновать – и уж тем более готовить, но Глеб настоял на традиционных салатах и горячем. Также, Мария со свекровью должны были налепить пельмени. Посему, воскресным утром двадцать восьмого числа Альбина Васильевна приехала к ним в гости. Мария с утра чувствовала себя неважно – она даже не смогла нормально позавтракать, несмотря на уговоры мужа.
Глеба с утра загрузила генеральной уборкой, украшением елки и походом в магазин. Муж особо не роптал – может, до сих пор действовал эффект от посещения интим-салона, а может, просто жалел жену. Мария и сама себя не узнавала в последнее время – если раньше ей надо было поскандалить, и становилось лучше, то теперь она плакала по каждому пустяку. Настроение постоянно менялось – и муж предпочитал с ней не спорить.
Когда Альбина Васильевна, зашла в квартиру, она застала чудную картину – ее сын мыл полы в зале. Мария с недовольным (или уставшим?) видом предложила свекрови проходить, не преминув напомнить о тапочках – «Глеб только что вымыл в кухне».
– Может, ты пельмени налепишь, милый? – крикнула Мария мужу.
– Ничего страшного, Маш, мы сами справимся. Пусть Глеб отдохнет – я так понимаю, он уже с утра на ногах.
– Ой, я Вас умоляю! Только под ногами мельтешит – ну что он там сделал?! Полы помыл да консервы купил. Ну елку украсил. Занавески повесил. И устал, бедняжка. Вот они, мужчины.
– Ничего себе. И это мой Глеб? Он никогда такой хозяйственностью не отличался.
– Ну правильно. Он таким и не является. Просто видит, что я никакая – и удосужился-таки оторвать свою задницу от дивана. На работу-то не поехал.
– А что не поехал-то? Мне отец сказал, он кредит взял, чтобы тебе подарок купить?
– Одиноко мне. Представьте – он хотел до середины января уехать. Вот жук! Я ему и сказала – никуда заказ твой не денется, лучше с семьей и женой побудь.
Альбина Васильевна поджала губы, но промолчала.
– Вот, слышите? Опять телевизор врубил. Говорю же – ничем помогать не хочет. – Мария пошла в зал. Попросила мужа разобрать кладовку. Тот даже не возмутился.
Когда Мария вернулась, Альбина Васильевна решила все выяснить.
– Маш, ты себя очень плохо чувствуешь?
– Как Вам сказать… Этот токсикоз – ужас какой-то. Надеюсь, в январе такого уже не будет….
– Я заметила – ваши отношения с Глебом изменились. Спокойней он стал, что ли.
– Это он при Вас такой.
– По-моему, ты слишком много на него повесила. Я его знаю – он в быту совсем беспомощен. А ты взвалила на него все хлопоты по хозяйству. Может, хоть что-то будешь делать сама?
Мария от удивления потеряла дар речи.
– Хоть что-то? То есть, Вам кажется, что я ничего не делаю! А сейчас – не я ли леплю с Вами пельмени? И не я ли буду рожать Вам внука?
– В первую очередь – себе ребенка!
– Да что вы все заладили – себе, себе! Не только я сделала этого ребенка.
– Но только ты его хотела, – понизила голос почти до шепота свекровь. – Да, не смотри на меня так. Я знаю, что ты выпилила Глебу весь мозг – потому что у тебя была идея фикс – забеременеть! Он не был к этому готов. А теперь, когда ты добилась своего, тебя опять не устраивает мой сын. По-моему, он чересчур мягок. Я бы на его месте уже проявила характер.
– И что бы Вы сделали?
– Ну не мыла полы бы точно! Твой срок – около трех месяцев, видимых признаков вообще нет. С токсикозом можно и готовить, и продукты покупать, и шторы вешать. Не умирает никто от токсикоза – уж мне-то можешь не рассказывать. Глеба жалко. Он-то верит тебе. Он теперь действительно ждет этого ребенка. И тебя жалеет.
– Глеб сломал мне нос – и Вы это знаете. Как-то мало похоже на жалость, правда? Он далеко не подарок. Не делайте из него страдальца. Не сломается. Он после Нового года почти по месяцам не будет дома – и я все буду тащить на себе.
– Ты женщина. Это наша женская доля – все тащить на себе… Не обижайся, Маша. Я не хотела тебя обидеть. Просто цени Глеба. Он любит тебя. Ты тоже отвечай ему тем же. Просто уважай его и не садись ему на шею. Вот увидишь – будет вам счастье.
Мария ничего не сказала. Эти слова надолго запали ей в душу. Вечером она даже поблагодарила мужа за его помощь и приласкала его.
Александра не зря ожидала от дочери подвоха – накануне Нового года в их отношениях наступило «видимое перемирие». Но она знала – дочка еще подкинет ей сюрприз. Так и произошло. Двадцать восьмого числа она подошла к маме – Владимира, естественно, в этот момент дома не было.
– Мамулечка… – начала Вася, но Александра резко ее оборвала.
– Говори, что тебе надо. Просто так не подойдешь – я же знаю.
– Не обижайся на то, что я тогда тебе сказала… У меня просто месячные очень болезненные в этот раз.
– В твоем случае главное, чтоб они были.
– Хорошо. Раз ты по-хорошему не хочешь – скажу как есть. Ты должна попросить у папы купить мне новый «Айфон».
– Мне нравится это «ты должна». С какой это радости?
– Ну тебе же невыгодно сейчас ссориться со мной.
– Ты меня опять шантажируешь?
– Не опять. Я только начала. Я все знаю про вас – и могу рассказать папе.
– Ты хочешь, чтобы мы развелись?
– Вы не разведетесь.
– Зачем ты причиняешь мне такую боль? Ты же не хочешь проблем. Я ведь тоже много такого могу рассказать папе, что ему не понравится.
– Например то, что ты заставила меня сделать аборт?
– Заставила? По-моему, ты сама просила тебе помочь…
– Я была в отчаянии. А ты не нашла другого выхода. Думаешь, отец будет рад, что я не оставила ребенка?
– Сначала ты его сделала со своим безголовым Антоном!
– Я скажу папе, что он меня сам соблазнил.
– И поэтому, ты продолжаешь с ним встречаться…
– Я скажу, что не встречаюсь.
– Какая же ты… Ты пойми – никому от твой правды лучше не станет. Да, ты сделаешь мне гадость! Да, мы поссоримся с папой! А дальше что?!
– Но ты же этого не допустишь… и у меня появится «Айфон». Всем будет хорошо.
Александра промолчала. Но на следующий день, после их редкого секса с мужем – видимо, скучая по Максиму, она перенесла на Владимира всю свою страсть – она сказала дочке:
– Можешь все рассказывать папе. Никакого тебе «Айфона» за твое поведение.
– Ты что, сама ему все уже рассказала?
– Не твое дело.
Накануне Александра попросила у мужа шубу – раньше ее мало заботило, как она выглядит – бегала по городу в пуховике и джинсах. Теперь же ее статус ей не позволял так выглядеть – она хотела быть очень привлекательной, в первую очередь, конечно для Максима. Она стала носить облегающие платья с разрезом, чулки и сапоги на шпильке. Теперь она почувствовала себя женщиной – Александра уже забыла, когда она так себе нравилась. Владимир готов был купить ей столь дорогой подарок –но и шубу, и «Айфон» Владимир бы точно не смог осилить. Значит, дети в этом году получат скромные подарки – так они решили с мужем. Василисе это все было знать необязательно.
– Я скажу ему все, мама. Обязательно скажу. Но не сейчас. Пока радуйся жизни.
– Ты мне угрожаешь?
– Нет, мамуля. Что ты! Просто говорю тебе на будущее. И мне неважно, что тебе скажет папа. Я просто не могу смотреть на то, как ты его обманываешь. По-моему, это подло.
Тридцатого числа Александра с мужем поехали в «Мир кожи и меха» и выбрали одну из самых дорогих шуб.
Оставшиеся два дня отпуска они провели вместе – Сергей не оставлял ее ни на минуту. Они много разговаривали – конечно, ничего личного в разговорах не было – обсуждали все на свете, кроме отношений. Он открывался для Леи с другой стороны – очень искренним, очень тонким и ранимым. И не был он совсем похож на Дон Жуана, каким представился ей сначала. Его неуверенность в себе вмиг сменялась самоуверенностью и отстраненностью – Лея не могла его разгадать. Накануне они практически не спали – пили вино в ее номере и обсуждали поездку, делясь своими впечатлениями. Неожиданно он взял ее руку и поцеловал:
– Лея, ты очень приятная собеседница. Мне легко с тобой. Жаль, что завтра улетаем. И жаль, что все так глупо вышло. Я не тот, кто тебе нужен.
– А кто мне нужен? Ты же знаешь, скажи.
– Твой ровесник, я думаю. Такой же жизнерадостный мальчик.
– А ты? Не жизнерадостный? Не мальчик?
Сергей усмехнулся.
– Я трудный.
– Опять началось… – Лея со вздохом откинулась на кровать. – Как все сложно! Капец! Не хочу трудностей. Хочу просто не думать ни о чем. Жить сегодняшним днем.
– Ничего не боишься?
– Я не знаю, чего мне бояться. Как я могу бояться!?
– Не повышай на меня голос, Лея. Я не люблю этого.
– А что ты любишь?
Он посмотрел на нее.
– Комфорт.
– Со мной тебе комфортно?
– Более чем.
– Значит, у нас есть шанс?
Она привлекла его к себе. Сергей молча смотрел, нависнув над ней, пристально и не мигая. Только сейчас ей стало страшно.
– Как мне хочется…сделать тебя счастливой. Боюсь, не смогу… Боюсь, не смогу себя контролировать.
– Если не хочешь себя контролировать – не надо.
– Это неправильно. Нам надо остановиться. Побыть какое-то время не вместе.
– Опять хочешь увильнуть? – Лея погладила его по голове. – Какой же ты красивый. Просто невозможно остановиться.
– И ты тоже очень красивая.
Сергей закрыл глаза и приблизился к ее лицу. Лея ощутила его горячее дыхание на щеке. Его губы прикоснулись к ее губам, спустились ниже. Она слегка вскрикнула, когда он прикусил ее за шею. Сквозь его шепот она различала отдельные слова: «Не должны… Не могу… Не надо… Неправильно…»
– Сколько можно разговаривать? Просто будь со мной. Мне плевать, что будет завтра. Пусть я пожалею об этом, но я не могу сейчас тебя останавливать. – Так она говорила, пока он, с трудом себя контролируя, пытался вырваться из ее объятий.
– Скажи, что хочешь этого, и я продолжу.
– Разве это непонятно? Конечно, хочу. Больше чем ты. Я не прощу тебе, если ты оставишь меня одну в таком состоянии.
– Ты и так меня не простишь. Боюсь, что возненавидишь. Но это будет завтра. А сегодня – иди ко мне. Девочка моя, как же я хочу тебя…
Проворные пальцы расстегнули молнию на ее платье. Язык дотронулся до мочки уха. Она начала выгибаться под его поцелуями и ласками, схватившись за спинку кровати. Через несколько минут комнату заполнили их стоны. Они не могли уснуть до утра. Едва оторвавшись друг от друга и восстановив дыхание, начинали все заново. Один поцелуй или прикосновение, как искры, рождали пламя.
В десять утра она с трудом разлепила глаза. Он сидел на краешке кровати, завязывая галстук.
– Надень это, пожалуйста. – Сергей протянул ей платье, отброшенное на пол вчера. – Надо собираться.
– Я хочу кофе. Может, закажем в номер?
– Нет времени. Надо собираться. Два часа до check-in.*
– Check-out*, – пробормотала она. – Я очень плохо выгляжу?
– Ты всегда отлично выглядишь. А я подонок. Я скажу тебе то, что должен был сказать с самого нашего первого дня здесь.
Ее бросило в жар. Потом в холод. Руки не слушались. Он терпеливо дождался, пока она наденет бюстгальтер и колготки. Помог застегнуть платье. А потом начал.
– Лея, выслушай меня до конца. Не перебивай только, как ты любишь. Я давно хотел поехать сюда. Это было моей целью. Поэтому и пришел на курсы. Все дело в том, что у меня есть жена. И сын. Ему почти семь. Два года назад мы расстались. Ну как расстались… Она изменила мне и призналась. Ушла. Официально разводиться отказалась. Пропала просто. На звонки не отвечала. Кое-как, через ее родителей, я ее нашел. Узнал, что она собирается переехать в Англию. Вроде как, любовник ее сюда намылился, и она за ним. С ребенком, кстати, я все это время не виделся. Что мне оставалось делать? Кое-как упросил ее маму – с ней у нас были нормальные отношения – и она дала мне номер рейса и дату сказала. Приехал в аэропорт. Увидел ее с ним… – Он замолчал. – Не смог сдержаться. В общем, арестовали меня. Выпустили спустя какое-то время. Но время было упущено. Она уехала. Помню, хорошо я его тогда отработал. Жаль, что быстро связали. И жаль, что сын это видел. Но она мне этого не простила. Это она мне сказала четыре дня назад. Помнишь, в ту ночь, когда мы первый раз… Сказала, что не любит меня больше. Сына мне никогда не отдаст. Короче, приказала мне убираться из их жизни….
– Ты любишь ее?
– Хотелось бы сказать, что нет. Не могу.
– То есть, ты решил выбить клин клином… Решил, что роман со мной отвлечет тебя, заглушит твою боль… Какой же ты… Не могу подобрать слово.
– Подонок?
О проекте
О подписке