– Послушайте, но меня ждут! Ждут! Вы понимаете? – Саша уже давно говорила на повышенных тонах.
Невысокий охранник с помятым со всех сторон лицом смотрел на нее и качал головой.
– Хорошенькое дело! Вот, посмотрите, – Саша достала смартфон и открыла на нем пригласительное письмо. – А? Что? Пожалуйста. Дата, адрес. Разве я что-то перепутала?
Охранник тяжело вздохнул.
– Нет тут никого! Сами же видите. Ни-ко-го! – сказал он.
«Да что же это за день такой! Все одно к одному», – подумала Саша и вслух сказала:
– Что же мне делать?
– Ей-богу, не знаю, – взмолился охранник. – Позвоните по тому телефону, что у вас в письме. Или напишите им.
Саша принялась неистово тыкать в экран телефона, пытаясь скопировать номер из письма. Наконец, пошли долгие гудки. Саша ждала, но трубку никто не брал.
– Может… Это… Там позвоните? – охранник указал в сторону двери.
– Где? На улице?! Вы в своем уме!
Охранник от Сашиного крика весь расправился, втянул живот, но так ничего и не сказал.
Саша снова позвонила и снова ей не ответили. Она посмотрела на грустного охранника. Затем на большую сумку, с которой приехала на выступление. Снова на охранника.
«Что-то же делать?» – думала Саша, но решение не приходило.
Она подхватила сумку, бросила на охранника осуждающий взгляд и поплелась к выходу.
Погода стояла замечательная. Именно такая погода и должна быть на новогодние праздники. Было тепло, безветренно, медленно падал снежок. На улице Саша вздохнула полной грудью и еще раз оглянулась на здание, из которого только что вышла. Все, абсолютно все окна были темными, свет горел только в холле, где сидел охранник.
Саша бросила сумку себе под ноги и еще раз позвонила. Она ждала долго, и когда вызов был окончен, набрала снова. Ответа не было.
«История!» – подумала Саша. – «Стоило так торопиться на самолет».
Все-таки это было очень странное дело. Ей заплатили аванс. Если бы не было аванса, можно было бы подумать, что это чья-то шутка. Но аванс был, пригласительное письмо было, а праздничного вечера не было.
Саша немного прошлась, но тяжелая сумка тянула плечо, так что она решила вызвать такси и ехать в отель. Можно было поужинать, заказать шампанское и просто отдохнуть. Либо приняться за роман.
В такси Саша почувствовала себя так же, как и в самолете – спокойно. Ничего страшного, в общем-то, не случилось. Она провела день, как и планировала. Был вкусный завтрак, удивительный балет и чудесная старая Москва, а еще такой новогодний сказочный снег.
Зазвонил телефон. Саша, которая все это время держала телефон в руках, сейчас чуть не выронила его. Она сразу узнала номер, ведь она звонила по нему уже раз пять.
– Алло, – с опаской ответила Саша.
– Добрый вечер! Извините. У меня от вас несколько пропущенных вызовов, – сказал приятный женский голос.
– Марта Петровна? – спросила Саша.
– Да, это я.
– Я – Александра Аракчеева. Я…
– О! Александра Васильевна! Я вас, конечно, знаю. Да кто же вас не знает! – голос в трубке заговорил быстрее. – Но… чем обязана?
– Послушайте, тут какое-то недоразумение вышло. Я получила от вас приглашение выступать сегодня вечером. И аванс.
– Что?!
– Да, и я приехала, а там… никого, только охранник. Такой, знаете, злой. Прогнал меня, – нажаловалась Саша.
– Александра Васильевна, это правда какое-то недоразумение. Я в самом деле хотела вас пригласить, но не сейчас, а позже. У нас в январе юбилей – 150 лет компании. Как все это странно! – голос в трубке волновался.
На какое-то время наступила тишина. Затем голос в трубке вновь ожил:
– Александра Васильевна, приезжайте к нам. И мы с вами во всем разберемся. Я сейчас позвоню секретарю и все-все узнаю. Вероятно, она что-то напутала. Приедете? Очень вас прошу. Я так виновата перед вами. Не знаю, что случилось, но чувствую, что виновата. Пожалуйста, приезжайте. Мы на Воздвиженке живем.
Саше не хотелось ехать, у нее уже в красках, широкой кистью был написан чудесный спокойный вечер. Никаких людей. Никаких разговоров. Она, ужин и шампанское. Но вся эта история была удивительной, и следовало выяснить, что все это значило и что теперь будет с авансом.
– Хорошо, я приеду. Говорите адрес.
Вечером дом на Воздвиженке принял более ста гостей. С раннего утра на кухне трудились шесть поваров. Ровно столько же полотеров до обеда захватывали комнату за комнатой, как шайка разбойников. Они врывались в столовые, спальни и кабинеты. Не смотрели на то, отдыхал ли кто там или работал, они тут же завладевали всем пространством. Полотеры производили невероятный шум и грохот, но работали так ладно и скоро, что только и видно было, как мелькают их красные рубахи. Лакеи накрывали вереницу столов, в ход шло серебро и лучшие сервизы.
Еще до темноты дом был готов к приему гостей. Именинника нарядили в тесную рубашку, тесные панталоны и фрак. От духоты лицо у Петра Петровича на весь вечер приобрело красный цвет. И ужин еще не начался, а он только о том и думал, когда же он закончится.
– А! «Чтоб тебя!» – злобно сказал Яблочкин, неизвестно к кому обращаясь.
В комнату вошла Елизавета и всплеснула руками.
– Где галстук! – крикнула она старому слуге.
Перепуганный старик принялся искать галстук и в самом деле вскоре его нашел. После того как Петру Петровичу повязали галстук, то не только лицо, но и глаза его стали красными.
Именинник с супругой пожаловал в огромную, хорошо освещенную гостиную. Петр Петрович тут же прикинул, сколько ушло свечей.
«Если свеча по пять копеек, а тут их не меньше двух сотен. О!» – мысленно простонал Яблочкин.
В гостиной собралось большое общество и уже успело разбиться на три группы. Одна группа собралась вокруг Марты, старшей дочери Яблочкина. Марта с привычным спокойствием, медлительностью и уверенностью, что все будут слушать ее с интересом, что бы она ни говорила, рассказывала историю про купчиху Н. Последняя намедни, прохаживаясь по Варварке, приняла одну дворяночку за воровку и набросилась на нее с кулаками. Звали полицию, и дело вышло громкое.
Другую группу возглавлял Илья Федорович Баландин, друг и партнер Яблочкина. Баландин был размером с медведя, и оттого люди вокруг казались низкорослыми и щуплыми. Они смотрели на него снизу, ничего ему не отвечали, а только улыбались и все как один кивали, дескать: «Согласны, да. Со всем согласны».
Третья группа – молодежь – собралась вокруг сына Яблочкина. Ефим был очень похож на сестру – столь же спокойный и совершенно уверенный в себе. Такая абсолютная уверенность бывает только у очень богатых людей, какими и были наследники Яблочкина.
В гостиной было несколько человек, которые не присоединились ни к одной из групп, а сейчас явно скучали. Среди них был Денис, младший брат Яблочкина. И Петр Петрович, не кланяясь и не улыбаясь гостям, пошел прямиком к брату.
– Денис, идем-ка в сторонку.
Братья отошли к окну. Петр Петрович стал расспрашивать Дениса о том, как все сегодня прошло.
– Что? Раздавали листовки? – спросил Яблочкин взволнованным голосом.
– Разумеется. Все прошло благополучно. По крайне мере, когда я уезжал, все было хорошо. Зря ты не дал мне остаться там. Какой тут толк от меня? Я там сейчас нужен, – отвечал Денис.
– Ну, будет тебе, – Яблочкин похлопал брата по плечу. – Ничего не случится, я нутром чую, все обойдется.
– Как знаешь, – сказал Денис тоном того, кто покорился, но не разделяет точки зрения.
Сегодня они проделали отчаянно наглую вещь. Открыли кондитерский магазин прямо напротив лавки своего старейшего конкурента Ивана Глазунова. И не просто открыли магазин, а поставили людей раздавать листовки всем, кто шел к Глазунову. Денис полагал, что непременно будет стычка. Глазунов этого так не оставит и пришлет своих ребят.
С Иваном Глазуновым у Яблочкина была давняя вражда. Петру Петровичу казалось, что Глазунов ворует его идеи, а Глазунову казалось, что Яблочкин ворует его идеи. Когда Яблочкин начал печатать рекламу своих конфет на театральных программках, Глазунов решил напечатать сборник молодых поэтов со своей рекламой. Глазунов выпустил конфеты под названием «осенняя коллекция», Яблочкин тут же состряпал «зимнюю коллекцию». Стоило Яблочкину выпустить конфеты в виде фигурок животных, Глазунов запустил производство конфет в виде фруктов и цветов.
Так, толкая друг друга локтями, изобретая новые формы продукции и ее рекламы, Яблочкин и Глазунов дошли до того, что каждый выпускал по пятьдесят пудов конфет в год. То есть сто пудов на двоих. Каждый зарабатывал свыше миллиона рублей в год. И в то же время оба были несчастны. Потому что деньги давно перестали быть для них самоцелью. Цель была только одна – обогнать конкурента.
Этой гонкой помимо самого Яблочкина увлекся Денис. И даже не просто увлекся, а буквально заболел ею. А так как Денис был моложе и, как иногда бывает, умнее стариков, он стал затевать такие эксперименты и нововведения, что уже никто не мог за ним угнаться.
Единственный человек, который совершенно плевал и на Глазунова, и на то, сколько пудов конфет он производит, был Илья Федорович Баландин. На безумную конкуренцию между Яблочкиным и Глазуновым он смотрел, как смотрят на игры малых детей. Однако сам Яблочкин уже давно не принимал Баландина в расчет. И хоть они все еще оставались партнерами, слово Баландина в компании уже ничего не значило. В то время как слово Дениса стало законом.
К братьям подошла Елизавета. Она с укором посмотрела на Дениса. Говорить что-либо мужу после того, как она заставила его надеть галстук, Елизавета боялась.
Итак, вечер начался. Гости прибывали, они заходили в гостиную свежие и румяные с мороза, кланялись имениннику и тут же кто-то брал их под руку и вел к той или иной группке. В огромной гостиной стоял гул, слышался смех и уже пахло вином.
Наконец, позвали за стол, и гости потянулись из гостиной в столовую. Петр Петрович, войдя в столовую, не удержался и ахнул, за что супруга больно толкнула его локтем в бок. Яблочкин еще раз ахнул, на сей раз от боли.
Стол у Яблочкиных всегда был самый роскошный в городе. Никто из московских купцов и фабрикантов не мог тягаться с Петром Петровичем в хлебосольстве. Сам же Петр Петрович был в ужасе от таких растрат и только сейчас в полной мере осознал масштаб праздника. Он готов был расплакаться.
Стол ломился от разного вида закусок: икра, колбасы, сыр, селедка, сардины. В ряд выстроились бутылки и графины.
С каждой опрокинутой рюмкой Петр Петрович становился все более хмурым. Он исподлобья смотрел то на одного гостя, отправлявшего в рот кусок буженины, то на другого, цеплявшего вилкой сморчок. Он уже посчитал в уме, на какую сумму сегодня покушал Иван Иванович, а на какую Александр Степанович.
Он взглянул на жену и увидел, что она не только не переживает, сколько денег угроблено, выброшено на ветер, но более того, наслаждается тем, какой эффект она произвела на всех этих людей.
Петр Петрович нашел глазами Марту. Она тоже была спокойна и довольна. Что касается Ефима, то тот и вовсе был пьян.
«Аа! Бездельники!» – со злостью подумал Яблочкин. – «Но ничего, и я сегодня повеселюсь!»
После ужина все разбрелись по разным занятиям. Одни стали играть в карты, другие – в фанты, третьи – просто уехали.
Петр Петрович, по-прежнему хмурый и уже немного хмельной, приказал созвать близких в свой кабинет. У него была для них новость. Впервые за весь вечер он улыбнулся.
О проекте
О подписке