Научно обоснованная классификация объектов преступления не только способствует изучению объекта преступления, но и позволяет более полно выразить его роль и значение. Классификация позволяет легко определить место конкретного объекта в общей системе общественных отношений, а, следовательно, уяснить его важность, ценность и общественную опасность посягательства на него. В значительной мере классификация объектов преступления облегчает практику квалификации преступлений. В уголовном праве принята трехчленная классификация объектов преступления (общий, родовой, непосредственный). Предложенная В. Д. Меньшагиным в 1938 г., трехчленная классификация объектов преступления до недавнего времени была общепризнанной. Она приводится во всех учебниках по уголовному праву, изданных после 1948 г. Хотя во многих случаях родовой и непосредственный объекты определяются различным образом, а иногда называют только два вида объектов: общий, родовой, полагая, что непосредственный объект в отдельных случаях сливается с родовым, эта классификация возражений не вызывала и признавалась правильной.
Впервые трехчленная классификация объектов была подвергнута критике Б. С. Никифоровым. Обоснованно указав на путаницу, допускаемую некоторыми авторами при определении родового и непосредственного объектов, Б. С. Никифоров пришел к выводу, что трехчленная классификация объектов не является классификацией в полном смысле этого слова, но является универсальной и по существу эта «система фактически представлена главным образом исключениями из правила», так как применительно ко многим составам преступлений указывается только два объекта – общий и родовой или специальный, либо общий и непосредственный. Е. А. Фролов также полагал, что трехчленная классификация не может быть признана универсальной, ибо в ряде случаев можно выделить только два объекта посягательства, а в других случаях – четыре. Критика существующей классификации объектов вполне обоснована, так как во многих случаях не все виды объектов были достаточно определены и наполнены конкретным содержанием. Такое положение на практике приводило к тому, что определение непосредственного объекта и установление его в конкретном деянии вызывало значительные затруднения и путаницу. Подобные затруднения возникали, например, при определении непосредственного объекта ряда государственных преступлений, преступления против порядка управления, хозяйственных преступлений и ряда других. Однако из этого факта вовсе не вытекает несостоятельность данной классификации объектов. В основе этой классификации лежит отношение философских категорий общего – особенного-отдельного. Это отношение отражает объективно существующие связи между реальными общественными отношениями.
Вся совокупность существующих в обществе отношений может быть представлена в виде определенной системы (общее). Различные сферы общественной жизни выступают в этой системе её сторонами, уровнями, образуя её структуру. Каждая такая самостоятельная сфера представляет собой определенный социальный институт (особенное), самостоятельный вид общественных отношений представляет собой отдельное. Если совокупность общественных отношений рассматривать как систему определенных взаимосвязей, то нетрудно увидеть, что вред этой системе может быть причинен на различных её уровнях. Социальный вред может быть причинен на уровне всей системы (общественное спокойствие, общественная безопасность, правопорядок), либо на уровне её отдельных установлений (обороноспособность, государственное и общественной управление), либо на уровне отдельного общественного отношения (жизнь, здоровье, половая свобода, неприкосновенность жилища и т. д.). Общее, особенное и отдельное – объективные связи самих общественных отношений. В каждом случае совершения преступления в этой системе можно выделить общественные отношения, изменяемые преступлениями, так как разнообразные общественные отношения, являющиеся объектом регулирования и охраны, в реальной действительности выступают во взаимосвязи общего, особенного и отдельного. Экономические, политические, национальные, хозяйственные, имущественные, трудовые, земельные, брачно-семейные и иные социальные отношения имеют бытие через единичные, конкретные отношения между «носителями этих отношений». (Аюева Е. А.) Эти-то конкретные отношения и являются непосредственным объектом преступления. В реальной действительности общественные отношения определенным образом группируются по различным сферам общественной жизни (например, отношения собственности). Такая группировка общественных отношений образует родовой объект посягательства, который соответствует философской категории особенного. Вся совокупность общественных отношений, поставленных под охрану уголовного закона, образует общий объект посягательства. При этом общий объект – это не вся система общественных отношений, регулируемых правом (правопорядок). Общий объект – это только совокупность тех общественных отношений, которые поставлены под охрану уголовного закона, т. е. это система объектов уголовно-правовой среды. В эту систему входят общественные отношения различных уровней. Общий объект преступления охватывает отношения между государствами (мирное сосуществование), общие отношения данного общественного и государственного строя (государственный и общественный строй, система хозяйства) и отдельные общественные отношения (честь, достоинство, жизнь, личная безопасность и т. п.). Каждый из этих уровней определяется степенью общественных интересов, выражающихся в соответствующих общественных отношениях. Понятие общего объекта преступления отражает то важное обстоятельство, что преступление направлено только на изменение общественных отношений. Общественная опасность преступного деяния только в том и состоит, что оно изменяет установленные в обществе отношения между людьми. Именно в таком виде понимается общий объект преступления в ст. 2 УК РФ. Таким образом, вся совокупность общественных отношений, охраняемых уголовным законом, их отдельные группы и конкретные, отдельные общественные отношения и их единичное проявление в полной мере соответствует взаимоотношению философских категорий общего, особенного и отдельного. Каждое конкретное отношение между физическими и юридическими лицами по сравнению со всей системой существующих социальных отношений – это отдельное, в котором содержаться моменты общего – признаки, свойства, черты и стороны, присущие многим аналогичным отношениям, обусловленные, в частности, единой экономической основой, и одновременно моменты особенного и неповторимого. Высказанные здесь соображения не позволяют признать обоснованным рассмотрение взаимоотношения общего, родового и непосредственного объекта с позиции взаимосвязи философских категорий сущности и явления (Пионтковский А. А.). Поскольку сущность и явление находятся в такой взаимосвязи, при которой сущность является, а явление существует и в явлении всегда обнаруживается его сущность, то становится очевидной несостоятельность этой концепции. В самом деле, если непосредственным объектом выступает материальный объект (вещь, предмет), на который воздействует преступник, и то общественное отношение, которое за ним стоит и которое еще нужно вскрыть, то здесь сущность оказывается оторванной от явления и находящейся где-то вне его, чего в действительности быть не может (А. А. Пионтковский). Предмет преступления является только стороной, определённой совокупностью свойств объекта посягательства – общественного отношения – и в некоторых случаях может выступать лишь в виде формы, в которой проявляется объект преступления. Но предмет никогда и ни при каких условиях не может быть сущностью объекта посягательства. Сущность объекта, его содержанием всегда выступает конкретное социальное отношение между отдельными лицами. Существующая классификация объектов преступления вполне обоснована, и отказываться от неё нет оснований. Деление объектов на общий, родовой и непосредственный в учебной и монографической литературе остается общепринятым. Однако, следует помнить, что общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть так или иначе общее. Как общее невозможно без отдельного, так и отдельное немыслимо без общего.
Общий объек т преступления объединяет систему отдельных общественных отношений, охраняемых уголовным законом. Следовательно, выделение общего объекта имеет познавательное и практическое значение. Он показывает общественную опасность и направленность преступного посягательства на общественные отношения. Отказ от объекта преступления приведет к затушевыванию и недооценке общественной опасности преступления и может нанести вред науке уголовного права и практике применения уголовного законодательства. Д. Н. Розенберг справедливо полагал, что «нельзя искать специальный объект, свойственный отдельной группе преступлений, не опираясь при этом на правильное понимание общего объекта». В этом и заключается теоретическое и практическое значение выделения общего объекта преступления. Встречающиеся в литературе разногласия в определении непосредственного объекта преступления не могут быть основанием для того, чтобы отвергнуть правильную по существу классификацию объектов. Эта классификация научно обоснована. Она соответствует законам логики и взаимосвязи философских категорий общего-особенного-единичного. Правильная в своей основе существующая классификация объектов преступления нуждается лишь в дополнении и уточнении. Требуется, в частности, уточнить наименование и определение непосредственного объекта. Объект посягательства, который в данной классификации именуется непосредственным, в действительности является не непосредственным, а видовым. Непосредственным объектом преступления следует считать объект конкретного посягательства (жизнь гражданина Чемодурова, здоровье гражданина Табуреткина, собственность конкретной фирмы или организации и т. д.). Как и посягательство на жизнь, собственность и т. п., является не конкретным, а видовым посягательством, так и объект этого вида посягательства (жизнь, собственность и т. д.) является видовым, а не непосредственным. Если мы говорим, что объектом убийства является жизнь человека, то мы ведь имеем в виду не конкретное убийство и не жизнь отдельного конкретного человека. Здесь употребляется видовое понятие жизни. В таком употреблении жизнь означает не отдельное общественное отношение по обеспечению жизни, а все аналогичные общественные отношения как отдельный их вид. Но нетрудно видеть, что ни одно убийство не направлено непосредственно на лишение жизни как вида общественных отношений, т. е. на лишние жизни всего общества. Убийство непосредственно направляется на лишение жизни одного человека (в редких случаях – нескольких лиц), жизнь которого и выступает непосредственным объектом посягательства. На тот объект, который в существующей квалификации именуется непосредственным, преступление непосредственно не посягает, является видовым. На этот вид объекта посягают вообще все преступления одного, данного вида.
Видовым объектом является, таким образом, тот объект, на который посягает преступление отдельного вида (убийство, хищение, оскорбление, дезертирство и т. д.). Непосредственный объект – это уже нарушенное общественное отношение, т. е. объект, который уже изменен отдельным конкретным преступлением или который поставлен в условия реальной опасности. В отличие от общего, родового и видового объектов, которым вред непосредственно преступлением не причиняется, ущерб от преступления всегда терпит непосредственный объект. На уровне видового, родового и общего объектов социальный вред причиняется только через посредство повреждения или угрозы повреждения непосредственного объекта. Видовой, родовой и общий объекты страдают только в той части, в которой вред причиняется непосредственному объекту. При этом в конкретном своем проявлении отдельные общественные отношения как непосредственный объект повреждаются преступлением или даже аннулируются вовсе. Видовой объект может быть поврежденным лишь в единичных своих проявлениях, но не может быть аннулирован, так как невозможно вообще уничтожить преступным путем отношения данного вида, например, отношения собственности, жизнь, здоровье людей и другие общественные отношения как таковые. Следовательно, классификация объектов преступления по вертикали имеет 4 ступени: а) общий объект (совокупность общественных отношений, охраняемых уголовным законом); б) родовой объект (отдельная группа однородных общественных отношений, составляющих определенную область общественной жизни – собственность, личность и т. п.); в) видовой объект (общественные отношения одного вида – жизнь, личная собственность); г) непосредственный объект (конкретное проявление общественных отношений данного вида – жизнь гражданина Сидорова, личная собственность Иванова и т. п.). Встречающиеся недоразумения в определении непосредственного и родового объектов вызываются, очевидно, недостатками в определении общего, родового, видового и непосредственного объектов и невыдержанностью построения системы уголовного законодательства по признаку родового объекта. Недостатки в определении объекта преступления в наибольшей степени относятся к определению видового и непосредственного объектов. Как было показано выше, непосредственным объектом преступления во многих случаях признаются не общественные отношения, а вещи, предметы, имущество. Это в значительной мере затрудняет установление объекта посягательства в конкретном деянии. Очевидно, что подобные вещи и явления выпадают из принятой классификации объектов, в которой классификации подвергаются общественные отношения.
Отказ некоторых авторов от общепринятого взгляда на непосредственный объект преступления как общественные отношения, вызывается попыткой разрешить логическое противоречие в классификации объектов преступления. Такое противоречие заключается в том, что некоторые преступления якобы «не имеют» непосредственного объекта, а «имеют» только общий и родовой. Таковыми считают, например, государственную измену (ст. 275 УК РФ), шпионаж (ст. 276 УК РФ) и некоторые другие преступления, при совершении которых родовой и непосредственный объекты якобы совпадают. Представляется, что разрешение данного противоречия следует искать не в отказе от признания объектом преступления общественных отношений, а в приведении структуры уголовного закона в соответствие с научно обоснованной классификацией объектов, в построении его разделов и глав по признаку родовых объектов преступлений, помещенных в конкретную главу, конкретный раздел. В основе системы уголовного законодательства должна лежать научно обоснованная классификация объектов. Система уголовного закона должна строиться таким образом, чтобы определённые преступления были отнесены к отдельным его главам, разделам строго по родовому объекту посягательства. При построении системы Особенной части уголовного законодательства по признакам родового объекта статьи УК об ответственности за фальшивомонетничество и нарушение правил о валютных операциях следует отнести к главе о преступлениях против хозяйства, а статьи о нарушении правил движения и эксплуатации транспорта – к главе о преступлениях против общественной безопасности и т. д. В литературе уже отмечалось, что нет оснований нарушения правил безопасности движения на транспорте относить к посягательствам на основы общественной безопасности, равно как и относить к государственным неосторожные преступления, например, нарушения правил международных полетов, разглашение государственной тайны, утрату документов и т. п. преступления. В равной мере целесообразно и теоретически обоснованно статьи об ответственности за попустительство преступной деятельности и за недонесение о преступлении поместить в главе «Преступления против правосудия», так как родовым объектом посягательства при заранее не обещанном укрывательстве и недоносительстве является деятельность органов правосудия.
С системой Особенной части уголовного законодательства произошла, очевидно, та же история, что и с системой отраслей советского права. «Создалось положение, – резонно замечает Л. С. Явич, – при котором сперва были намечены отрасли советского права, а затем начали думать (и думают вот уже более 20 лет), что же лежит в основе той классификации, которую сами наметили?». Таким образом, систему Особенной части уголовного законодательства необходимо привести в соответствие с классификацией объектов преступления, построив её главы строго по признаку родового объекта.
При построении системы Особенной части уголовного законодательства необходимо учитывать также потребности криминологии и пенитенциарной практики. С этой целью некоторые преступления можно объединить в отдельные группы не только по признакам объекта, но и по характеру антисоциальных побуждений их совершения и общих криминологических свойств личности субъектов (Кудрявцев В., Стручков Н.). Приведение системы Особенной части уголовного законодательства в соответствие с системой классификации объектов преступления должно заключаться не только в том, чтобы в каждой главе были помещены преступления, посягающие на один и тот же родовой объект, но и в том, чтобы непосредственный объект каждого из преступлений, отнесенных к этой главе, лежал в плоскости этого родового (и видового) объекта.
В науке
О проекте
О подписке