Глава 2. Разболелась

Сегодня мне совсем нездоровилось. Живот болел и тошнило. Это, наверное, вдобавок ещё и та котлетка, что я съела накануне, какая-то затхлая гадость, я подобрала её под окнами дома, но делать было нечего, я больше ничего не нашла, есть хотелось страшно. Моя любимая девочка в пальто несколько дней не приходила, может, она тоже заболела, как и я.

Я выбрала местечко возле Маньки. У неё шерсти было больше её веса. Лежу и смотрю вокруг. Глаза слезятся, но я смотрю изо всех сил. Вдруг моя любимая девочка придёт опять. Вдруг женщина какая-то идёт ко мне. Причитать начала, я, наверное, совсем плохо выглядела:

«Ой, ой, ой, какая худенькая! Глазки слезятся, твоя подружка-то толстенькая, глянь!»

Я не знаю, то ли хвостом повилять? Виляю! Ой, гладить меня начала, потом пошла куда-то неожиданно. Бегу за ней, хоть и тошно мне, но бегу, бегу. Дверь захлопнулась. Сижу и жду… Жду и жду… А она выходит из двери неожиданно, хватает меня в одеялку и тащит.

– Зачем, куда, ты меня домой несёшь?

Мы уселись в коробку на колёсах, какие ездят мимо подъезда, и поехали…

Всё неслось за окном… Быстро. Как – не могу понять. А когда приехали, меня схватил какой-то мужчина и поволок куда-то… Сказал, что хорошо, что вовремя меня сюда привезли, а то бы и не выжила, может. Я узнала потом, что мужчину звали Ветеринар. Потом были уколы, таблетки какие-то, спала я сколько, не знаю даже, а когда проснулась, – тесная клетка вокруг меня была. И что же теперь, мне тут жить? Тепло… Но так тесно, что лапы сводит. Где же ты та, что меня привезла сюда? Где ты, ты не заберёшь меня обратно?

И вдруг входит Дяденька, который тащил меня, открывает клетку…

А я ему: «Р-р-р, не надо меня тащить!»

– Глупая, я тебе помогаю, твои приехали, выходи…

– Какая же я глупая? Ты руки тянешь ко мне, вдруг опять схватишь и потащишь куда-нибудь и иголками уколешь? А мои, это кто?..

Вошла эта женщина, которая привезла меня сюда. И мужчина с ней. Добрый такой, гладить меня сразу начал. А я ему ручки лизать начала. Он так обрадовался мне, я тоже! А женщина схватила меня в одеялку, и мы снова в этой коробке на колёсах поехали.

Приехали мы обратно, к нашему подъезду, и я выпрыгнула от радости, как только раскрылась дверь. Женщина тут же притащила откуда-то коробку.

– Это мне? Ого! Спасибо, как хорошо, коробка!

– Да, Дуся, Дуся, ложись. Коробка будет стоять тут. Возле двери в мусорку, но зато никто не выкинет. На проходе нельзя. Обязательно кто-нибудь заругается из соседей. Лежи здесь.

И они ушли, захлопнув дверь дома.

– У меня своя коробка! Ура!

Я улеглась в неё. Было немного тесновато, но теплее гораздо.

Так я стала спать в коробке ночью и днём тоже, если наемся. Было хорошо поспать. Эта женщина приходила теперь иногда утром, а вечером – моя любимая девочка в пальто. Днём иногда еще приходила бабушка и бросала нам с Манькой косточки. У меня теперь была еда каждый день.

Маньке тоже выделили коробку. Она влезла туда и почти никогда не вылезала, только когда приходил кто-нибудь покормить. Другие люди стали тоже иногда подходить к нам. Бросали косточки, давали какую-то вкуснятину в пакетике. Жизнь немного наладилась.

Но особенно счастлива я была, когда снова приходила моя любимая девочка в пальто, точнее, она теперь была в шубке. Она всегда так обнимала и гладила меня, что у меня ушки сразу согревались, тепло становилось, и настроение поднималось.

Вот она, вот она опять идёт, хвост сейчас отвалится! Прыг-прыг.

– Лапулечка, Дусенька, на скорее, кушай.

В такие моменты всегда со мной вместе подлетает и Манька, и мы наперебой, кто быстрей, едим эти вкусные кусочки… Как же хорошо!

Глава 3. Весеннее обострение

Так прошла зима. Наступила весна. Мы спали в коробках у подъезда, у двери мусорки, нас подкармливали неравнодушные жители и наши друзья: моя любимая девочка, тётенька и бабушка. Бывали метели, и коробки заметало снегом. Но мы всё равно ютились там же и не уходили, у дома теплее. Бывало, что кто-то из собакофобов выходил с важным видом из подъезда и начинал ворчать, крик поднимал: «что вы тут разлеглись, пошли отсюда, блохастые, привадились тут!» А мы отбегали в сторонку подальше, а сами думали: «Какие же мы блохастые, холодно же, нет блох, а ты сам попробуй, поживи тут! Куда ты спрятался в дом, тепло у тебя там? Еда всегда есть. Не знаю, где ты это всё взял, но если б не было всего этого у тебя, представь, что нет этого всего, не дали тебе или ты заболел и не смог это всё иметь. На улице ты, никого у тебя нет, семьи нет, еды нет, дома тоже нет у тебя, лапы сводит, и куда бы ты ни шёл, не дают ничего, гонят тебя отовсюду, иди, поспи тут в коробке рядом со мной, поищи еду ночью, пройдя пару кварталов и перенюхав помойки. Что ты будешь делать, околеешь ведь. Совсем у тебя сердца нет. Вот в следующей жизни родишься бездомной собакой за свою жестокость, поживешь, как я, может, поумнеешь, и сердце начнёт вырастать потихонечку. Собаками, конечно, не за жестокость рождаются, потом расскажу для чего, хотя и такое может быть.

Март тянулся долго. То оттепель, то метель, то морозы, то мокрый снег. Мокрый снег – это ужасная вещь. Ты весь промокаешь, а потом мороз усиливается, и ты весь покрываешься сосульками. И промерзаешь до костей, начинаешь медленно замерзать. Если вовремя не отогреться возле тёплого дома или Маньки, всё, конец. Страшно.

А недавно у нас во дворе случилось прибавление. К нам пришел Белый. Он был высокий, статный, похож на лайку. Он нам с Манькой сразу понравился, мы подружились, и он остался у подвала под навесом. Но шерсть у него была короткая совсем. Ему особенно туго было. Он был самый короткошерстный, и подшерстка почти не было. Намокнет и лежит-трясётся. Мы опять все вместе уже теперь кашлем переболели. А Белый тяжелее всех болел. Мы сильно за него боялись, что не выживет.

Но наконец-то потеплело, как хорошо, наконец-то. Весна настоящая начиналась. Таял снег, лужи были. По ночам заморозки. Но уже не так страшно. Утром мы выползали на клумбу и грелись под солнцем.

Сегодня с самого утра на районе была какая-то суета. Люди ходили по несколько человек, проходили туда-сюда, спорили, обсуждали что-то. Я побежала за одним из них. Мы прошли пару домов, зашли в соседний двор и увидели толпу. Все скопились и что-то громко обсуждали. Я на всякий случай спряталась за углом и стала наблюдать. Они спорили, кричали.

Оказалось, это защитники наши и собакофобы спорят, что делать с бездомными собаками. Такой гам поднялся! Собакофобами я называю тех, кто сторонится и ненавидит собак.

Собакофобы кричат, что всех собак надо отловить и убить. Они блохастые, они гавкают, кидаются на людей, кусаются, грязь разводят, опасно жить стало.

Так разве люди не по той же земле ходят, – подумала я, – обувь, в которой домой приходят, не такая же грязная, как наши лапы? Или люди обувь выкидывают в мусорку перед входом в дом? Какие блохи? А насекомые, птицы, они живут все вокруг. Этот мир – мир природы. Все мы – создания Бога, по праву рождения имеем право жить везде на улице. А гавкаем и даже кусаем мы разве просто так, без причины? Мы предупреждаем об опасности лаем. Нас для этого создали, насколько я знаю, у нас это в крови – защищать дом, своих людей от чужих, предупреждать, если какой-то чужак пришёл, если какая – то опасность. А если человек с нами подружился, мы его знаем и не боимся уже, лаять не будем.

Кусать так вообще причины есть: люди нас сами научили. Когда люди на нас кидаются, мы имеем право на защиту. Они бросают в нас камнями, палками, гонят и обижают. Белый рассказывал, что люди били его палками. А за что, никто не знает, просто испугались большой собаки. А он и не думал даже никого кусать. Он просто лежал себе на траве у тротуара. Люди выкинули нас на улицу. А ещё мы всё чувствуем: если пьяный идёт, – опасность, сразу «гав!», а если намахнется или ударить попробует, сразу «грызь!», если человек злой идёт и думает: «Ах ты, псина паршивая, так бы и дал палкой!» А я что, когда такое чувствую, – молчать буду? Это враг, я его лаем отгоню, а если кинется на меня, я его тоже «кусь!» А ещё догоняем, если страх чувствуем, тут совсем ничего поделать не можем, «это дичь, это цель, она хочет убежать, а я догоню», – думает любая собака. Он боится, бежит, значит надо догнать, в нас это тоже воспитывали при жизни наших предков. Инстинкт. Понимать надо. Люди же не бегают, например, перед машинами на красный свет, знают, понимают правила, вот и нас тоже понимать надо.

А друзья собак кричат нам в защиту:

– Какие блохи? У ваших кошек дома не меньше! Какие покусы? Они сами вас боятся, кто-то с палками на них, кто-то с камнями, кто-то орёт, как резаный. И не надо про детей, не говорите, что они сами боятся и не умеют с собаками общаться, начинают рассказывать, как опасны для детей собаки, детей их обижают, не прячьтесь за детей. Мы все детство во дворе с бездомными собаками играли, росли вместе. И все было чудесно.

– Как это мы детей кусаем, мы детей любим, – подумала я, – это самые чистые и добрые существа! К сожалению, среди них тоже есть некоторые такие, которых кто-то научил, что собаки – это страшные существа, что их бояться надо почему-то, а ещё – очень редко, конечно, но встречаются среди них и такие, которые в нас, как в мишень, камнями кидаются. В соседнем дворе живет Рыжик, он слеповат на один глаз. Он всех любил, спал на клумбе, но однажды вышли мальчишки и стали кидать в него камнями и палками, голову до крови разбили, теперь он от всех незнакомых шарахается и даже иногда сам кидается, гавкает и может ущипнуть за лодыжку, чтобы не дать себя в обиду, боится с тех пор чужих. Но стоит какому-нибудь человеку ласково позвать его: «Рыжик, Рыжик, привет!», он сразу подходит и хвостом виляет.

А на велосипедах мимо собак ездят. Конечно, гавкать будут. Детей надо учить с собаками общаться! Учат же на велосипеде ездить, улицу в правильном месте переходить, не бегать на проезжей части. Учат. А что, если неправильно себя на дороге ведут, – аварии случаются, гибнут. Машины же не запрещают. Почему от собак надо избавляться, если тут люди должны быть умнее и добрее и понимать простые правила общения. По-человечески надо, вот и весь ответ!

И вот этот спор целый день по всему району длился. Говорят, раньше закон был, что собак убивали просто всех. Какое варварство! Как можно живые души убивать?! Вы нам жизнь не давали, значит, и отнимать не можете.

Грязь? Непорядок? Беспризорные? Что же это? Бездомных что ли всех тогда надо отлавливать и в клетки сажать? Сегодня собак, оставшихся без хозяев в сложной жизненной ситуации, а завтра что – людей тоже? Мы чем хуже, мы что, неживые что ли, игрушечные, у нас же тоже есть душа, сердце, мы, между прочим, просто говорить на вашем языке не можем, вы нас не хотите понимать, слышать, а мы всё понимаем, всё видим, чувствуем, мы верные и любим так, как никто не умеет из людей. Люди, дети от них якобы страдают. А машины тогда тоже все выкинуть надо? Запретить? Ведь сколько людей калечат!

Нас некоторые не любят, потому что мы честные. Мы не будем молчать и делать вид, что нам всё равно, как кошки. Мы сразу скажем, пролаем, дадим знать, где какая несправедливость или опасность. И вообще убивать живых существ – грех большой, и катастрофа для кармы, для будущего человека. За это тому, кто плохо сделал, перед судьбой, перед Небом потом отвечать придётся. То, что ты делаешь другим, вернётся к тебе и будет ещё больнее и страшнее.