– Только Хельги, но слышала много историй о том, как они совершают набеги на поселения, убивая всех, даже маленьких детей.

– Не всем историям можно верить. Сколько я помню Хельги, он всегда был очень добр с нашей семьёй, даже как-то подарил мне вырубленный из дерева топор, это была моя любимая игрушка…

Внезапно перед ними, как из-под земли, появилась большая собака и, остановившись, посмотрела на Радомира, который на время замедлил шаг, сделавшись задумчивым.

– Что случилось, почему твое лицо стало каким-то странным?

Но Радомир как будто не слышал вопроса, поэтому Мила ударила его по плечу.

– Ох, что случилось, почему ты меня бьёшь?

– Потому что ты себя странно стал вести, как только увидел эту собаку, – ответила Мила, показывая пальцем на пса, который уже почти скрылся из виду за дальними избами.

– Прости, Мила, ты видела глаза этого пса, они были разного цвета, один голубой, а второй коричневый?

– Нет, не обратила внимания, а почему я должна была это заметить, разве это может что-то значить?

– Мы с тобой говорили о Хельги, и, когда появился этот пёс, я вдруг вспомнил один случай из детства, связанный с варягом.

– А ну сторонись! – вдруг раздался хриплый крик сзади. Повернувшись назад, они увидели, что прямо на них едет груженая повозка, запряжённая крепким конём. В последний момент они успели отскочить от дороги, и повозка, с которой раздался голос кучера, прогремела мимо:

– Зашибу ведь, бесы безумные!

Заметив, что Радомира очень задели слова мужика, Мила поспешила отвлечь его от худого (знач.: плохого) и попросила рассказать о случае из детства. Это ей далось нелегко, но так как Мила была достаточно смышлёной девочкой, она нашла правильные слова, которые помогли погасить вспыхнувшую ярость от обидных слов старого кучера в сердце Радомира.

– Радя, ну расскажи про варяга, мне так интересно, – повторила просьбу Мила, погладив его по голове.

– Это случилось на охоте много лет назад, – начал Радомир. Как-то я проснулся рано утром, чтобы проверить силки на зайцев. Подкинув в костёр несколько больших поленьев, я отправился к реке умыться. Когда начал спускаться в долину к реке, то увидел там человека. В воздухе находилась ещё утренняя дымка, и я не сразу понял, что это был Хельги. Я решил, подойди к нему поближе, чтобы поприветствовать, меня, если честно, всегда смешило, то, как он разговаривает на нашем языке.

– И что тебе помешало поздороваться, – спросила Мила, остановившись возле её избы.

– То, что я потом увидел, – вот, что помешало мне его поприветствовать. Возле него вдруг показались волки, они появились, как будто из-под земли, прямо, как тот пёс, которого мы встретили. Конечно из-за дымки я мог не увидеть, как волки вышли к нему из леса, да это и не самое важное, в этой истории главным было то, что волки окружили его, и каждый из них хотел подойти к Хельги поближе, чтобы он погладил его и потрепал за холку, как какого-то дворового пса. Я был настолько удивлён увиденным, что был неосторожен и, видимо, шумом выдал своё присутствие, так как в какой-то момент некоторые волки, услышав или почуяв мой запах, повернули в мою сторону свои морды и оскалились. Заметив это, Хельги тоже обернулся, он, видимо, хотел понять, что привлекло внимание волков. Хорошо, что недалеко от меня оказался большой камень, за который я успел прыгнуть, чтобы скрыться от их глаз. Не знаю, сколько времени я за ним просидел, но, когда я снова выглянул, на том месте уже никого не было.

– Вот это история, – удивлённого проговорила Мила, – а ты рассказывал об этом ещё кому-нибудь?

– Нет, ты единственная, кто об этом слышал. Я тогда посчитал, что не стоит об этом рассказывать, потому что никто бы мне не поверил, а если бы и поверил, то это, возможно, могло навредить Хельги, чего бы я очень не хотел.

– А ты как думаешь, он тебя тогда заметил?

– Если, по правде, то думаю, что заметил, но он этого никак не показал. Когда я вернулся в лагерь с несколькими зайцами, попавшими той ночью в силки, он уже был там, сидел у костра с отцом и другими людьми, и как ни в чём не бывало пил еловый отвар.

– Ладно, спасибо, что проводил меня, – сказала Мила и, поцеловав в щеку Радомира, побежала к избе.

Радомир шёл обратно другой дорогой, он не спешил, а по пути размышлял. Он хотел понять, действительно ли Хельги губит поселенцев или тут другая причина?

– Эй, малец, поди сюда! – внезапно раздался голос в стороне.

Радомир был погружён в свои раздумья, поэтому сначала не обратил внимания на этот выкрик, но, когда он повторился вновь, парень повернул голову в сторону, откуда послышался этот возглас.

– Да, ты что стал, как истукан, поди сюда, говорят.

Радомир увидел возле корчмы двух пожилых мужиков, один из которых мочился прямо на стену заведения, из которого они, судя по всему, только что вышли. Парню были противны эти люди, поэтому, сделав несколько шагов в их направлении, он холодно поинтересовался:

– Чего вы от меня хотели?

К этому времени второй мужик уже облегчился и, пошатываясь, повернулся к Радомиру, завязывая веревки на портках.

– Малец, ты бы мог помочь старым воинам? – дружелюбно спросил мужик, и стал медленно подходить к Радомиру.

– Да, а что у вас случилось? – спросил Радомир, погладывая на двух здоровенных мужиков, которые к нему подошли и стали с двух сторон. Один из них, зажав поочередно каждую из ноздрей, высморкался прямо себе под ноги, а после положил свою тяжелую руку на плечо Радомира, вытирая свои пальцы о его рубаху. Радомир дёрнул плечом и, сделав шаг назад, произнес:

– Мне надо идти, извините.

– Стоять! – зарычал тот, который вытер руку о рубаху Радомира, и, чуть не споткнувшись о камень, снова подошёл к нему.

– Не ори на него, Кабан, малец и так в штаны уже наложил, – прохрипел второй.

– Дай, нам несколько денарий, а то наши закончились, и нам больше не наливают, – произнёс мужик, – и Радомир почувствовал неприятный запах перегара и репы.

– У меня ничего нет, поэтому я не могу вам ничем помочь, – ответил Радомир, и только собирался уходить, как вдруг заметил, что один из них замахивается на него кулаком, желая видимо наказать за отказ.

Радомир успел наклонить корпус, и огромный кулак прошёл выше головы. Оставаясь в этом положении, на полусогнутых ногах, Радомир побежал на противника и, вложив всю свою массу и силу, толкнул нападавшего плечом. Кабан отлетел и рухнул прямо в придорожную грязь. Радомир, ожидая ещё одного нападения, развернулся в направлении второго мужика, но тот стоял и смеялся, показывая пальцем на своего друга, лежащего в грязи.

– Чего ты ржешь, Акун, дай уже ему в ухо, – прокричал Кабан, вымазанный в грязи и навозе, попытавшись подняться на ноги.

– Ладно, – внезапно прекратив заливаться смехом, ответил второй – и, достав из-за пояса кинжал, пошёл на Радомира.

Когда Акун был уже в нескольких шагах и Радомир в подробностях рассмотрел его лицо, искаженное злобной гримасой, вдруг раздался крик:

– А ну, стоять.

Акун, остановившись, посмотрел в сторону корчмы, на ступеньках которой стоял высокий и на вид достаточно сильный человек с широким шрамом на лице. Радомир его сразу же узнал.

– Гордей, остынь, – произнёс Акун, – он сам на нас накинулся.

Гордей подошёл ближе к нему и смерил его взглядом. Затем он перевёл взгляд с Радомира на Кабана, продолжавшего ещё лежать на земле.

– Вы же были хорошими дружинниками, а теперь вы пьянчуги и подлые псы, – произнес Гордей. Думали поживиться в лёгкую, да не тут-то было? Пошли отсюда, чтобы я вас сегодня тут больше не видел.

Мужчины без единого звука поднялись, и Акун, подбежав к Кабану, помог ему подняться. Гордей, ещё раз посмотрев на Радомира, повернулся и пошёл обратно в корчму, а Радомир, проводив взглядом Гордея, продолжил свой путь в сторону дома.

Медовуха лилась рекой, Гордей пил, почти не закусывая, и к вечеру сильно захмелел. Приближался второй день рождения его маленькой сестрёнки, который она уже не отпразднует. Утром, как всегда, он ходил в лес за дальнюю реку, как они с Умилой называли это место. Там он нарвал её любимых лютиков, чтобы положить на могилу. Гордей хорошо помнил тот день, когда нашёл её детское искалеченное бездыханное тело, и когда он об этом думал, то в нём с новой силой закипали чувства ярости и мести. Он злился на себя, ведь он так и не узнал, кто это с ней сделал, а когда в поселении пошли слухи, что это чародей Хельги терзает людей, обратившись огромным зверем, он зацепился за этот вариант, так не надо никого искать, виновник известен, остаётся только прийти и покарать его. Гордей помнил, как маленькая сестрёнка всегда тащила в избу выпавших из гнезд птенцов, ругала охотников, которые возвращались с охоты с мертвыми тушками наперевес. Она всегда просила его не убивать людей в схватках, а только обезвреживать. Гордей, ради Умилы старался так и поступать, но однажды, это привело к тому, что пощажённый им преступник воспользовался случаем и ударил его плетью с металлическим наконечником по лицу, из-за чего Гордей ослеп на один глаз. Он, конечно, об этом ей не рассказал, потому что она так жалобно плакала и жалела старшего брата, когда увидела его рану. Она ежедневно обрабатывала её мазями и накладывала свежие примочки. Умила была ему не только как младшая сестра, но и как дочь: после смерти родителей они остались одни.

– Ты знаешь, я убью этого волхва, я найду его, пусть даже староста этого не хочет, – через силу подбирая слова, заявил Гордей кому-то, кто сидел с ним рядом за столом.

На него никто не обращал внимания, корчма была наполнена голосами людей, которые собирались группами и что-то громко обсуждали, выпивая и закусывая. Только Гордей сидел один, он чувствовал себя самым одиноким человеком, даже в этой толпе народа. Он боялся этого состояния, и поэтому решил привлечь внимание мужика, сидящего рядом.