Только сон не шёл ко мне ещё долго, и я отчаянно боролся с желанием подняться, включить компьютер и поиграть ещё хотя бы часик. Но после десяти вечера это было категорически запрещено, отец с самого начала установил такое правило, поэтому я играл в свою любимую игру мысленно. Но постепенно Морфей всё же переборол меня и затащил в своё покрытое мраком сонное царство.

– Лёша, вставай, – раздался голос мамы, и я нехотя разлепил веки.

За окном, несмотря на восьмой час утра, по зимнему времени было ещё темно, и я, подумав, что минутку полежу и встану, тут же снова отключился. И только спустя пятнадцать минут вторая попытка разбудить меня увенчалась успехом. Кое-как скинув ноги с постели, я поднялся и медленно, словно зомби из игры, побрёл в ванную.

А там, стоя перед зеркалом, я испытал самый настоящий шок, и даже ужас, поскольку обнаружил у себя на лбу огромный ярко-красный прыщ. Наверняка это всё из-за конфет, которых Андрюха притащил вчера целый пакет. Его родителям на работе выдали аж по два новогодних подарка, а так как сами они сладкое не ели, он решил угостить нас. И что теперь с этим делать?

Закончив изучение прыща, я принялся с хмурым видом разглядывать свою непрезентабельную внешность. Тёмные волосы торчат в разные стороны, но чёлка не такая длинная, чтобы скрыть это покрасневшее уродство на лбу. А вот нос, наоборот, длинный, щёки впалые, а под глазами синяки от долгого сидения за компьютером. Да уж, не красавчик. Ничего, осталось учиться всего пару дней, потом ёлка и каникулы. Ну а там я наиграюсь вдоволь.

Быстренько сполоснув лицо холодной водой, которая немного меня взбодрила, я поспешил на кухню, где буквально за минуту проглотил свой остывший завтрак. Времени повторить стихотворение не было, но когда я одевался, мысленно пересказал его, и оказалось, что оно прекрасно отложилось в моей памяти. Что ж, теперь за оценки можно не волноваться. Насчёт других предметов я был уверен, и оставалась только литература, так как там оценка балансировала между тройкой и четвёркой. Но стихотворение перевесит чашу весов в мою пользу, и я смогу насладиться игрой на протяжении всех новогодних каникул.

С такими радостными мыслями я оделся, выскочил из квартиры в подъезд и быстро сбежал по лестнице. На улице было довольно прохладно, мела вьюга и колючий снег то и дело норовил ужалить меня в лицо. Поёжившись, я поднял воротник, натянул шапку на уши и поспешил в школу. Первым уроком была как раз литература, и мне очень не хотелось опаздывать на неё.

– Вот тебя угораздило, – покачал головой Андрей, когда я вошёл в класс и сел на своё место.

Мы с ним были соседями по второй парте, только он сидел возле окна, а я у прохода.

– Вчера же ещё не было этого прыща, – добавил он, разглядывая моё «украшение».

– Тихо ты, – цыкнул я на него и покосился по сторонам, но вроде бы на нас никто не пялился.

Я пришёл минут за пять до начала урока, в самый раз, чтобы перечитать стихотворение. Постепенно класс заполнялся, но я не обращал внимания на тех, кто приходит, уткнувшись в свой учебник.

Внезапно в нос мне ударил знакомый аромат духов, и я непроизвольно поднял голову. Да так и замер, широко раскрыв глаза. Мимо меня по проходу шла Лена Соловьёва, и мой взгляд случайно нацелился прямо на её бюст, обтянутый тонкой светло-голубой блузкой. А если быть уж совсем точным, то на два торчащих соска. Она пролетела, словно фея, оставив после себя шлейф своих волшебных духов, а также полнейший сумбур в моих мыслях. Она пришла без лифчика! От осознания этого я чуть было не грохнулся в обморок.

Но лучше рассказать подробнее о том, кто такая Лена Соловьёва. Понятно, что одноклассница, но в нашем классе, как и в школе, она начала учиться только с сентября, поэтому я её знаю лишь четыре месяца. И с самого первого дня, едва я увидел её стройные ноги, подчёркнутые короткой юбкой, тонкую талию и грудь размером с небольшие дыньки, причём такую же упругую и округлую, она стала моей главной сексуальной фантазией и оставалась ею вплоть до сегодняшнего дня. Она и на лицо была довольно симпатичной, с милой улыбкой, ровными белыми зубами, светлыми локонами волос и голубыми глазами. И в своих фантазиях я частенько представлял, как мы занимаемся любовью. Правда, в реальности такое было невозможно, ведь я по сравнению с ней был самым настоящим Квазимодой. К тому же она встречалась с Пашей Коршуновым – хулиганом из одиннадцатого класса. Поэтому только мечтать мне и оставалось.

А вскоре пришла учительница по литературе, которую звали Любовь Александровна, и тут же прозвенел звонок. Урок начался.

– Так, ребята, времени мало, сегодня наш последний урок в полугодии, и вам всем нужно успеть прочитать выученные наизусть стихи. Кто желает первым?

Поднялось несколько рук, и она вызвала одну из девочек. Потом к доске пошёл Серёга, ещё кто-то, а я всё пытался сосредоточиться на своём стихотворении. Правда, у меня это плохо получалось, поскольку перед глазами до сих пор стояли твёрдые соски, просвечивающие сквозь блузку. А когда подошла очередь Лены, способность мыслить и вовсе пропала.

– Соловьёва, – покачав головой, с упрёком произнесла учительница. – Вообще-то здесь школа. Не могла одеться приличнее?

– Простите, Любовь Александровна, – потупив взор, нежным голосом проворковала Лена. – Вчера была стирка, и бельё не успело высохнуть.

Причём всем было понятно, что она всё это придумала и просто играет на публику.

– Ладно, начинай, – махнула рукой учительница. – Время дорого.

Лена принялась проникновенно и с чувством читать стихотворение, только слов я почти не разбирал. Всё моё внимание было приковано к груди, которая при каждом вздохе эротично поднималась кверху, отчего соски ещё сильнее прижимались к тонкой ткани блузки, а при выдохе опускалась. И уж тут моя сексуальная фантазия разыгралась на полную катушку. Я представил, что кроме нас в классе больше никого нет. И вот я подхожу к ней, просовываю ладони под блузку и начинаю медленно скользить ими вверх. Ощущаю её животик, кладу руки на талию и поднимаюсь выше. Сначала пальцами касаюсь мягкой, но в то же время упругой груди, затем ладонями, и чувство невероятного блаженства кружит мне голову. Я зажимаю твёрдые соски между большими и указательными пальцами и начинаю нежно поглаживать и массировать их, а в это время Лена, томно постанывая, дотрагивается до моей ширинки, намереваясь расстегнуть её.

– Двоеглазов! – словно гром среди ясного неба прозвучала моя фамилия.

В тот же миг пелена с моих глаз спала, и я увидел, что Лены Соловьёвой у доски уже нет. Судя по всему, пока я фантазировал, как щупаю её титьки, она закончила читать стихотворение и вернулась на место.

– Двоеглазов! – повторила учительница, глядя прямо на меня. – Ты выучил стихотворение?

– Да, конечно, – невнятно пробормотал я и поднялся на ноги, намереваясь выйти к доске.

Но не успел я сделать и шага, как раздался надрывный возглас Вити Потапова – нашего местного балагура:

– Смотрите, да у Лёхи штаны оттопырились на Соловьёву!

И заржал. Тут же его заразительный смех подхватили остальные. А я скосил взгляд вниз и с ужасом обнаружил, что он прав. На этот раз фантазии оказались чересчур сексуальными, отчего я непроизвольно возбудился. Моё лицо от стыда мгновенно стало таким же пунцовым, как и прыщ, и я быстро сел обратно на стул.

– Тихо! – прикрикнула учительница, пытаясь успокоить класс. – Прекратите смеяться!

Постепенно мои одноклассники и одноклассницы, перед которыми я умудрился опозориться, угомонились, но с разных сторон всё равно доносились негромкие смешки.

– Можешь прочитать стихи сидя, – сказала она, и тут же смех грянул с новой силой.

Я же сидел, склонив голову, и мечтал только об одном – провалиться куда-нибудь подальше сквозь землю. Естественно, тут уже было не до стихов. Они совершенно вылетели у меня из головы.

– Ты точно выучил? – спросила Любовь Александровна, когда в классе, наконец, стало тихо.

Я ничего не ответил, поскольку моё горло как будто зажало в тиски. Даже если бы и попытался ответить, всё равно не смог бы выдавить из себя ни слова.

– Понятно, не готов. Двойка. Кто следующий?

До конца урока я так и просидел, глядя в парту, и только на перемене стало немного полегче. Сначала, конечно, все ещё раз посмеялись, но потом Серёга хлопнул меня по спине и сказал:

– Да расслабься ты, с кем не бывает!

И это помогло. Но только теперь до меня дошло, что же случилось на самом деле. Двойка за стихотворение означала тройку в четверти! И не видать мне компьютера до конца каникул как своих ушей! Вскочив, я рванул прочь из класса, попутно взглянув на часы. До начала второго урока оставалось пять минут, и я надеялся за это время отыскать учительницу по литературе и попытаться исправить оценку, всё-таки прочитав ей стихотворение.

Но не тут-то было! Найти-то я её нашёл – она как раз выходила из учительской. Да только слишком поздно.

– Некогда мне, – на ходу ответила она. – Оценка уже в журнале, а я опаздываю. Мы с семьёй уезжаем в санаторий. В следующей четверти исправишься.

Вскоре она скрылась из виду, а я так и остался стоять в коридоре, с ужасом думая о трагедии, которая со мной сегодня произошла. И дело не в том, что я опозорился перед всем классом, а именно в тройке. За прошедшие полгода Героическая эпопея стала моим наркотиком, и мне требовалась ежедневная доза игры. А двух недель без компьютера мне точно не выдержать. И только прозвеневший звонок заставил меня прийти в себя и вернуться в класс.

Но, к сожалению, мои неприятности на этом не закончились. После уроков я решил отправиться домой в одиночку, поэтому сначала подождал, пока мои друзья покинут школу, и только несколько минут спустя вышел следом за ними. Путь до дома пролегал через заросший кустами и деревьями пустырь. Там же расположились старые гаражи, которые давно уже собирались снести и построить на этом месте какой-нибудь дом, да только никак не могли найти на это денег.

Я шёл, уткнувшись взглядом в заснеженную тропинку, и в моей голове творилось чёрт знает что. Как теперь быть? Тройку от родителей всё равно не скроешь, завтра классный руководитель должна проставить оценки в дневники. Может, придумать какую-нибудь жалостливую историю и выпросить, чтобы на праздники компьютер не забирали? Да только ведь они всё равно могут узнать. Сестра учится в той же школе, и если до неё дойдёт слух о моём сегодняшнем конфузе, она обязательно наябедничает.

Внезапно я увидел на снегу чью-то тень и, кое-как вырвавшись из плена тягостных дум, поднял глаза. Да так и остолбенел. Впереди буквально в двух метрах от меня стоял Паша Коршунов – тот самый ухажёр Лены