ДОЧКИ-МАТЕРИ

Дверь мне открыла приятная ухоженная дама лет пятидесяти пяти в алом с зелёной оторочкой шёлковом халате и с опухшим от слёз лицом.

Я повторил ей, что хочу помочь с распространением информации о пропавшей девушке и в Нижнем Новгороде, куда вернулась с конференции из Ульяновска делегация наших журналистов.

– Проходите, – кивнула она, впуская меня в квартиру. – Я дам вам несколько разных фотографий дочери или могу сбросить их на электронную почту, какую скажете.

– Сбросьте лучше сюда, – сказал я, протянув ей флэшку.

– Баба, кто пришёл? Мама вернулась? – протараторила выбежавшая из комнаты в прихожую девчушка лет пяти.

– Нет, мой цветочек, это дядя пришёл помочь найти твою маму, – ответила хозяйка квартиры. Девочка, грызя палец, с любопытством разглядывала меня.

– Иди, моя хорошая, поиграй с киской, а я дам дяде мамины фотографии, – продолжила женщина, приглашая меня пройти с ней к компьютеру.

Пока она сбрасывала фотографии на флэшку, я попытался расспросить её:

– В первый раз у вас такое?

– Что вы! – раздавленная неопределённостью сразу разоткровенничалась она. – Элечка у нас единственный и довольно поздний ребенок. Мы с мужем баловали её, потакали всем капризам. Мой муж – большой начальник на местном крупном предприятии. А я работаю в солидном банке. Давно себя виню, что в детстве уделяли дочери мало внимания. Откупались подарками да деньгами. Правда, образование старались дать ей хорошее – нанимали репетиторов, записывали в различные кружки. Но в старших классах у неё начались гулянки, появились взрослые парни, ночные клубы, совсем отбилась от рук… По малейшему поводу закатывала истерики!

– Переходный возраст, – понимающе вздохнул я.

– Да-да, трудный возраст, – благодарно закивала хозяйка и, потупившись, продолжила: – А в шестнадцать лет забеременела. Мы так и не выяснили от кого… Стыдно было людям в глаза смотреть… Родила, но ничего не изменилось – опять пошли рестораны, клубы. Внучку фактически мы с мужем воспитываем. А нас Эля и слушать не желает – сразу в крик! Только затеваем разговор, что надо дальше идти учиться или работать (муж хотел устроить её к себе на предприятие) – сразу машет руками, ругается на нас… Сами виноваты – так воспитали, – было видно, что эти признания давались женщине большой кровью.

Она достала ажурный платок из кармана халата, вытерла им свои красивые влажные глаза, всхлипнула и после небольшой паузы продолжила:

– С год назад наконец-то сумели её пристроить на нормальную работу через сестру мужа – Марию. Та, когда училась в Москве, вышла замуж за однокурсника-вьетнамца из высокопоставленной семьи, уехала жить туда. А года два назад они вложились здесь в гостиничный комплекс «Древо Хитрово» – имеют в нём долю. Вот мы и попросили устроить дочку на работу в этот большой отель. Её там сделали дежурным администратором. Элечке поначалу нравилось – кругом люди интересные, часто бывают иностранцы, и она вроде немного остепенилась. Но последние полгода опять стала частенько не приходить ночевать. Но обычно ночь-две, а тут – как ушла в четверг, так вот уже и нет до вторника! – в голос зарыдала женщина.

– Бабушка, почему ты плачешь? – в комнату снова вбежала девчушка, прижимая к груди котёнка.

– Иди ко мне, девочка моя, я тебя обниму! – причитала плачущая женщина. – Вот, может, дядя поможет нам найти твою маму!

Она обхватила руками свою внучку, та заревела в голос, а вслед за ней истошно замяукал и котёнок оттого, что его слишком больно сжали.

Мне стало ужасно неловко: я вдруг отчётливо понял, что Эльвира до сих пор лежит зарезанной в той самой комнате в отеле «Древо Хитрово», о которой рассказывал мне Скромный, и домой она уже никогда живой не вернётся. Но я не мог честно сказать об этом её матери и дочке, а потому вынужден был утешительно мямлить:

– Да, конечно, мама обязательно найдётся и вернётся домой.

Я взял у женщины флэшку с фотографиями Эльвиры, пообещал по возвращении в Нижний подключить к поискам местные интернет-агентства, скомканно попрощался и, стараясь не встречаться глазами с плачущими бабушкой, внучкой и котёнком, поспешно ретировался из горестной квартиры. В мозгу моём настойчиво пульсировали стихи Блока, «о том, что никто не придёт назад». Эта строчка свербила там острой занозой…

Возвращаясь к телецентру, откуда меня обещал забрать Моргунов, я собрался с мыслями и выстроил для себя логическую цепочку – почему неизвестный засекреченный учёный доверил уход за своей лабораторией в «Древе Хитрово» не кому-нибудь, а именно Эльвире.

Пазлы складывались: «Раз тётка Улябиной имеет свою долю в гостинице, значит, она наверняка в курсе всех секретов «Хитрово», – думал я. – И родственницу пристроила, и лишние глаза к учёному приклеила. Да только эти деятели не учли разбитной характер и жадность Эльвиры и то, что судьба зашлёт к ним в отель подарок в виде раздолбая Гоши Скромного».

КИНО, ВИНО И ОРХИДЕИ

С такими мыслями я вернулся к ульяновскому телецентру. Не успел закурить, как из дверей показался Михаил Моргунов:

– Ты уже здесь? Я как раз собирался тебе звонить. Мы выдвигаемся, ты с нами?

– Да, – ответил я, – как договаривались.

К нам подрулил «уазик»-«буханка», в нём уже сидели несколько человек из съёмочной группы. Мы тоже втиснулись в машину – и вот уже едем в гостиничный комплекс «Древо Хитрово».

По дороге мой приятель стал проговаривать с коллегами план их работы на сегодня. Начать ретроспективу они намеревались с показа и обсуждения с киноведами фильма «Собака Баскервилей» режиссёра Игоря Масленникова. После этого – просмотр «Жмурок» Алексея Балабанова и творческая встреча с его сокурсниками по экспериментальной мастерской «Авторское кино» высших курсов сценаристов и режиссёров Георгием Молокановым и Сашей Блудманом.

– Мишель, – по-дружески обратился я к Моргунову, пока мы ехали в «Хитрово», – странный коктейль у вас получается. Лично я не вижу никакой связи между этими фильмами, кроме той, что в обеих картинах играет Никита Михалков: сэра Генри Баскервиля у Масленникова и криминального авторитета Михалыча в «Жмурках».

– А и не надо искать никакой связи, – пожал плечами Михаил. – Мы предварительно набросали список известных отечественных и зарубежных режиссёров и периодически проводим мероприятия киноклуба с показами их картин попарно. Сегодня просто так совпало. Хотя, про Михалкова-то я и не подумал! Впрочем, даже если бы мы его пригласили, всё равно бы Никита Сергеич не приехал: не его уровень, он всё больше по фестивалям да кинопремиям.

– Всё равно странный у вас получился дуэт режиссёров.

Мишка наклонился ко мне и сказал вполголоса:

– Дружище, в чём-то ты, конечно, прав. У меня как киномана родом из Нижнего были свои заморочки объединить этих режиссёров в один показ. Всё очень просто: Игорь Фёдорович Масленников – наш земляк, тоже родился в Нижнем Новгороде, его дед был мастером паровозного цеха на «Красном Сормове», отец на том же заводе работал инженером. Это уже потом их семья переехала в Колпино под Ленинград. А Балабанов в своё время заканчивал переводческий факультет Горьковского пединститута иностранных языков. Да и «Жмурки» он снимал именно в Нижнем!

– Ну, это ты мне не рассказывай, – тут же откликнулся я. – Перед съемками «Жмурок» друг Балабанова Молоканов предлагал мне сдать киношникам на время съёмок мою квартиру с видом на Стрелку. У меня вид с балкона прямо на слияние Волги и Оки, а им это было нужно по сюжету.

– А ты что? – спросил Михаил.

– А что я? Они предложили за это всего пару-тройку тысяч долларов. Я прикинул – после их съёмок эти деньги уйдут только на ремонт. И отказался. Но желающие быстро нашлись: в соседнем доме согласился директор музея фотографии. В его квартире как раз и сняли сцену убийства продажного мента, которого играл Сухоруков. Квартиру всю обшарпали, так что, думаю, правильно я отказался – от этих киношников один геморрой да потом ещё с ремонтом хлопот не оберёшься.

– А по мне – зря ты отказался, – скривил губы мой приятель. – Мог бы войти в историю кинематографа, а так – упустил свой шанс. Сейчас бы имел полное право выступить в нашем киноклубе.

– Там и без меня будет кому выступить, – парировал я. – Кстати, совсем недавно в нашем доме опять искали квартиру – для съёмок фильма «Я худею». В итоге соседка с восьмого этажа Анжелика Романютенко сдала им свою трёхкомнатную. Киношники у неё всю лоджию разворотили, стены в голубой цвет перекрасили. Правда, за эти хлопоты бонусом сняли её в эпизоде. Так что теперь она практически кинозвезда.

– Наш человек! – одобрительно кивнул Моргунов.

– Это камень в мой огород? – наигранно обиделся я.

Так за разговорами мы и не заметили, как доехали до комплекса «Древо Хитрово».

Выйдя из «уазика», я увидел перед собой, как и описывал Гоша Скромный, внушительный фасад из стекла и бетона с мозаично рассыпанными вкраплениями деревянных панелей. Вправо и влево от главного здания, словно щупальца гигантского спрута, ветвились, убегая в даль, многочисленные корпуса разной длины и этажности.

Перед входом в отель были вывешены два плаката: первый приглашал на выставку местной ассоциации любителей орхидей, второй – на ретроспективу фильмов режиссёров Игоря Масленникова и Алексея Балабанова.

Мои спутники выгрузили из «буханки» свою внушительную аппаратуру и, обвесившись ею, двинулись прямиком в гостиницу. Я шёл следом за ними.

Михаил поздоровался с персоналом «Древа Хитрово» как с давними знакомыми, быстро обговорил с ними рабочие вопросы проведения сегодняшнего мероприятия в кинозале, после чего бросил мне:

– Ты пока размещайся – мест свободных полно. Вечером обязательно приходи на кинопоказы: подъедут Блудман с Молокановым. Посидим, поболтаем. Ну, а мы пошли работать: нужно всё подготовить, технику настроить.

Гремя штативами, камерами и кофрами, они шумно двинулись внутрь гостиницы готовить свои кинопоказы. Я же подошёл к стойке ресепшн с просьбой заселить меня на пару дней («этого за глаза хватит») в одноместный номер.

Пока миловидная блондинка в очках заносила данные моего паспорта в компьютер, я подумал: а не попросить ли мне номер в дальнем конце отеля, ближе к той самой секретной лаборатории, где таинственный учёный создаёт своих кукол-биороботов? Однако, меня смущало то, что там наверняка до сих пор лежит и разлагается труп Эльвиры Улябиной. В самый разгар моих колебаний девушка протянула мне документы и ключ от номера, сказав, что он совсем рядом – по главному коридору второй поворот налево.

«Ну, и хорошо, – решил я, – размещусь недалеко от выхода. А до лаборатории учёного доберусь ближе к ночи, когда в гостинице всё утихнет».

Мой путь от ресепшн неожиданно пересекла группа щебечущих дам, окруживших импозантного мужчину с ярко жёлтым шарфом на шее и в костюме тропической раскраски: его пиджак украшали алые и зелёные попугаи в обрамлении пальм и экзотических цветов, на брюках пылали лимоны, бананы, клубника и ананасы. Вся эта делегация чуть не сбила меня с ног, и по их возбуждённым репликам я понял, что люди идут с научного семинара «Охрана и культивирование орхидей» смотреть выставку цветов.

Действительно, направо за стеклянной стеной я увидел большое количество стендов и стеллажей, сплошь заставленных экзотическими цветами. Я проскользнул за ними в этот выставочный зал. Радости и изумлению моим не было предела – в такую красотищу я попал!

Пока нарядный мужчина рассказывал очарованным дамам о своих впечатлениях от знаменитой Тайваньской международной выставки орхидей, откуда он только что вернулся, я с упоением окунулся в созерцание диковинных цветов. В просторном зале, нашпигованном различными кондиционерами, лампами, увлажнителями и конвекторами, передо мной раскинулся райский сад удивительных растений. Здесь было множество разнообразных одонтоглоссумов, анектохилусов, фаленопсисов, мильтоний, но как только я увидел свои любимые пафиопедилумы или Венерины башмачки – сразу бросился к ним. С восторгом разглядывая башмачки Валлиса и сравнивая их с расположенными рядом камчатскими – Циприпедиум Ятабе, я вдруг к своему неудовольствию услышал, как расписной мужчина объясняет почитательницам орхидей, что главной достопримечательностью этой выставки является фаленопсис Black Pearl, выведенный путём селекционной работы в Калифорнии и являющийся ныне суперпопулярным среди голливудских звёзд. Мол, этот цветок впервые привезли в Ульяновск – спешите лицезреть и наслаждаться!

Я тоже подошёл полюбоваться этим цветком, но он не впечатлил меня сильнее моих любимых Венериных башмачков, а его траурная раскраска вернула меня к мыслям об убитой Эльвире Улябиной, труп которой всё ещё разлагался где-то в отдалённых закоулках «Древа Хитрово». Я моментально вспомнил, что приехал сюда по делам, представил, как весь на нервах ждёт от меня новостей прячущийся в моей нижегородской квартире Игорь Скромный, и поспешил ретироваться из райского сада, оставив в нём цветастого ботаника с его чирикающей стаей.

Свой номер я отыскал довольно быстро, и он приятно удивил меня. Я сразу понял, какое сходство связывает «Древо Хитрово» с Безумным домом во вьетнамском Далате: комната была обставлена словно тропическая хижина – оклеена обоями из бамбука, вся мебель – исключительно из ротанга. Над кроватью раскинут антимоскитный балдахин, стены увешаны яркими тропическими пейзажами: белоснежные пляжи с пальмами где-то на берегах Южно-Китайского моря, выползающие из рек в джунглях аллигаторы, рыбаки в круглых вьетнамских лодках-корзинах и в конических шляпах «нон-ла». На одной из картин отчего-то в таких же конических шляпах были изображены и Владимир Ильич Ленин с детьми. Конечно же, это был Хо Ши Мин!

Меня поразил и туалет, совмещённый с ванной комнатой: потолок в этом помещении был полностью стеклянным и прозрачным с открывающейся широкой секцией. Создавалась полнейшая иллюзия, что выходишь справить нужду или принять душ во двор под открытое небо. Другое дело, что синь наших российских небес многократно уступает тропическим в яркости красок… Но проверив на практике работу унитаза и ванны, я в полной мере оценил замысел архитектора: это было по-настоящему благодатно и романтично!

Придя в благостное расположение духа, я достал из бара пару шкаликов коньяка, с превеликим удовольствием их выпил с устатку после ночной дороги и треволнений первой половины дня, закусил сладостями из холодильника и, растянувшись на кровати под москитным пологом, погрузился в сладкий тропический сон.

…

Проснувшись, я посмотрел на часы и увидел, что мой послеобеденный отдых растянулся почти на четыре часа. Умываясь под уже слегка вечереющим небом, я вспомнил о главной цели своей поездки: проверить помещение, где Игорь Скромный оставил труп Эльвиры Улябиной, убедиться, что тело её всё ещё там и моего приятеля никто не разыскивает. Я проверил в кармане переданный мне Гошей ключ от той комнаты и вышел из номера.

В главном и бесконечном как шоссе коридоре-стволе «Древа Хитрово» я обнаружил, что в отеле в этот час довольно многолюдно: навстречу мне то и дело попадались горничные, чаще – азиатской внешности, да и постояльцев было немало. Так что идти осматривать описанное Скромным место преступления сейчас было не резон.