Практически все они отправились по религиозным соображениям или в качестве послов. Число западных торговцев, зарегистрированных как активные в землях халифата в тот же период, действительно очень мало – конечно, не более десяти – и это указывает на то, что наиболее полное из представленных нами данных о западной коммерческой деятельности исходит из повествования о краже тела святого Марка из Александрии венецианскими купцами в 828 году. Паломничество, дипломатия и торговля были мотивами, побуждающими христиан посещать земли ислама. Из людей, отвечающих на эти мотивы, паломники были почти наверняка самой многочисленной группой и, безусловно, наиболее известной. Самым документально подтвержденным из паломников, посетивших Палестину, был святой Виллибальд²³.

Виллибальд был англосаксом, который вместе с несколькими спутниками покинул свой дом в Хэмпшире весной 721 года. Они путешествовали по суше в Италию, оставаясь в монастыре в Риме в течение полутора лет, а затем отправились в южно-итальянский порт Гаэта, где нашли корабль из Египта. Это привело их вокруг Пелопоннеса к Малой Азии, и они провели еще одну зиму в Патаре на ликийском побережье. Весной они снова отправились в путь и в конце концов достигли сирийского побережья в Тартусе. Отсюда они пошли в Хомс, где их арестовали как шпионов.

К счастью для них, их допрашивал испанец, чей брат был евнухом в окружении халифа: предположительно, оба брата были взяты в плен во время мусульманского завоевания, всего тридцать лет назад. В результате этого вмешательства халиф, оказавшийся в то время в Хомсе, дал им разрешение продолжить путешествие и даже освободил их от уплаты налога. Они отправились на юг через Дамаск для посещения святых мест.

В течение следующих двух лет Виллибальд совершил всеобъемлющую поездку по Палестине на юг, в Газу и Ливан, и обратно в Хомс, где он получил письменное разрешение отправиться на корабле из Тира в Константинополь. Возможно, он также финансировал свои путешествия с небольшим количеством торговли на стороне. Он с радостью рассказал, как ему удалось вывезти из страны очень ценный бальзам, который он купил в Иерусалиме.

Остальные его путешествия в Константинополь, Рим и Германию (где он закончил долгую и выдающуюся карьеру в качестве епископа Эйхштата) нас здесь не касаются. Из его рассказа становится ясно, что между христианским миром и мусульманским миром осуществлялись пассажирские перевозки, и частные граждане, которые фактически были тем, кем он был, могли воспользоваться этим. Прибыв и уезжая, он должен был приобрести необходимые документы, но пока он был там, он, похоже, мог свободно циркулировать, и нет никаких предположений о народной враждебности к этим блуждающим странникам.

Основными опасностями были болезни, в том числе бубонная чума и нехватка пищи, – обе проблемы затронули как местных жителей, так и посетителей. Мы не можем знать, насколько далеко опыт Виллибальда был передан другим, но он дает нам некоторое представление о возможностях путешествий. Хотя точные данные трудно получить, представляется очевидным, что темпы паломничества в Палестину значительно увеличились в XI веке. До этого паломники были похожи на Виллибальда и его спутников: небольшие группы, которые договаривались о своем проезде и пропитании с местным населением. С 1000 года западные жители стали приходить в гораздо большем количестве. Родульфус Глабер говорит о «неисчислимом множестве людей со всего мира, больше, чем мог бы ожидать любой мужчина», который начал путешествовать в Иерусалим и продолжает отмечать новое явление: «многочисленные женщины, благородные и бедные, предприняли это путешествие²⁴.

Мы также находим очень выдающихся деятелей, совершающих паломничество: епископ Конрад Констанцский (ум. 975) совершил его трижды, как и Фулк Нерра, граф Анжу, а великое немецкое паломничество 1064 года, как говорят, насчитывало 7 000 или даже 12 000 человек. Все эти паломники, конечно, прошли бы через исламские земли и вступили в контакт с мусульманским обществом. Даже если допустить преувеличение и чрезмерный энтузиазм со стороны наших источников, ясно, что в XI веке взаимодействие между христианами из Западной Европы и мусульманским мирома было более значительным, чем в раннее средневековье.

Причины этого роста не совсем понятны. Вполне возможно, что расширение коммерческих контактов сделало Восток более знакомым и доступным. Может также случиться так, что все больше внимания уделялось посещению земель, где Христос жил, умер и воскрес из мертвых, в отличие от посещения мощей мучеников. Святая Земля могла бы предложить очень мало реликвий, но она могла бы предложить единственное существенное место воскресения Христа из мертвых, даже если бы все, что вы могли видеть, было пустой гробницей. Дипломатические контакты между византийцами и мусульманами начались после первоначальных завоеваний Сирии и Египта²⁵.

Хотя официального мирного соглашения не было, оно устраивало как христианских, так и мусульманских правителей время от времени заключать перемирие, особенно когда они были озабочены врагами ближе к дому. Похоже, что это началось в 650–651 годах, когда Констант II заключил соглашение с губернатором Сирии Муавией ибн Абу Суфьяном о предотвращении нападений арабских военно-морских сил, когда он был озабочен проблемами на Балканах. В IX веке фокус дипломатии изменился. В этот период сравнительной стабильности и паритета цель дипломатических миссий обычно заключалась в организации обмена заключенными: нам сообщили о 12 официальных встречах между 805 и 946 годами, на которых было обменено от 2 000 до 6 000 заключенных, обычно на pекe Ламис в Киликии.

Для организации этих встреч мусульманские послы были отправлены в Константинополь, а христианские – в Багдад. В 917 году два христианских посланника получили чрезвычайно щедрый и тщательно продуманный прием от халифа аль-Муктадира (908–932) чтобы продемонстрировать своим подданным, как ослабленный и обедневший халифат все еще может вызывать уважение представителей другой великой державы²⁶.

После краха Xалифата и византийских достижений в северной Сирии с середины Х века, центр византийской дипломатии сместился на установление отношений с местными мусульманскими державами. Мусульманские правители Алеппо получили византийские административные титулы, такие как magistros и patrikios. Константин IX в середине XI века выделил средства на реконструкцию храма Гроба Господня в Иерусалиме, возможно отстаивая какое-то право защищать христианские общины под властью мусульман.

Неудивительно, что дипломатические связи между западным христианским миром и халифатом развивались медленнее и носили эпизодический характер. Самым известным эпизодом было посольство Карла Великого в Харун-аль-Рашид в 797 году. Речь шла о желании императора основать монастырь и хоспис в Иерусалиме. Доказательств этих контактов в арабских источниках нет, но кажется, что ответ был благоприятным, что разрешение было дано и что халиф послал несколько подарков, включая знаменитого слона, который произвел большое впечатление на императорском дворе. Монастырь и хоспис, несомненно, процветали, и когда в 867 году Бернард Монах (Bernardus Sapiens) посетил Иерусалим, он смог остаться «в общежитии самого славного императора Карла»²⁷.

В 802 году император отправил еще одно посольство, и делегация из Багдада, принесшая подарки, возвратила благосклонность в 806 году, но эта имперская дипломатия не проложила путь для постоянных контактов. В 906 году маркграф Берта из Тосканы направила миссию халифу аль-Муктафи в Багдаде с подарками, в которые входили рабы мужчин и женщин из славянских земель и мечи. Понятно, что между религиозной пропастью были коммерческие контакты, но оценить масштабы их сложно. С тех пор, как Анри Пиренн утверждал, что приход мусульман вызвал почти полный разрыв торговых связей через Средиземное море, вопрос о торговле или ее отсутствии стал предметом более общих споров о происхождении средневековой западной экономики. Мы можем, однако, сделать некоторые обобщения с некоторой уверенностью.

По сравнению с коммерческими связями, которые должны были вырасти с XI столетия, контакты в раннем средневековье были очень спорадическими. Между христианскими и мусульманскими державами не сохранилось никаких коммерческих договоров, а также нет никаких постоянных торговых колоний. Похоже, что это не было результатом какого-либо отвращения среди мусульман к ведению торговли с христианами, а более просто потому, что христианский мир произвел очень мало того, чего хотели мусульмане.

Бедный Запад едва ли был рынком для тонкого текстиля и специй, которые были товаром для торговли на большие расстояния. Только спрос на североевропейских рабов был последовательным и плавучим, и они были приобретены насилием и захватом так же, как коммерческими отношениями. После низкой точки около 700 года спрос на товары (произведенные в мусульманском мире или транспортируемые через него) восстановился. Шелк был желанным предметом роскоши, и некоторые изделия из него сохранились до наших дней в церковных сокровищницах²⁸.

Папы в конце VIII и начале IX веков были особенно щедрыми дарителями шелка в качестве наград и дипломатических подарков. В то время как некоторые из этих шелков были, без сомнения, византийского происхождения, другие, конечно, пришли из мусульманских стран. На произведении, сохранившемся в Хюе в Бельгии, имеется согдийская надпись о том, что оно было изготовлено недалеко от Бухары в VIII или IX веках. Специи, такие как перец и корица, высоко ценились не только для придания вкуса пище, но и в качестве ингредиентов в лекарствах и зельях, а некоторые рецепты этих зелий сами были мусульманского происхождения²⁹.

Благовония были очень важны в ритуалах как Каролингской, так и Византийской церквей, и очевидно, что их употребляли в больших количествах³⁰. Однако настоящий ладан исходит из очень ограниченного географического района на юге Аравии и Африканского Рога. Его могли привезти только в Средиземное море, а затем в христианские земли мусульманские купцы, однако этот процесс практически не виден в исторических записях. Использование благовоний в таком большом масштабе должно было подразумевать непрерывные и гармоничные отношения на границах христианского мира, но кто их провел и где, это отнюдь не ясно.

Этот обширный импорт, похоже, не привел к кризису торгового баланса. Присутствие очень значительного числа мусульманских дирхамов и динаров в Западной Европе и почти полное отсутствие христианских монет на Ближнем Востоке позволяют предположить, что Европа, возможно, на самом деле имела избыток. Христианский мир, конечно, экспортировал пушнину и древесину в исламский мир, но наиболее важные и наиболее опасные взаимодействия были связаны с работорговлей. С середины VIII столетия в странах исламского мира был явно неисчерпаемый спрос на европейских рабов.

Торговля, возможно, получила толчок от сокращения населения, вызванного последним спазмом чумы раннего средневековья, которая поразила Ближний Восток после 747 года, но работорговля продолжала развиваться после того, как демографическая чрезвычайная ситуация изменилась. С первых дней мусульманского завоевания византийские военнопленные были важным источником рабов в мусульманском мире.

По крайней мере, некоторые из них были освобождены и стали вольноотпущенниками, а некоторые стали играть важную роль в политике и управлении.

Они были важными сторонниками семьи Омейядов, и именно мавали, сами бывшие рабы или сыновья бывших рабов, сформировали основную опору первого из правителей Омейядов в Кордове Абд аль-Рахман I в 756 году, когда он впервые вошел в аль-Андалус. Византийские рабыни высоко ценились в гаремах аббасидских халифов IX и начала X веков. По крайней мере, один из них, аль-Мутадид (892–902), говорил по-гречески так же, как и по-арабски, поскольку это был буквально его родной язык.

С конца VIII века рабов покупали издалека. Рабы из Западной и Северной Европы стоили дорого в Византии и еще выше в странах ислама. Христианские и мусульманские купцы могли бы получать огромную прибыль, покупая рабов на северных берегах Средиземного моря и продавая на юге. Основным торговым центром была Венеция, куда мусульманские купцы приходили закупать рабов из Восточной Европы, но была также более неформальная торговля в других итальянских портах, таких как Неаполь, и просто на лиманах, куда людей, захваченных в ходе местных набегов, привозили на продажу.

Когда в 867 году Бернард Монах (Bernardus Sapiens) из Шампани и два его товарища отправились в паломничество в Святую Землю, они отправились в Бари, тогда находившийся в руках мусульман, чтобы найти корабль, который отвезет их в Александрию. Они получили гарантии безопасности от арабского эмира Саудана и были отправлены в Таранто, чтобы сесть на корабль.

Здесь они нашли 9000 несчастных пленников-христиан, недавно захваченных во время мусульманских набегов на Венафро и Монте-Кассино, которые находились на борту шести кораблей, готовых отправиться на невольничьи рынки Туниса и Египта.

Удивительно, но Бернард и его спутники были взяты в качестве платных пассажиров и, защищенные документами, которые Содан предоставил им, отправились в прямую поездку в Александрию в течение месяца, по-видимому на том же судне что и их жалкие единоверцы. Когда они покинули судно, моряки потребовали по два золотых с каждого из них в качестве платы за проезд, и они продолжили свое паломничество без всяких забот³¹.

Больше ничего не слышно о судьбе заключенных. Рабы, которых видел Бернард, были итальянскими горожанами и сельскими жителями, но многие из рабов, которые проходили через Венецию, были славянами из Восточной Европы, захваченными или купленными там, а затем проданными в Венеции. В течение всего периода Каролингов церковь неоднократно предпринимала, без сомнения, искренние попытки предотвратить продажу христиан в руки мусульман.

Многие из славян были язычниками, поэтому их можно было купить и продать с чистой совестью. Однако спрос был настолько высок, а потенциальная прибыль настолько соблазнительна, что венецианцы и другие итальянские купцы постоянно нарушали эти церковные запреты. Как и в случае паломничества, в XI веке произошло качественное и количественное расширение торговли с мусульманским миром. К 1000 году в Александрии и Фуста-те (Старый Каир) были итальянские купцы. В XI веке документы в Генизе полны ссылок на «франков», их значение для рынка специй и древесины, а также их готовность принимать товары более низкого качества³². Города Египта были не единственными точками соприкосновения: когда Насир-и-Хусрав путешествовал из Ирана в Египет в середине XI века, он обнаружил, что Триполи в Ливане часто посещали западноевропейские корабли³³.

Между тем флоты Генуи и Пизы все активнее действовали в Тунисе и вдоль мусульманских побережий Испании. В раннем средневековье отношения между христианами и мусульманами были прерывистыми. На Востоке и в Испании были области, в которых локализованные незарегистрированные контакты были обычным явлением.

Наиболее зафиксированные контакты были военными. На самом раннем этапе мусульманское государство джихада основывалось на политике непрерывных набегов и экспансии, в ходе которой трофеи, как товары, так и рабы, обеспечивали доход и вознаграждение военной элиты. Эта фаза завершилась на востоке к 720 году, на Пиренейском полуострове к 750 году, а на Сицилии и на юге Италии к 900 году, хотя она сохранилась на аванпостах, таких как Фрежюс и река Гарильяно, вплоть до X века.

На смену государствам джихада пришли государства, в которых профессиональная армия получала зарплату за счет налогов, взимаемых как с мусульманского, так и с христианского населения.

Джихад стал институционализирован и использовался правителями для утверждения своего престижа и легитимности.

Третий этап – постепенная христианская экспансия за счет мусульман, начиная с середины X века на востоке и до середины XI века в Испании и Португалии. Паломники, торговцы и послы также наладили связи. Что касается торговцев и паломников, то их число было небольшим, и, похоже, не было организованных учреждений, за исключением общежития Карла Великого в Иерусалиме.

В XI веке картина изменилась с растущей быстротой по мере увеличения масштаба и частоты контактов. Корабли из западноевропейских портов находились в постоянно увеличивающемся количестве в портах Леванта и Египта. На Пиренейском полуострове христиане севера добивались военных успехов за счет разделенных королевств Тайфы, и норманны начали освобождение Сицилии от ее мусульманских правителей. Не может быть никаких сомнений в том, что границы христианского мира значительно расширились за полвека до Первого крестового похода.