Ужин был прекрасен. С коньяком, икрой, красной рыбой и осетриной, солеными огурчиками и грибками, курятиной-гриль, ухой из речной рыбы и стейками из сочного мяса на деревянных досках. Мои пожелания выполнялись все и очень быстро. При хорошей закуске алкоголь не действует быстро и оглушительно, а если все это под интересную застольную беседу и без смешивания спиртных напитков, то утреннее состояние характеризуется отсутствием всякого похмельного синдрома и высокой работоспособностью.
– Геннадий Иванович, – спрашивал я у своего учителя, – а есть ли какие-то предположения о том, как выглядят обитатели Иксзэт? Может они вот такие же мыслящие грибы, как вот этот груздь, только с глазами или какими-то органами, заменяющими им глаза? Или вдруг там сплошная вода, а все жители рыбы и как я с ними установлю контакт?
Мне было весело задавать эти вопросы после хорошей дозы коньяка. Все будущее выглядело в розовом цвете в виде прекрасных женщин, которые так и ждут сигнала твоих глаз, чтобы броситься на шею и покрывать все тело поцелуями нежных губ, а вокруг кружатся лепестки роз мягкие, ароматные.
– Мы, конечно, не знаем, как выглядят обитатели планеты, – сказал с расстановкой учитель, – но, если исходить из принципа равновесия, то они не должны сильно отличаться от нас ни по строению тела и внутренних органов, так и по уровню развития. Но, если поблизости есть обитаемые планеты и если они установили контакты с развитыми цивилизациями, то они могут быть более развитыми. Вот тут тебе поможет твоя молодость, смекалка, способность к усвоению всего нового…
– Геннадий Иванович, – остановил его я, – я хоть и выпил достаточно много, но могу судить о том, что сорок световых лет я буду лететь сорок лет со скоростью света, если действительно у нас есть фотонный двигатель. Так что по прибытию туда мне будет шестьдесят пять лет, если я доживу до этого возраста при нашей средней продолжительности жизни. Не думаете ли вы, что вся эта затея – блеф, нужный для поддержания авторитета вашего политбюро. Плевок во Вселенную. Летящий гроб на авось, вдруг кто-то его обнаружит и поймет, что где-то есть цивилизация, населенная существами, не понимающими, что космос бесконечен. Отправка корабля в вечность не будет иметь никакого результата кроме как траты огромных средств, которые можно было пустить на развитие нашей автомобильной промышленности.
– Ладно, Олег, – сказал примирительно учитель, – пойдем, в кинозале уже готово «Белое солнце пустыни». Помнишь, как там?
– Помню, – сказал я, – Джавдет мой, встретишь – не трогай его.
Мы обнялись с Геннадием Ивановичем и запели:
Ваше благородие, госпожа разлука,
Мы с тобой родня давно – вот такая штука.
Письмецо в конверте погоди, не рви…
Не везёт мне в смерти – повезёт в любви.
В зале был накрыт столик с закуской и коньяком. Хотелось бы водочки, но лозу с зерном смешивать категорически нельзя.
– Надо бросать пить, – сказал я.
– Правильно. Я вот тоже сейчас это допью и… брошу, – сказал учитель и налил еще по рюмочке.
После кино пошли спать. Ко мне в комнату вошла официантка Татьяна. Это она так, внешне официантка, а на самом деле старший лейтенант госбезопасности Татьяна. Накрыла на столике к чаю, улыбнулась и спросила:
– Что-нибудь еще, Олег Николаевич?
– Останься со мной, Татьяна, – тихо сказал я.
Она покраснела и согласно кивнула головой.
С утра пробежка, бассейн, бритье, завтрак. Затем продолжение работы с учителем. Разговор был начат с тех слов, на которых мы закончили вчера:
– Так вот, в районе полигона Капустин Яр, мы нашли странный маленький радиоактивный камешек, на котором было небольшое блестящее пятнышко, оказавшееся золотом 999 пробы. Скажу прямо, что наши мысли крутились в совершенно неправильном направлении. Было выдвинуто множество гипотез по происхождению этого камешка, пока, наконец, я, как человек военный, не вбросил еще одну идею. Не догадываешься, какую или что-то начало проясняться?
– Неужели кумулятивный снаряд? – прошептал я.
– Точно, – чуть не закричал Геннадий Иванович. – Точно! Я же говорил, что ты находка для науки. На чем основан кумулятивный эффект, открытый в 1864 году русским военным инженером генералом М. М. Андриевским при создании капсюля детонатора? Кумуляция (от латинского Cumulo – накапливаю) это усиление действия взрыва в определённом направлении, достигаемое путём создания у взрывчатого вещества кумулятивной воронки, обращённой в сторону поражаемого объекта. В результате концентрации энергии взрыва и создания уплотнённой газово-металлической струи в области воронки, частицы ее наружного слоя металла под действием упругого удара получают движение, отрываются от воронки и летят со скоростью больше второй космической и меньше третьей космических скоростей, образуя иглу кумулятивной струи.
Кумулятивная энергия струи, разогретой до 200—600 градусов Цельсия, переходит в энергию давления Р, равную 1—2 миллиона килограмм на один квадратный сантиметр, в результате чего металл брони течёт, не нагреваясь до температуры плавления. И кумулятивную воронку покрывают слоем чистого серебра 999 пробы. Замечаешь? Не было никакого Тунгусского метеорита, просто произошла «перегазовка» фотонного двигателя звездолета, оказавшегося у Земли. Если бы был метеорит, то куски его давно бы нашлись при нашем уровне развития поисковой техники.
Так вот, нами была выдвинута рабочая гипотеза о том, что фотонный двигатель представляет собой такую же кумулятивную воронку, покрытую золотом 999 пробы. Вместо взрывчатого вещества обогащенный уран. Инициация двигателя производится добавлением к массе урана дополнительного сектора, приближаясь, но не доводя ее до критической массы ядерного взрыва.
В результате этой реакции образуются фотоны, летящие в сторону от корабля с огромной скоростью и толкающие корабль быстрее четвертой космической скорости в 550 километров в секунду, чтобы преодолеть притяжение галактики Млечный Путь.
Мы создали фотонный двигатель, и ты будешь первым жителем нашей планеты, кто стартует на фотонной ракете. Необходимый минимум знаний по двигателю мы тебе дадим. Все автоматизировано, для тебя не будет много работы. Будешь контролировать работу автоматики и массу фотонного зеркала.
– Геннадий Иванович, – спросил я с кривой ухмылкой, – а как же я вернусь через восемьдесят-сто лет?
– А вот тут, Олег, и должны вступить в действие твои часы, которые уже давно идут с тобою в унисон без единого сбоя, – сказал учитель.
– То есть, это тоже в области научной гипотезы и я испытатель ее? – констатировал я.
– Все мы в жизни испытатели чего-то, – спокойно сказал Геннадий Иванович, – мы перебрали не одну сотню кандидатов и остановились на тебе. Вполне возможно, что когда ты вернешься, нас уже не будет на этой земле. Может быть, пройдет лет двести-триста, но ты представляешь, насколько ты продвинешь нашу науку и откроешь ворота нашей Галактики для космических исследователей и путешественников? Кто-то должен быть первым. Почему не ты? Лет через тридцать поставишь часы на обратный ход и будешь молодеть. У нас нет никаких анабиозов и усыпления людей на какое-то определенное количество лет. Будешь жить нормальной человеческой жизнью, только в условиях невесомости. Программа полета разработана скрупулезно и тебе не будет скучно в полете. Хотя, можешь и погрустить, но работа тебе не даст грустить. Исследования должны завершаться отчетами. Не скажешь же ты, что целых сорок лет гонял балду и пел песни как красноармеец Сухов?
Старт был назначен на среду. Как в том анекдоте. Как писать слово «вторник»? Через «в» или через «ф»? А-а-а, пиши – в среду. В среду, так в среду.
Никакой помпы с запуском. Никаких космодромов. Подмосковный аэродром. Стоит высотный бомбардировщик, на спине которого русский «шаттл-челнок» с русским именем «Буран». Фотонный двигатель находится рядом с маршевыми соплами и закрыт щитками, которые мне предстоит убрать.
Самолет поднимает меня на максимальную высоту чуть более двадцати километров и я стартую прямо с фюзеляжа самолета. Запускаю двигатели, расстыковка, самолет-носитель уходит вниз, я ухожу вверх. Был всего один испытательный полет в автоматическом режиме с возвращением «Бурана». Все обошлось нормально. Мой возврат не предусматривается. Как-нибудь потом, если все будет хорошо, то вернусь и я.
Комната предполетной подготовки летчиков. Я в скафандре. Члены государственной комиссии в составе трех человек в черных пальто и в шляпах. Стандартная униформа высших чиновников коммунистического режима. Несколько человек из круга лиц, причастных к запуску: генеральный конструктор, главный двигателист, разработчик фотонного двигателя, мой учитель. И все. Не было никаких бактерицидных мероприятий, предшествующих полету. На столе нехитрая закуска. Традиционный армянский коньяк. Звучит музыка, и приятный голос поет пеню на слова Владимира Войновича:
Заправлены в планшеты космические карты
И штурман уточняет в последний раз маршрут,
Давайте-ка, ребята, закурим перед стартом,
У нас еще в запасе четырнадцать минут.
Любимая песня советских космонавтов, а у меня после первой рюмки зазвучала совсем другая песня:
Постой паровоз, не стучите колеса,
Кондуктор, нажми на тормоза,
Я к маменьке родной с последним приветом
Спешу показаться на глаза.
Родителям отправили телеграмму: «Срочная командировка. Отпуск в конце года. Подробности письмом».
Повышенная секретность. Потом к родителям придут специальные уполномоченные и наврут чего-нибудь про меня.
Председатель комиссии положил руку на плечо скафандра, посмотрел мне в глаза и тихо спросил:
– Готов, сынок?
– Готов, – ответил я.
– Тогда, вперед! – Он пожал мне руку, и я в сопровождении техников пошел к автобусу.
У самолета специальный подъемник поднял меня в кабину. Я сел в кресло, пристегнулся, надел шлем скафандра, установил связь с командным пунктом и с самолетом-носителем. Показал технику большой палец, все хорошо. Он вышел из кабины, задраил люк, над выходом зажглась зеленая лампочка. В наушниках раздался голос руководителя полетов:
О проекте
О подписке