Случаи обстрела лиц, пытавшихся задержать паникеров, имели место и на других участках. Бегущие с фронта поступали так, видимо, из боязни, чтобы их не вернули обратно. Сами же они объясняли свое поведение различными причинами: их части погибли и они остались одни; вырвавшись из окружения, были атакованы высадившимся в тылу парашютистами; не доезжая до части, были обстреляны в лесу “кукушками” и тому подобное» (Рокоссовский).

«В тот период войны, особенно в первый месяц, часто можно было слышать: “Нас обошли”, “Мы окружены”, “В нашем тылу выброшены парашютисты” и т. п. Не только солдаты, но и необстрелянные командиры были излишне восприимчивы к таким фактам, обычным в ходе современной войны; многие были склонны верить преувеличенным, а зачастую просто нелепым слухам.

Однажды утром я услышал далекую канонаду в стороне Витебска, обратил на нее внимание командира корпуса и получил разрешение поехать для выяснения обстановки. На шоссе я встретил небольшие группы солдат, устало бредущих на восток. Получая на вопросы: “Куда? Почему?” – лишь сбивчивые ответы, я приказывал им вернуться назад, а сам ехал дальше. Все больше видел я военных, идущих на восток, все чаще останавливался, стыдил, приказывал вернуться. Предчувствуя что-то очень нехорошее, я торопился добраться до командира полка: мне надоело останавливать и спрашивать солдат – хотелось поскорее узнать, что здесь случилось. Не доехав километра три до переднего края обороны, я увидел общий беспорядочный отход по шоссе трехтысячного полка.

В гуще солдат шли растерянные командиры различных рангов. На поле изредка рвались снаряды противника, не причиняя вреда. Сойдя с машины, я громко закричал: “Стой, стой, стой!” – и после того как все остановились, скомандовал: “Всем повернуться кругом”.

Повернув людей лицом к противнику, я подал команду: “Ложись!” После этого приказал командирам подойти ко мне. Стал выяснять причину отхода. Одни отвечали, что получили команду, переданную по цепи, другие отвечали: “Видим, что все отходят, начали отходить и мы”. Из группы лежащих недалеко солдат раздался голос: “Смотрите, какой огонь открыли немцы, а наша артиллерия молчит”. Другие поддержали это замечание.

Мне стало ясно, что первой причиной отхода явилось воздействие артогня на необстрелянных бойцов, второй причиной – провокационная передача не отданного старшим начальником приказа на отход. Главной же причиной была слабость командиров, которые не сумели остановить панику и сами подчинились стихии отхода» (Горбатов).

«А накануне в районе той же Клевании мы собрали много горе-воинов, среди которых оказалось немало и офицеров. Большинство этих людей не имели оружия. К нашему стыду, все они, в том числе и офицеры, спороли знаки различия.

В одной из таких групп мое внимание привлек сидящий под сосной пожилой человек, по-своему и манере держаться никак не похожий на солдата. С ним рядом сидела молоденькая санитарка. Обратившись к сидящим, а было их не менее сотни человек, я приказал офицерам подойти ко мне. Никто не двинулся. Повысив голос, я повторил приказ во второй, третий раз. Снова в ответ молчание и неподвижность. Тогда, подойдя к пожилому “окруженцу”, велел ему встать. Затем, назвав командиром, спросил, в каком он звании. Слово “полковник” он выдавил из себя настолько равнодушно и вместе с тем с таким наглым вызовом, что его вид и тон буквально взорвали меня. Выхватив пистолет, я был готов пристрелить его тут же, на месте. Апатия и бравада вмиг схлынули с полковника. Поняв, чем это может кончиться, он упал на колени и стал просить пощады, клянясь в том, что искупит свой позор кровью. Конечно, сцена не из приятных, но так уж вышло. Полковнику было поручено к утру собрать всех ему подобных, сформировать из них команду и доложить лично мне утром 26. Приказание было выполнено.

В собранной команде оказалось свыше 500 человек. Все они были использованы для пополнения убыли в моторизованных частях корпуса» (Рокоссовский).

Но кто-то должен был останавливать трусов, паникеров и дезертиров. Ведь одним командирам это было не всегда под силу. Все подобные факты, приобретающие в начальный период войны нередко массовый характер, послужили вполне серьезным основанием для выхода в свет директивы, адресованной начальникам 3-х отделов военных округов, фронтов, армий, корпусов, начальникам 3-х отделений дивизий. В которой говорилось об организации «подвижных контрольно-заградительных отрядов на дорогах, железнодорожных узлах, для прочистки лесов и т. д., выделяемых командованием с включением в их состав оперативных работников органов Третьего управления с задачами: а) задержания дезертиров; б) задержания всего подозрительного элемента, проникшего на линию фронта; в) предварительного расследования, производимого оперативными работниками органов Третьего управления НКО (1–2 дня) с последующей передачей материала вместе с задержанными по подсудности» (№ 35523 от 27 июня 1941 г.).

В следующем месяце, после объединения НКВД и НКГБ, когда органы Третьего управления НКО были преобразованы в особые отделы и снова подчинены НКВД (как до февраля 1941 г.), нарком внутренних дел СССР Л.П. Берия, разъясняя задачи особых отделов, подчеркнул: «Смысл преобразования органов Третьего управления в особые отделы с подчинением их НКВД заключается в том, чтобы повести беспощадную борьбу со шпионами, предателями, диверсантами, дезертирами и всякого рода паникерами и дезорганизаторами. Беспощадная расправа с паникерами, трусами, дезертирами, подрывающими мощь и порочащими честь Красной Армии, так же важна, как и борьба со шпионажем и диверсией».

Уже 19 июля 1941 г. при особых отделах дивизий и корпусов были сформированы отдельные стрелковые взводы, при особых отделах армий – отдельные стрелковые роты, при особых отделах фронтов – отдельные стрелковые батальоны, укомплектованные личным составом войск НКВД.

Как правило, эти подразделения и части использовались особыми отделами в организации службы заграждения. А именно в выставлении засад, постов и дозоров, на войсковых дорогах, путях движения беженцев, а также других коммуникациях с целью предотвращения какого бы то ни было просачивания военнослужащих, самовольно оставивших боевые позиции. Кроме того, он должны были тщательно проверять каждого задержанного командира и красноармейца с целью выявления дезертиров, трусов и паникеров, бежавших с поля боя. Установленные дезертиры подвергались аресту и находились под следствием в течение 12-часового срока до предания их суду военного трибунала. Отставшие же от части бойцы и командиры под командой проверенных командиров направлялись в штаб соответствующей дивизии.

В исключительных случаях, с целью немедленного восстановления порядка на фронте, начальник Особого отдела имел полное право расстрела дезертиров на месте.

В конце месяца начальник Управления ОО НКВД СССР В.С. Абакумов потребовал укрепить заградительные отряды кадрами опытных оперативных работников, на которых бы возлагался опрос всех без исключения задержанных.

Все лица, вышедшие из окружения, бежавшие из плена, задержанные заградотрядами или выявленные агентурным путем, подлежали немедленному аресту и тщательному допросу об обстоятельствах пленения, побега или освобождения из плена.

16 августа 1941 г. Ставка ВГК издает Приказ № 270 «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий». В нем четко и ясно говорилось:

«Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава».

Сегодня в мирное и достаточно сытое время некоторые историки, публицисты и демагоги осуждают все эти, на их взгляд, «бесчеловечные меры». Однако тогда летом сорок первого, в дни великой катастрофы, как никогда стоял вопрос о жизни или смерти нашего Отечества от фашистской чумы. И все рассуждения, нытье, трусость и страх необходимо было преодолеть в максимально сжатые строки.

Даже генерал Д.А. Волкогонов в своей книге «Семь вождей» не смог не признать: «Хотим мы этого или не хотим, но в трагические месяцы начала войны беспощадная страшная воля Сталина смогла заставить многих людей “упереться”, призвать все свое личное мужество на помощь, одолеть свое малодушие под страхом смертельной кары».

Уже в сентябре 1941 г. заградительные отряды постепенно создаются и в составе стрелковых дивизий фронтов. Численностью не более батальона, они должны были оказывать прямую помощь командному составу в установлении или поддержании твердой дисциплины в соединении, останавливать бегство паникеров и ликвидировать инициаторов паники и бегства.

Заградительные отряды также формировали особые отделы и территориальные органы НКВД.

Таким образом, к концу 1941 г. на всех фронтах действующей армии использовались заградительные отряды различной ведомственной принадлежности, а также численности: армейские, особых отделов и территориальных органов НКВД, численностью от групп в несколько человек до состава батальонов. Но всех их объединяли одни общие задачи:

наведение жестокого порядка на тыловых участках фронта, сосредоточение и проверка всех военнослужащих, задержанных без документов, установление и поддержание твердой дисциплины, остановка бегства паникеров и трусов и ликвидация инициаторов паники и бегства.

Например, с 22 июня по 10 октября 1941 г. Особыми отделами НКВД и заградительными отрядами НКВД по охране тыла было задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта.

Из них оперативными заслонами Особых отделов задержано 249 969 человек и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла – 407 395 военнослужащих.

Из числа задержанных Особыми отделами арестовано 25 878 человек, остальные 632 486 человек сформированы в части и вновь направлены на фронт.

В числе арестованных Особыми отделами:

шпионов – 1505,

диверсантов – 308,

изменников – 2621,

трусов и паникеров – 2643,

дезертиров – 8772,

распространителей провокационных слухов – 3987,

самострельщиков – 1671,

других – 4371. Всего – 25 878.

По постановлениям Особых отделов и по приговорам Военных трибуналов расстреляно 10 201 человек, из них расстреляно перед строем – 3321 человек.

Один только заградотряд ОО НКВД Балтийского флота с 22 июня по 22 ноября 1941 г. задержал свыше 900 человек. Арестованы и осуждены были 77 человек, из них 11 были расстреляны на месте или перед строем.

Часть задержанных была освобождена за отсутствием состава преступления. Лица же, подозреваемые в дезертирстве из общевойсковых частей, направлены для дальнейшего расследования в другие особые органы.

Заградотрядами Особого отдела НКВД 50-й армии с 15 по 31 октября 1941 г. задержано 2681 человек, из них арестовано 239 человек. В числе арестованных преобладающее большинство, дезертиры. В то же время задержано и изобличено 5 шпионов. По постановлению Особых отделов НКВД расстреляно 38 дезертиров.

28 июля 1942 г. в разгар оборонительных боев был подписан и отправлен в войска Приказ № 227. В отличие от Приказа № 270, этот был более жестким. Но жестокости или жесткости требовала сама обстановка, сложившаяся к этому времени.

В этом документе абсолютно все без сантиментов:

«1. Военным Советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:

а) безусловно, ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;

б) безусловно, снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования фронта; (…)

2. Военным Советам армий и прежде всего командующим армиями:

а) безусловно, снимать с постов командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в военный совет фронта для предания военному суду;

б) сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной…»

Именно после этого приказа новые заградительные отряды получили статус отдельных воинских частей, подчиненных командованию армии через особые отделы НКВД.

Те же заградительные формирования войск НКВД, которые раньше находились за боевыми порядками частей на линии фронта, теперь уже окончательно были перенацелены на охрану войскового тыла (на 10–15 км – 1-я линия и на 20–25—2-я линия).

На 15 октября 1942 г. в частях действующих в Красной Армии было сформировано 193 заградительных отряда.

С начала формирования (с 1 августа по 15 октября) этими отрядами было задержано 140 755 военнослужащих, сбежавших с передовой линии фронта.

Из числа задержанных было арестовано 3980 человек, расстреляно 1189 человек, штрафные батальоны 185 человек, возвращено в свои части и на пересыльные пункты 131 094 человека.

Следует отметить, что заградительные отряды в период ожесточенных боев с противником сыграли свою положительную роль в деле наведения порядка в частях и предупреждения неорганизованного отхода с занимаемых ими рубежей, возвращения значительного числа военнослужащих на передовую. Кроме того, в критические моменты, когда требовалась поддержка для удержания занимаемых рубежей, эти отряды вступали непосредственно в бой с противником, успешно сдерживали его натиск и наносили ему потери. Например, 13 сентября 1942 г. «112-я стр. дивизия под давлением противника отошла с занимаемого рубежа. Заградотряд 62-й армии под руководством начальника отряда (лейтенанта госбезопасности Хлыстова) занял оборону на подступах к важной высоте. В течение 4-х суток бойцы и командиры отряда отражали атаки автоматчиков противника и нанесли им большие потери. Заградотряд удерживал рубеж до подхода воинских частей».

15—16 сентября 1942 г. «заградотряд 62-й армии в течение 2-х суток успешно вел бой с превосходящими силами противника в районе ж.д. вокзала г. Сталинграда. Несмотря на свою малочисленность, заградотряд не только отбивал атаки противника, но и нападал на него, причинив ему значительные потери в живой силе. Свой рубеж отряд оставил только тогда, когда на смену подошли части 10-й стр. дивизии».

И вот еще: «Заградительный отряд 29-й армии Западного фронта, будучи в оперативном подчинении у командира 246 стр. дивизии, использовался как строевая часть.

Принимая участие в одной из атак, отряд из 118 человек личного состава потерял убитыми и ранеными 109 человек, в связи с чем заново сформировался».

По мнению ветеранов-окопников, страшнее начавшейся паники на фронте не могло быть ничего. Всего лишь из-за нескольких трусов, драпающих слева и справа в тыл, могла мгновенно начаться цепная реакция панического отступления. А если в этот момент трусов некому было остановить? Вот тогда-то, прежде всего пальбой в воздух, неуправляемую толпу останавливал заградительный отряд.

Есть такая русская поговорка: «У страха глаза велики!» Так вот и на фронте Великой Отечественной она была весьма актуальной, когда одна трагедия приводила к другой.

Например, только с 12 по 17 июля 1943 г. заградотрядами 69-й армии (7 заградотрядов по 7 человек в каждом, во главе которых были поставлены по 2 оперативных работника) было задержано 6956 человек рядового и командно-начальствующего состава, оставивших поле боя или вышедших из окружения войск противника.

Правда, начиная с 15 июля число задержанных военнослужащих, по сравнению с первыми днями работы заградотрядов резко сократилось. Если за 12 июля было задержано 2842 человека, а 13 июля – 1841 человек, то за 16 июля было задержано 394 человека, а уже за 17 июля – всего 167 человек.

К началу 1944 г. заградотряды очень часто использовались по охране штабов армий, охране линий связи, дорог, прочесыванию лесов. То есть после разгрома немцев под Сталинградом и победой на Курской дуге, когда стратегическая инициатива перешла к Красной Армии, заградотряды перестали выполнять свои прямые задачи. А в конце октября этого года Приказом наркома обороны № 0349 они были расформированы, а личный состав отрядов пополнил ряды стрелковых дивизий.

Для более полного понимания изложенного выше давайте ознакомимся с отрывком из письма командира 141-й стрелковой дивизии полковника Тетушкина секретарю ЦК ВКП(б) тов. Маленкову (от 10 июля 1942 г). «Какую же картину отхода армий Ю-З. и Брянского фронтов я наблюдал? Ни одной организованно отступающей части я не видел на фронте от Воронежа на юг до г. Коротояк. Это были отдельные группки бойцов всех родов оружия, следовавшие, как правило, без оружия, часто даже без обуви, имея при себе вещевые мешки и котелок. Попутно они (не все, конечно) отбирали продовольствие у наших тыловых армейских учреждений и автомашины. Кто идет с винтовкой, то она обычно ржавая (производства 1942 г.). Картина мне эта знакома по прошлому году.

Получается такое впечатление как только немец захочет прорвать где-либо фронт, ему это в большинстве случаев удается.

В чем дело? Чем же это можно объяснить?

Если личный состав танкистов, летчиков, артиллеристов у нас не плохой, они дерутся с достаточной стойкостью, то это нельзя сказать про пехоту. Ей стойкости не хватает. Она у нас плохо обучена, беспрекословного повиновения младшего старшему у нас еще нет. Особенно это отражается в звене младший командир – боец, то есть в том звене, где начальник голосом воздействует на подчиненного в бою.

У нас не хватает жесткой дисциплины, чтобы наверняка обеспечить успех в бою, чтоб никто не смел бросить свое место в окопе в любой обстановке. Умри, а держись. Все это должно быть обеспечено соответствующим законом, отраженным в уставах. Все, что мы имеем сейчас (уставы, положения) – этого не достигают. Противник в отношении дисциплины много сильнее нас. Если бойцы на походе или вообще вне боя бросают противогаз, лопатку, шлем, оружие, даже пулеметы, лошадей и так далее (я знал до ранения на Западном фронте ряд дивизий, где все бойцы побросали лопатки, шлемы, лыжи, противогазы), то возникает вопрос: есть ли тут дисциплина? Я наблюдал немецких пленных, которых гнали десятки километров до штабов, и у них все было цело до последнего личного номерка и у всех обязательно вычищены сапоги и лица побриты. Дисциплина, как и везде, особенно необходима в бою, тут она решает дело. Причем, если даже нет командира при бойце, он должен упорно защищаться или двигаться вперед на противника так же, как и с командиром…»

26 октября 1942 г. командующий фронтом генерал-лейтенант Рокоссовский в штабе 66-й армии заявил: «…Прибывшие новые дивизии к бою совершенно не подготовлены. Сегодня буду докладывать тов. Сталину, просить его, чтобы личный состав вновь формируемых дивизий хотя бы месяц проходил боевую подготовку…»

И еще: «Командующий фронтом Рокоссовский, под впечатлением того, что причиной неуспехов являются плохие действия бойцов-пехотинцев, пытался для воздействия на пехоту использовать заградотряды.

Рокоссовский настаивал на том, чтобы заградотряды шли следом за пехотными частями и силой оружия заставляли бойцов подниматься в атаку».

А что можно было предложить еще? Хотя, впрочем, все равно виноватым был бы Сталин!