День 6

«Я у себя в номере», – подумал Алекс, разглядывая белый крашеный потолок и чувствуя, что лежит на кровати. Приподняв всеми мышцами тела голову, он обнаружил, что на нем мятая вчерашняя рубашка и брюки, а кровать заправлена. Краем глаза удалось зацепить кувшин с водой на полу. Он попил прямо из кувшина, с усилием отжавшись на локте, и, конечно, облился. По жизненным показаниям очень хотелось дышать свежим воздухом.

Часть воспоминаний была потеряна, а оставшиеся хотелось забыть.

«Что же ты, даже не разделся», – он решил думать о себе во втором лице, но и так было стыдно.

Он перебрался к окну и поразился – дом напротив исчез. В воздухе висел густой туман, словно пролили молоко.

Алекс переоделся и в легкой футболке спустился на улицу, замерз в молоке и с каким-то злорадством подумал: «Так тебе и надо».

Он пошел без цели приглушенными, почти невидимыми улицами.

В призрачном свете, едва проникающем сквозь белые хлопья тумана, ему вдруг показалось, что он разглядывает стопку найденных на дальней полке черно-белых фотографий. Только на старых оборванных по краям картинках мостовая была широкой, а на дома надо было смотреть напрягая шею и задирая подбородок вверх. Из открытой двери булочной манил запах свежего хлеба. Он шел, шагая с одного большого камня на другой словно с кочки на кочку, спотыкаясь и повисая на одних руках, за которые его держали два сильных человека – отец в круглых очках и мама, молодая, яркая…

… Из оцепенения его вывел странный звук, который раздавался из серого неприметного дома на одной из улиц. Он никогда не слышал, как рожает корова, но было похоже. Внезапно дверь серого дома открылась, и на пороге оказался вчерашний трактирщик.

«Мы же здесь вчера были», – с удивлением сообразил Алекс.

Утром субботы трактир выглядел как известная актриса без грима и софитов, самым заурядным зданием.

На шее трактирщика синими канатами надулись вены.

Сзади стояла хрупкая жена и удерживала огромное тело одной тоненькой рукой за завязки фартука. Трактирщик казался гигантским насекомым, насаженным на невидимую булавку. Булавка фиксировала его по центру, конечности при этом совершали хаотичные движения, как будто ему срочно надо, но нельзя куда-то идти.

Алекс предложил помощь, полные слез глаза трактирщика смотрели мимо. Жена попросила отвести мужа в дом.

По хрустящим осколкам вчерашней посуды, сверкающим как фальшивые драгоценности, они прошли через безжизненный зал с грубыми деревянными столами и за барной стойкой у дальней стены поднялись по узкой винтовой лестнице на жилой второй этаж. Пришел врач, трактирщика уложили в кровать, он не сопротивлялся.

Задавать вопросы было неловко.

«Как бы повежливей уйти?» – думал забытый в углу хозяйской спальни Алекс, вдыхая расплывшийся в воздухе аромат успокоительных капель и невольно подслушивая, как доктор убеждает жену трактирщика в пользе холодных компрессов.

* * *

Когда Алекс вновь оказался на улице, солнечные блики играли на оконных стеклах. Туманное наваждение исчезло, город вернулся – незнакомый, враждебный, чужой.

Он вспомнил слова директора:

– Я не могу запретить тебе умереть, это твое право. Но я запрещаю ставить под удар других людей. Двадцать лет назад город изолировал себя от мира. Они предупредили, что любые попытки наблюдения или контакты будут расценивать как угрозу и применят биологическое оружие. Мы даже из космоса перестали их фотографировать.

– Я не собираюсь искать отца, – равнодушно пожал он плечами. – О чем говорить с человеком, который двадцать лет назад нас бросил?

– Правильно, – сказал директор. – Тебе предложили работу? Вот и работай. Никому не доверяй. Будут рассказывать про духовность – кивай. Помни, первый встречный продаст тебя тайной полиции. Почувствуешь опасность – уходи.

Под ногу Алексу попала пустая банка из-под колы, и он механически пнул ее. Она покатилась по камням, звеня и подпрыгивая. Он поднял банку и какое-то время нес. Выкинуть ее было некуда.

Почему отец отправил их из города одних? Почему остался и где он сейчас? Мама никогда про него не рассказывала…

* * *

Возле центральной площади происходили таинственные приготовления, в которых были замешаны армия, полиция и много других людей без особых занятий, но с внимательными взглядами. Прямодушный Алекс задал пару невинных вопросов случайным прохожим, которые вместо ответа убежали.

Там, где улица выводила на площадь, люди в форме царапали булыжник тяжелыми металлическими заборами, в два ряда выставляя их поперек дороги. Между рядами заграждений уже были выложены бетонные блоки и мешки с песком, подходящие для игры в войну. По узкому оставленному проходу громыхая подъезжали телеги, груженые камнями. Чуть дальше, на площади, человек в форме лейтенанта что-то объяснял другим людям с винтовками, указывая на крыши зданий.

Алекс направился к лейтенанту, словно почувствовав в том человека, который может ответить на уместные и естественные вопросы, но возле заборов ему тоже догадались задать вопрос:

– Куда вы идете? – невзрачный человек в скверно сшитом сером костюме смотрел на гостя милицейскими глазами.

– Хочу посмотреть площадь.

– Сегодня нельзя.

– Я просто гуляю.

– Гуляйте в другую сторону.

– А что здесь происходит?

– Я позову старшего.

Серый, видимо, не специалист по диалогам, исчез, чтобы появиться через минуту в сопровождении другого и тоже серого человека.

– Что вам нужно на площади? – начал второй серый подготовленным голосом.

– Кто-то собирается напасть на город? – вопросом на вопрос ответил Алекс.

– Вы кто?

– Я иностранец, приехал издалека.

– Минуточку.

Второй серый также растворился. В этот раз пауза оказалась длиннее, зато третий появившийся не только был прилично одет, но и оказался человеком дела:

– Документы предъявите.

Алекс открыл рот, но третий, глядя в предъявленную бумагу, сказал тоном, не допускающим возражений:

– Сюда нельзя.

– Я не понимаю почему.

Человек поднял голову, и Алексу наконец-то хоть кто-то улыбнулся.

– Не надо ничего понимать. Мы вас задерживаем, до выяснения обстоятельств.

Его поручили испуганному человеку с пистолетом, потом еще дважды передали из рук в руки. Новые знакомые принимали задержанного неохотно, как будто он был испорченный просроченный товар, за который не выручишь много.

Случайно или намеренно, но сложная операция была проведена таким образом, что желание иностранца исполнилось. Он был дважды проведен через всю площадь и рассмотрел вблизи возводимые укрепления. Прямо посреди площади из огромных камней выстроили стену высотой в два человеческих роста. Перед стеной, метров за двадцать, лежали кучи из более мелких камней. Возле стены сколачивали деревянную площадку, похожую на крохотную сцену, на которую вели три ступеньки.

В конце концов кто-то догадался его отпустить, повернув лицом в сторону гостиницы и легонько подтолкнув.

На обратном пути Алекс недоумевал и сожалел, что доставил столько волнений милым людям, которых он отвлек от срочных приготовлений. Он испытывал к ним благодарность за то, что, несмотря на очевидные проблемы, они сумели скоординироваться так, чтобы удовлетворить его, в сущности, праздное любопытство.

* * *

– Кто там? – послышалось откуда-то из глубины.

– Это я, – Алекс стоял в холле гостиницы, пытаясь понять, откуда доносится приглушенный голос. – Вы где?

– Идите на звук.

Он зашел за стойку регистрации и заглянул в приоткрытую дверь позади. Там оказалась узкая вытянутая кухня со столешницей, шкафчиками и мойкой вдоль длинной стены, освещенная слабым электрическим светом и без единого окна.

– Я здесь, – сказал голос ближе.

Алекс прошел через кухню и увидел с другого торца завешенный тряпкой дверной проем, а за ним похожую на шкаф комнату, подсвеченную, вопреки обыкновению, не сверху, а из-под ног.

– Осторожнее, не сломайте голову, – предупредил голос снизу.

Алекс заглянул в квадратное отверстие в полу.

– Залезайте, – сказал хозяин гостиницы. – Мне нужна помощь.

Он с трудом протиснулся по узким ступенькам и оказался в низком тускло освещенном погребе.

* * *

– Вы не знаете, что происходит в городе? На площади войска, все огорожено, строят танковые укрепления. На нас что, напали?

– Кому мы нужны, – махнул рукой хозяин гостиницы. – К празднику несогласия готовятся. Посмотрите, что на банке с маринованными опятами написано. Им лет десять, не меньше.

– Ничего не написано, эта слизь на грибы не похожа. Несогласия? Кого с кем?

– Сейчас уже никого и ни с кем. Пережиток. Все, что выбрасывать, ставьте на пол наверх. Проверьте верхнюю полку, особенно соленые огурцы. Мне кажется, запах от них.

– От огурцов точно, – согласился Алекс. – Но не только от них.

В низком сыром полумраке им обоим приходилось стоять неудобно пригнувшись. Касаться макушкой холодного деревянного потолка было как-то не по себе.

– Раньше, – пояснил хозяин гостиницы, – лет сорок назад, были несогласные с драконом. Сначала дракон запретил им собираться. Затем приказал до крови прикусить языки. Потом жег и пытал. Но их становилось не меньше, а наоборот. Эх, огурцы жалко, столько труда!

– Что тут жалеть, посмотрите, лишай в банках.

Хозяин гостиницы щурился, разглядывая банку с огурцами.

– Глаза стали ни к черту, хорошо, что вы пришли. Выкидывайте. Ну вот, тогда в мудрости своей дракон выделил специальный день, когда можно было совершенно безнаказанно выйти на площадь и говорить все, что думаешь. Сам дракон в этот день улетал подальше, чтобы не сорваться и не спалить все к черту.

– Как интересно, – задумался Алекс, – не ожидал такого от дракона. Должно быть, в результате начались волнения.

– Да, но не те, о которых вы подумали. Возмутились мирные и давно на все согласные горожане. Они обратились к дракону с просьбой разрешить возражать несогласным. Сзади вас вино, осторожней, не смахните на пол.

По периметру квадратного погреба в несколько этажей были выстроены полки, а одна из стен была целиком закрыта покрытыми пятнами пушистой белой плесени бутылками. От взгляда в эту сторону щекотало в носу.

– Справедливо, – согласился он. – Если ты не согласен, будь готов к тому, что и с тобой могут быть не согласны.

– Дракон тоже согласился. На площадь привезли камни. Если тебе не нравится выступающий, берешь камень и – раз! – в лоб.

Увлекшись рассказом, хозяин гостиницы чуть не разбил подвешенную на толстом проводе под потолком белую без плафона лампочку. Тени на земляных стенах зашатались.

– Так нельзя!

– Вы не видели этот театр абсурда! Сами бы первый камень схватили.

– Сомневаюсь. Что так возмутило горожан?

– Сам факт. Ну ладно, ты дракон. У тебя свое мнение. Но если ты человек, с какой стати? Чем ты лучше других?

Алекс озадаченно смотрел на хозяина гостиницы, хотелось думать, что тот шутит, но в тусклом освещении нельзя было сказать наверняка.