Глава 4 Променад

Если выражаться точнее, народ, конечно, не смеялся, а гоготал. Не учили у нас в школах красиво смеяться. И улыбаться не учили, и говорить, если честно, тоже. Вроде и был даже предмет такой – риторика, только что мы там делали, я и сейчас толком не вспомню. Скорее всего, ничего путного, поскольку как бурчал наш Миха себе под нос, так и продолжал бурчать, как мямлили мы у доски, умирая от косноязычия, так и продолжали умирать. Кое-кто из девчонок в начальных классах изъяснялись даже более по-человечески, – сейчас все больше фыркали да жеманно тянули жаргонные словеса. «Да ты чё-ё? Зашибись… Приколи, реально тебе говорю…» – ну, и в таком вот приблизительно духе.

В общем, народ гоготал, и на этот самый гогот я вышел, как на проблеск маяка. Мое появление, кстати, тоже было встречено ожидаемым аудиовсплеском:

– О-о, Полетай припорхал! Отпустили, что ли? Мама с папой?

– Да он реально сбежал! С балкона на простынях спустился.

– Вау! Хой-ёоу!

– А-аа!..

И так далее – в такой же примерно тональности. Еще и Юрка Жигунов временами старался – изображал, обалдуй такой, соловья-разбойника. Хотя свистуном он действительно был мощным. Закладывал три пальца в рот и выдавал такой колоратурный пассаж, что уши закладывало. За что и получал по загривку справа и слева. И, конечно, довольно гоготал, воспринимая затрещины, как высшую похвалу своему свисту. Добавьте к этому вопли павлинов с попугаями, которых наши остряки, разумеется, тут же принимались передразнивать – и получался редкой пестроты концерт. Не во всяком зоопарке услышишь.

Так примерно мы и тусовались. Лешик, самый бойкий на язык, без конца сыпал остротами и анекдотами. Народ с готовностью реготал. Иногда кто-нибудь из девчонок взвизгивал, парни тут же отзывались утробным уханьем и ревом. Я даже как-то подумывал – не записать ли все эти вопли да рыки на аудио, а после прокрутить на классном часе. А лучше на уроке биологии. Не знаю, как бы отреагировал учитель, а Дарвин, создатель теории видов, точно был бы доволен.

Впрочем, и у нас водились свои молчуны, свои аристократы. Тот же Макс сидел чуть в сторонке – как обычно на своей спортивной «Хонде» в двести кубиков и в общем гаме не участвовал. Он в нашем классе тоже появился сравнительно недавно – всего-то в прошлом учебном году, практически вместе с Цаплей. Впрочем, в коллектив, благодаря денежкам и шустрым от природы мозгам, вписался быстро и легко, но мне всегда казалось, что коллектив-то его как раз не интересовал. И девчонки наши его тоже не интересовали – никто, кроме Цапли.

Он и сейчас вдруг негромко принялся насвистывать знакомый мотивчик. Я бы не обратил внимание, но, чуть обернувшись, Цапля метнула в его сторону цепкий взор, и я сразу припомнил эти залихватские строчки: «Baby, you can drive my car…» Ну, конечно! Что еще мог выбрать этот хитрец, сидя в седле? Разумеется, «Битлов» – и именно эту песню. «Хонда», конечно, не «car», но тоже очень даже ничего, потому Цапля и отреагировала, как положено девчонке со слухом и вкусом.

Тут тоже таилась своеобразная тонкость. Галдящая толпа, конечно, ничего не заметила, а между ними словно зыбкий мостик протянулся. Макс, точно человек-паук, выбросил липкую нить паутинки, и Цапля ее поймала. Тут же, понятно, выпустила, однако и этим маленьким успехом красавчик Макс остался, похоже, доволен. Он и меня поймал в прицел своих темных глазищ, губами изобразил усмешку победителя. В качестве свидетеля и конкурента я его ничуть не беспокоил, а вот мне его взгляд решительно не понравился. Это толстокожему Вано были до лампочки все наши зыбкости да тонкости, но я-то понимал прекрасно, что после Вано главным соперником у меня значился Макс. Умный, циничный, а главное – отлично понимающий, что наша Цапля и не цапля вовсе, а настоящая принцесса. Другие этого не видели, а Макс, гад такой, видел прекрасно…

– А-а-а! В сторону, гопота!

Маяк с Жорой едва успели отпрянуть к кустам, сидящие девчонки торопливо поджали ноги. Громко шлепая берцами сорок пятого размера, мимо лавочки с одноклассниками ураганом промчался Вано. В тележке, упертой из торгового центра под визг и хохот он катал двоих пассажирок – на этот раз Васёну с Ксюхой. Ведь упихал как-то – сумел! И то сказать: после такого количества пивасика людей можно трамбовать в любых количествах и в любые емкости. Я покосился в сторону урны, которую за час с небольшим мои одноклассники умудрились доверху забить пустыми банками и бутылками. С завистью, надо сказать, покосился. Сам я пива никогда не понимал, но вот тому, как легко и просто заливали в себя эту жижу мои одноклассники, действительно, завидовал.

А что? Поздний вечер, фонари, полуголые осенние тополя, и тут такая развеселая карусель! И все-то им фиолетово – и то, что часы скоро прокукукают одиннадцать, и что мелькают еще на аллеях редкие прохожие, и что, по идее, пора уже спатеньки.

Хотя Вано-то как раз пива тоже не пил. Этот богатырь и впрямь любил дышать полной грудью – и вдыхать при этом не никотин с вейповским угарным паром, а нормальный кислород. И в отличие от меня ни высоты, ни скорости этот здоровяк никогда не терял. Наоборот – если уж забирался в лодку, то начинал ее так раскачивать, что посудина начинала громко трещать и черпать воду всеми бортами. В этом был его жизненный смысл – рвать финишные ленты, где бы их не натягивали – зубами, руками, чем только можно. Федя Маяк уже доложил мне, что полчаса назад Вано катал одну Васёну, а теперь вот уже и Ксюху уболтал. Да и другие были не прочь угодить к нему в пассажирки. Особо меня допекало понимание того, что даже Цапля с легкостью согласилась бы на эту роль. Всего-то и требовалось – чтоб Вано свистнул и позвал…

Словом, народ продолжал тусить, а я стоял рядом, изредка перетаптывался и привычно менял маски. Держать одну и ту же улыбку или, скажем, напряженное внимание, было зверски трудно. Наверное, можно было и не мучиться – кто бы заметил, но я все же старался не выходить из роли и краешком глаза продолжал сканировать ту часть скамьи, где восседала моя «принцесса». Оттуда и впрямь как волна теплая исходила, и боковое мое зрение до того уж натренировалось, что позволяло видеть картинку довольно отчетливо. И улыбку ее, и глаза, и мимику. Когда чья-нибудь рука вольно вползала на ее плечико, мне сразу становилось зябко. Сама же Цапля выжидала некоторое время, а после нахальную ручонку непременно стряхивала. И голову при этом поворачивала так, чтобы видеть Вано… Я это несколько раз подметил и, само собой, просек, что это она для Вано бунтарство свое демонстрирует – хочет, чтобы он увидел, как она других отшивает. А он, дуболом такой, конечно же, ничего не видел. Продолжал носиться туда-сюда, выделывая со своей тележкой бешеные пируэты. Пассажирки визжали, Вано хмыкал, одноклассники выдавали двусмысленные комментарии:

– Ща разгонится и в столб! Чтоб махом сразу двоих…

– Двоих ладно, а вот третью бы посадить. Машунь, рискнешь?

– Я что, смертница?

– Смотри, твой выбор. Вано не просто так катает. Он им обещание дал.

– Чего?

– С кем катаются, на тех женятся.

– Ага, сначала покалечит, потом женится.

– Тогда ему Пашку с Машкой надо было в тележку сажать. Вот и сделал бы им подарочек.

– Ага, так они к нему и сядут!

– А что? Они давно мечтают…

– Они переселиться мечтают, а не родить. А эти ща кувыркнутся – и сходу родят, гы-гы…

Реплики были, конечно, так себе – обычный словесный понос, но я тоже был уверен, что кончится все тем, что либо тележка развалится на части, либо катание завершится серьезным столкновением.

Но обошлось без столкновения: на одном из поворотов Вано не справился с управлением, и тележка тупо перевернулась. Кувырок «оверкиль» – да еще на приличной скорости. Девчонки мячиками раскатились по тротуару. Васёна, конечно, захныкала, Ксюха принялась громко ругаться, склоняя Вано по всем падежам. Вся наша «скамейка» с готовностью заржала, а Цапля, стремительно, поднявшись, зашагала к упавшим. Помогла Васёне, склонилась над ее коленом.

– Лучше бы ты с Максом покаталась, – сказала она, и я невольно вздрогнул. Это у меня уже вроде нервного тика было. Стоило ей заговорить, и руки-ноги точно к источнику тока подключали. А главное, я сейчас прямо режиссером себя чувствовал. Наши-то роли, оказывается, совпадали! Ну, не совсем, конечно, – разные мы роли играли, но важно, что играли. Я участвовал в массовке, ее партия целиком и полностью посвящалась Вано. И в гробу она видела всю эту вечернюю веселуху, всех наших одноклассников, красивую Людку, богатенького Макса, зубоскала Лёшика. Она и в парк заявилась ради Вано. Ну, а Макс, наверное, ради нее. Хотя про Макса говорить было сложно. Мутный он был тип. Хитрый, как лис…

– Совсем рехнулся! – продолжала ругаться Ксюха. – Не смотрит, куда едет…

– В самом деле, убить же мог.

– Да ладно, велика потеря. Вот тележку помял, жалко…

Цапля зачерпнула с дорожки пригоршню песка, швырнула в Вано.

– Хопана! – тут же заблажил Димон. – Бахти, гля-ка – бунт на корабле, хозяина режут!

– Вяжи рабынь!

– Идиоты!

– Хорэ орать… Бахти! – Вано щелкнул пальцами, и верный его помощник оторвался от скамьи, ссадив с колен худосочную Таньку.

– Ага?

– Не ага, а бери тачилу и перекантуй на автостоянку у центра, – он катнул скрипучую тележку.

– Да на кой? – Бахти поморщился. – Надо, сами заберут.

– Мы угоняли, нам и возвращать, – приказным тоном произнес Вано.

– Давай, Бахтиярушка, двигай поршнями! – фыркнул Глеб и тут же огреб от Вано оплеуху.

– Сейчас сам побежишь!

– А че я-то! Я и не катался даже.

– Вот и поперхнись. Человек за нас старается, значит, уважуха ему…

«Скамейка» вновь зареготала, но уже в адрес Глеба. Решение Вано более не оспаривалось. А я вдруг вспомнил, как впервые он вступился за меня. Ну, то есть, впервые это случилось, когда я корону Веронике отдал, а в тот раз серьезнее все вышло – впервые он заставил всех заметить мое присутствие.

Мы тогда на разрезы рванули. В классе пятом – в самом конце мая. Еще и не купался никто, но солнце грело вовсю, и ясно было, что вода уже годится для купания. А тут еще англичанка заболела, «окно» улыбнулось – вот мы и рванули. Если бы я воды боялся, я, конечно, остался бы в школе. Но плавать меня уже научили, да и не рассуждал я особо – надо или не надо. Мозги – они ведь позже скрипеть начинают – во всяком случае, у большинства. Вот и я тупо обезьянничал, все рванули – и я рванул. До разрезов, если напрямую – через заброшенный химзавод, да кусочек леса – было совсем ничего. Километра полтора-два. Так что вполне успевали.

В общем, добежали, искупнулись, попищали, само собой, – вода-то все равно не «май-месяц». Точнее месяц-то – май, но все равно было холодно. Так что обратно вылезали, дрожа и стуча зубами. И у меня челюсть лязгала, но хуже, что пальцы скрючило, никак я не мог пуговицы застегнуть, шнурки на туфлях завязать. Все вокруг уже оделись, а я все с обувью ковырялся. От спешки еще и узлом шнурки затянул – прямо как нарочно!

– Че, погнали? – торопил всех Димон. Он обычно быстрее всех успевал. Даром, что имя шустрое. Это я уже тогда подметил: все Димки – шустрики. Таких в спорт хорошо брать или туда, где нахальства побольше требуется, чтобы скорость и локтями всех распихать.

– Вано! Пошли, что ли?

Но Вано стоял на месте и смотрел, как я воюю с чертовыми шнурками.

– Этот еще не оделся, – уныло вздохнул он.

Я мысленно издал горький стон. «Этот…» Он даже не знал толком, как меня зовут!

– Да по фиг! Догонит.

– Вместе пришли, вместе и уйдем – веско проговорил Вано, и все заткнулись. А я суетливо елозил пальчонками по своим узлам и никак не мог с ними справиться. Чуть не плакал уже. Вано шагнул ближе, присел на корточки.

– Чего затянул-то так? – он отобрал у меня туфлю, сильными пальцами в несколько присестов заставил узел развязаться.

– Все, натягивай!

– Спасибо… – сипло выдохнул я.

– За спасибо – на такси бы! – гоготнул Лешик. – Пузырь «Колы» с тебя!

– И курева блок! – добавил Димон.

Вано, не вставая, повернул голову, все также значительно произнес:

– Я не курю и «колу» не пью. А ты… Ты ведь Петр? Лучше это… С компом мне поможешь. Лагает по-страшному, а Бахти говорил, ты в этом сечешь.

– Ну, немного…

– Вот и ладушки.

Словом, умел Вано говорить с народом. И ведь ничего суперумного не произносил, но получалось так, что его слушали. Я потом много всего разного про это передумал – и про кулаки, как главный аргумент, и про то, что, может, он изначально не боялся озвучивать простые вещи. Все же кругом кривлялись, ехидничали, а он просто говорил, как есть. Ну, и смотрел, конечно, по-особенному. Типа, кто не верит, придется поверить. Потому что два раза не повторяю.

Он и впрямь языком зря не молол. Иногда даже задумывался надолго, прежде чем что-то сказать. И никто ведь не называл его тугодумом! Тем более что рожденная в итоге фраза получалась короткой, емкой и по делу. Да что там! Даже умница Макс так не умел…

Небрежно толкая перед собой тележку, Бахти убрел в парковую тьму. Его проводили сочувствующими взглядами.

– Ништяк, дойдет.

– Дойдет и не вернется…

– Хорош, каркать, – Вано отряхнул руки. – И дойдет, и вернется.

– А колготки мне кто зашивать будет? – обиженно прогудела Васёна. Вроде девчонка, а голосок, как у паровоза. – Колено разбил, колготки порвал.

– Хочешь, зашью, – хмыкнул Вано.

– Знаю, как ты зашьешь.

– А чего? Нормальную заплату прилеплю. Я на свои штаны сто таких заплат ставил.

– Оно и видно…

– Да плюнь! Можно вовсе не зашивать. Сейчас мода такая – дыры носить на коленях. Бритвочками специально режут. А у тебя уже все готово, вторую еще порвать – и будешь самая модная!

– Совсем рухнулся? Это же колготки!..

Вано, впрочем, уже ее не слушал, он наконец-то разглядел меня.

– Петручио, наконец-то! Куда пропал-то?

Я торопливо шагнул под свет фонарей.

– Так это… Тута я.

– Тута-анюта… Спрятался как мышь. Я здесь бегаю, вагонетки таскаю – прямо как этот… Кули китайский, а тебя все нет и нет.

– Кули? – Димон громко фыркнул. – Кули или кули?

– Это, типа, кулича, что ли? – поддакнул Лешик. Им явно не терпелось снова поржать, Но Вано остудил их пыл.

– Мотай на ус, олухи, – он чуть покривился. – Кули – это по-нашему гастарбайтеры, только в прошлые времена их из китайцев да индийцев набирали. Кто грузчиком ишачил, а кто в рикши подавался.

Я поневоле ощутил гордость. Про кули-то это я ему однажды рассказал. Когда поисковики на компе настраивал. Я уже тогда знал, что Вано ни читать, ни зубрить, ой, как не любит, а вот слушает с удовольствием. Прямо как малыш из детского сада. Я даже подумал – может, ему сказок никто никогда не читал? В детстве, значит. Вот и образовалась лакуна. Этакая вакуумная пробка…

Тем временем Вано сграбастал меня своей лапищей, похлопал по спине, торкнул кулачищем под дых, но у меня ж там книжка, ха! Так что я и виду не показал. Впрочем, он тоже ничего не заметил. Вместо этого утерся и сплюнул в сторону.

– Во, курица! Песком швырнула, до сих пор на зубах скрипит.

– Васёна, что ли? – поинтересовался Геныч.

– Да Цапля! Курица эта!

– Так цапля или курица? – пошутил Лешик.

Вано с готовностью хмыкнул над словесной шарадой.

– А я знаю? Их там две было!

– Я тебе это запомню! – обиженно возмутилась Васёна. Опираясь на руку Цапли, она кое-как подхромала к лавочке.

– Нормалевич, Вано! – гаркнул Димон. – Курица – не птица, цапля – не человек!

– И я о том же, – Вано пожал литыми плечами. – Их же это… С ветерком катают, а они потом обижаются.

– Ничего хоть не поломали? – робко поинтересовался я.

– Тележку-то? Да не-е, борт только помяли малехо…

– А кости?

– Да какие там кости! Что им сделается-то? – Вано даже слюной подавился от удивления. Откашлявшись, продолжил: – Васёна чулок порвала – и все. Колено – вообще не в счет, заживет.

– Не чулок, а колготки. И блямба целый месяц будет видна! – плаксиво долетело со стороны Васёны.

– А ты не чулки носи, – трикошки! – Вано хохотнул, и стадо на лавочке поддержало его – заухало, заквакало, закудахтало. И я, само собой, похмыкал чуток.

– А чего? С лампасами надевай – под спортсменку закосишь.

– Сам коси, косорукий! Тележку катать не умеет.

– Во, чума-то! – Вано утер губы, поглядел на ладонь. – Еще и эта кидается. Прямо бешеные.

– Чего, попала? – с усмешкой поинтересовался Димон.

– Ага… Я думал, промажет, а она хорошо так ляпнула. Снайперюга.

– Так ты рот пореже открывай – вот и не попадет.

– Зато тебе ща попадет. Веселый больно! – Вано по-бойцовски качнул плечом, изображая удар, Димон пугливо согнулся.

– Не бздомэ! Тебе только с Цаплей крылышками махать.

– Да ладно… Не я же в тебя кидал.

– Еще б ты рискнул.

– Зато я рискнула! – отчетливо произнесла Цапля. Я снова вздрогнул.

– Это точно, – Вано необидчиво хохотнул. – Точняк, бешеная. Хорошо, глаза успел закрыть.

– В другой раз не успеешь!

– Следующего раза не будет. На метро катайтесь. Такси больше не работает! – бодро откликнулся Вано.

– Колготы мне бесплатно купишь! – прогудела Васёна.

– Бесплатно – сама себе покупай, – Вано, отмахнувшись, наконец-то вернулся ко мне глазами. – Не мог раньше придти? Сам видишь, какие тут пироги-пирожные.

– Да он час тут толчется, – хмыкнул Геныч. – Пока ты телок возил.

– Какие там телки… – Вано приобнял меня за плечи. – Ну что, как там у нас с катакомбами? Есть движуха?

– Какими катакомбами? – встрял любопытный Димон.

– Неважно, – отрезал Вано. – Инфа закрытая. Только для белых!

– Белые, блин! Полетай – вон уже синий от холода.

– Я не от холода, – попробовал я оправдаться.

– Ага, от перепою. Пивасик на квасик, небось, променял?

– Пошли, – Вано повлек меня в сторону.

– Эй, вы куда, сладкая парочка? – смешливо пропел нам вслед Лешик.

– Я ведь вернусь, – не оборачиваясь, пообещал Вано, и скамейка громыхнула смехом. Впрочем, шуточек больше не последовало. Парни знали, что с Вано станется – запросто может и вернуться. И накостыляет. Был как-то случай – в этом же парке. Так же стояли, языками мели, а мимо старушка шла, остановилась – и давай вдруг выговаривать нам – за мусор, за окурки, за харкотину. Все, понятно, захмыкали, да и Лешик что-то такое брякнул – шутливое. Вано очень нехорошо на него поглядел. Парни понятливо заткнулись, а вот Геныч взял и сплюнул – смачно так, звучно. Он когда курит, постоянно плюется, вот и тут сплюнул – даже не чтоб досадить бабке, а машинально. Но Вано взял и навернул ему в лоб. Не кулаком – всего лишь ладонью, но хватило, чтоб Геныч кубарем слетел со скамьи и проехался по земле юзом. Так бабуля вместо спасибо тут же и Вано выдала – за то, что руки распускает, да по головам долбит. Мол, у них там без того пусто, а если еще и колотить, совсем дурными вырастут. Такая вот мудрая бабуля попалась…

Еще через минуту, оставив скамейку за спиной, мы деловито двигались к юго-западной части парка – туда, где таилось мое логово.