Генка в очередной раз поправил сползающий с головы лопух. Тоска, ослабевшая было в буфете, навалилась с новой силой. Куда и зачем он шел? Каких-таких приключений ожидал? Может, в самом деле, есть невидимая пуповина? Привязывает к месту, где родился, и болит, ноет, пока не вернешься. Может, плюнуть на все и вернуться обратно? Снять скромненькую квартирку, обзавестись «нетом» и затаиться? В розыск его, конечно, не объявят, а при случае да с удобных ай-пи адресов можно и «Магнолию» вновь пощекотать. Чтобы жизнь медом не казалась, чтобы знали, как связываться с честным хакером. Хотя… Если засекут повторно, тогда уж ничем не оправдаешься. И в школу не пойдешь, и про институт забудешь. Можно, конечно, и пободаться, но, если честно, войны не хотелось.

Остановившись, Генка запрокинул голову. Небо здесь было другим – непривычно синим, напоминающим море. Море он, правда, видел давным-давно – кажется еще в пятилетнем возрасте, но ощущение бездонности с синевой сохранилось. И корабли он хорошо запомнил, их протяжные гудки, шипение набегающих волн, рокот перекатывающейся гальки. Кто-то такие вещи забывает быстро, а вот Генка запоминал навсегда. И блокнотов у него не водилось, – все держал в памяти. В школе, кстати, потому и училось легко – запоминал слышимое и увиденное с первого раза. А иначе нормальному хакеру нельзя. Всегда нужно работать на опережение, пока глючит стража чужих серверов, пока скрипят поисковые программы и греются движки дисководов. И Генка успевал! Нередко опережал процессор, который без допкоманд обязательно тормозил и подставлял хозяина под всевозможные атаки.

Вот и море он запомнил на всю жизнь. Некоторое время даже наивно полагал, что заводские, слышимые с балкона гудки – это тоже голос кораблей. Значит, рассуждал маленький Генка, где-то рядом есть море. И однажды он ушел из дома с ребятней искать это самое море. Пешком и на трамваях (метро тогда еще в городе не пустили) они добрались чуть ли не до Химмаша. Нашли какой-то пруд с лягушками, и там Генку подняли на смех. Словоохотливый рыбак из местных объяснил, что ни кораблей, ни морского порта в Екатеринбурге отродясь не водилось. Хрустальный миф рассеялся, Генка был жутко расстроен. А дома по возвращении ему еще влетело от матери…

Присев на обочину, подросток стянул правую сандалию, заглянул под носок. Так и есть! Вот вам и первая трудовая мозоль! А до Соболевки, между прочим, еще топать и топать. Словом, все как в той седой песне: степь да степь кругом, путь далек лежит… Хотя степь, может, и не совсем степь, но просторы вокруг расстилались приличные. Ажно глаза приходится щурить, и щеточка леса – чуть ли не у самого горизонта.

Оглядевшись, Генка обратил внимание на царственно вздымающиеся тут и там золотистые шляпки. Не то подсолнухи, не то топинамбур. И то, и другое он видел на рекламных картинках. И то, и другое было, кажется, вполне съедобным.

Натянув сандалию обратно на ногу, подросток на глаз прикинул дистанцию до ближайшей желтой шляпки и решительно спустился вниз по насыпи. Трава оказалась неожиданно высокой – чуть ли не по грудь, но Генка не передумал. Разгребая гудящее насекомыми разнотравье, решительно зашагал к цветку. Рубашку и брюки тут же облепили колючие семена, в носу запершило от травяной пыльцы. Не теряли времени и местные слепни. Парочка ловкачей пребольно кольнули в спину и шею. Но худшее Генку поджидало впереди: где-то на полпути к заветной цели под ногами блеснуло чешуйчатое тело, и лишь в последнюю секунду Генку задержал готовую опуститься ногу. Настороженно приподняв треугольные головки, в траве сидели (или лежали?) сразу две или три змеюки. Сколько их там в точности, сказать было сложно. Возможно, одной рептилии Генка мог бы и не испугаться, но эта компания заставила его окаменеть. Тем более что и уползать они не спешили. Темно-серые, с раздвоенными, снующими туда-сюда язычками головы приподнялись еще выше. Казалось, антрацитовые глазки внимательно рассматривают незваного гостя.

– Ужики-ужики! – тоненько пропел Генка и по-черепашьи попятился. – Вы ведь добрые, правда?

«Ужики», которые ужиками вовсе не выглядели, едва слышно зашипели, и Генка почему-то сразу уверился, что перед ним самые настоящие гадюки. На этом вся его отвага иссякла. Развернувшись на месте, парнишка галопом припустил обратно к дороге. Шершавые стебли наотмашь били по лицу, царапали руки, в сандалии тотчас набилась земля, но он продолжал мчаться напролом, оставляя за собой подобие просеки.

«Сейчас наступлю на такую же змеюку – и конец!» – мелькало в мыслях, но остановиться он уже не мог. Где-то поблизости послышался утробный рык, и, моментально вспомнив о волках, тиграх и прочих зубастых монстрах, Генка совсем трухнул. Поел, называется, семечек!

Обливаясь потом и спотыкаясь на каждом шагу, он вылетел, наконец, на дорогу и тут же шарахнулся в сторону. Черная громада выросла перед глазами, заставив зажмуриться, по ушам ударил натужный визг тормозов…

***

– Совсем сдурел! Куда под колеса прешь!

Генка обморочно отер ладонью лицо. Ноги его дрожали, в груди по-совиному ухало сердечко. Конечно, это были никакие не волки, – обычный грузовик. И разобраться по существу – значительно более опасный, чем жалкие, оставшиеся за спиной гадюки. Раздавил бы в лепешку, и конец путешествию!

Шофер, между тем, выскочил из машины, продолжая ругаться, шагнул к нему. Верно, хотел дать по уху, но в последний момент сдержался.

– Чучело гороховое! Убегал, что ли, от кого?

В другой ситуации Генка ни за что бы не признался в своих страхах, но этому сердитому мужику проще было сказать правду. И, судорожно кивнув, он пробормотал:

– От гадюк… Вон там. Сразу штук десять!

– Ага, прямо в засаду попал, – водитель, хмыкнув, стряхнул с Генкиной головы травяную пыль. – Ну, ты, бача, даешь! По пятам-то не гнались?

– Не знаю, я не оглядывался.

– Правильно делал, а то отхватили бы нос. А так – только штаны потерял.

Генка машинально опустил глаза вниз, и водитель проворно ущипнул его за нос. Он явно остыл, сменив гнев на милость. Загорелый и пропыленный, он оказался одного роста с Генкой, но годков ему было разика в три побольше.

– Мог ведь задавить, дурака. Запросто! Хорошо, на меня вылетел, я-то своего зверя в узде держу.

– Зверя?

– Ага, на четырех колесах… Чего худой-то такой? Из концлагеря бежал?

– Почему? Из Екатеринбурга.

– Далеко же ты забрался! А слово «негодяй» знаешь, откуда происходит?

– Не-е.

– От «негоден к строевой службе». Вот и тебя, похоже, к службе никто не готовил. Кожа да кости. Куда идешь-то?

– Так это… В Соболевку, – Генка еще не пришел в себя и продолжал шумно отпыхиваться.

– А в поле зачем поперся?

– Ну… Хотел семечек попробовать.

– Каких еще семечек?

– Да вон там подсолнухи, – Гена кивнул за спину. – Поле не частное, думал сорвать шляпку…

– Думал он… – мужчина фыркнул. – Чтобы думать, голова нужна, а у тебя как раз и есть та самая шляпка.

– Почему это?

– Да потому! Какие семечки, чудила! Они в сентябре-то редко вызревают. Это ж Урал, не Молдавия с Крымом… Ладно, отряхивайся да полезай.

– Вы до Соболевки? – обрадовался Генка.

– В Северуху.

– Так мне это… В Соболевку надо.

– Значит, по пути, не волнуйся. Вот если бы ты до Калача брел, тогда извини, а Соболевка совсем рядышком. Высажу на развилке, и ножками добежишь.

– Здорово! – Генка сунулся было к кабине, но водитель поймал его за плечо. Парнишка невольно обратил внимание на пятерню мужчины – огромную, темную, поросшую рыжеватым волосом. Такой ручищей, верно, можно было выжимать сок из яблок.

– Я же сказал: отряхнись сначала. У меня, конечно, не представительский «шевроле», но и не мусорная свалка.

– Понял, – Генка энергично начал стряхивать с себя колючки и семена. При этом исподтишка поглядывал на грузовик. – Машина у вас странная. Никогда таких не видел.

– И не увидишь. Потому как изделие моей собственной конструкции.

– Ну да?

– А ты думал, только у вас в городе умеют гайки крутить? – мужчина бросил в сторону своей «конструкции» горделивый взор. – Это, шнурок, не просто грузовик, это ветеран! Движок – Горьковского автозавода, крылья – от «Паккарда», а база от старенького грузового «Форда». Их еще по «Ленд-лизу» нам поставляли.

– Круто!

– А ты как думал! Слышал про «эмки»? Те, что «черными воронками» называли? Так вот мой старичок примерно в те же времена народился. Даже чуть пораньше «Родины» и «Чайки».

– Какой еще «Родины»?

– А это у нас первую «Победу» так именовали. Только машины – их ведь продавать приходилось, вот и соображай… В общем, переименовали «Родину» в «Победу».

– А есть разница? – Генка ухмыльнулся. – По-моему, наши машины – все равно лом, как их не называй.

– Мал ты еще, бача, – спокойно отозвался водила, – потому и не знаешь, что была у нас тоже своя эпоха расцвета. Горьковский-то автозавод не кто-нибудь, а фордовские спецы построили. И машины у нас в то время были получше европейских. Возьми ту же «Волгу» ГАЗ-21, – ну, чем плоха? Автоматическая коробка передач, дизайн, отделка! Конфетка, а не машина! И «Чайка», между прочим, была не хуже. Если б не тугодумы за щербатой стеной, весь мир завалили бы своей автотехникой.

– Чего ж не завалили?

– А это ты у кого повыше спроси. Я страной не командовал, я машины собирал. Вот этими самыми ручками.

Гена снова покосился на допотопного вида грузовик.

– Где ж вы набрали таких деталей?

– Известно где, – на свалке. Есть тут неподалеку клондайк местный, – поискать, так еще не такое можно найти. – Водитель глянул на простенькие ручные часы. – Давай-ка, брат, в темпике. Заболтались мы. Меня в Северухе шабашники ждут.

– Строите что-нибудь?

– Ломаем, – мужчина нахмурился. – Строят другие, а мы больше ломать приучены… Все, хорош, руками месить. Полезай на броню.

– Это куда? В кузов, что ли?

– Из кузова вылетишь. В кабину полезай.

Уже в грузовике он сунул Гене лопату-ладонь.

– Валера. Меня тут все знают.

– А я Гена.

– Случайно не крокодил?

– Не-е… – Генка заулыбался.

– Значит, не съешь по дороге, – Валера ухмыльнулся. – И не выкай мне, не люблю.

Гена кивнул. Острый на язык водила начинал ему нравиться. Да и глаза у мужчины были добрые, несмотря на плещущийся в глубине диковатый огонек.

– А почему «на броню»?

– Потому что нормальные машины броней зовутся.

– Вы воевали? – озарило Генку. – То есть, ты воевал?

– Догадливый.

– Давно, наверное?

– Война давно не бывает. Особенно если служил в ВДВ.

– Значит, ты был десантником?

– Я был сержантом. Десантных войск, – водитель вздохнул. – Так что, бача, мы с моим колесным зверем оба ветераны…

Покосившись на мощные кисти соседа, Генка разглядел татуировку с парашютом и маленькой звездочкой.

– А что такое бача? Ругательство?

– Да нет. Тоже словечко оттуда. А значит оно… – водитель поморщился. – Вот я, скажем, боец и мужик, а ты бача, пацан.

– Чайник, значит, – кивнул Генка. – Понятно. Ну, а как на войне-то было? Интересно?

Валера повернул голову, задумчиво поглядел на парнишку, снова отвернулся. Руки его при этом вполне самостоятельно запустили движок, переключили передачу. Грузовик качнулся, резво пошел в разгон.

– Я, наверное, глупость сморозил, – смутился Генка. – Извините.

– Проехали, – Валера просто кивнул. – Только не выкай. И держись крепче! Это тебе не «хаммер» с буржуйскими подвесками.

– Ты что, катался на «хаммере»?

– Не катался, – мрачно процедил Валера. – Ездил.

Машину тряхнуло, Генку подбросило на сиденье, макушкой приложило к потолку.

– А ты еще в кузов хотел, шнурок! – Валера снова улыбнулся. – Сейчас бы ласточкой на дорогу вылетел.

– Я не хотел…

– Ты не хотел, а другие ездят. Хватает умишка. У нас же тут гаишников нет, штрафовать некому, вот и калымят иные умники. Наберут грибников полный короб и дуют на скорости. Только по нашим дорогам особо не разбежишься.

– А в Северухе что делаете?

– Я же сказал – ломаем. Мертвая деревня. Уж лет десять как. Ну, а избенок полно – и вполне справные.

– Пустые? – не поверил Генка.

– Ага, тут у нас полно брошенных деревень. Либо бомжики пришлые заселяют, либо совсем никого. А в Новоспасском буржуи поселок затеяли строить. Что-то вроде элитного курорта. Участки скупают атомные – чуть ли не с футбольное поле. Бассейны роют, стены – все, как в древних крепостях. Вот и появилась халтура. Разбираем старые избы на бревна, нумеруем и везем туда.

– Непонятно. – Генка погладил ушибленную макушку. – Если буржуи, почему строят из бревен?

– А ты за них не переживай! Там всего хватает – и кирпича, и шифера, и бетона с мрамором. Только им ведь, глупышам, экзотику подавай. Чтобы, значит, подворье, как в старину, – с сарайчиками, мастерскими, банями… Флюгеры нашим дедкам заказывают, наличники, резьбу кудельную. Сейчас ведь модно в патриотов играться, – вот и мудрят.

– Все равно странно. Зачем им старье? Могли бы новый лес заказать.

– Новый дороже стоит, это, во-первых. А во-вторых, глупые они, может, и глупые, а тоже понимают, что старое – оно проверенное. Труху, конечно, не возьмут, но и цилиндрованных бревен тоже не хотят. Понимают, что это полное фуфло.

– А цилиндрованные – это как?

Валера не стал ехидничать, – объяснил просто и доступно:

– Значит, пропущенные через специальные станки – вроде токарных. И бревна после такой обработки получаются круглые, как карандаши.

– Что же тут плохого?

– Плохо то, что нарушается структура дерева, – подкорковый слой, годовые кольца и все прочее. Шкурить-то стволы тоже нужно уметь. Целое искусство это, брат! И класть бревна опять же надо с умом, не абы как. Раньше это умели, а теперь найди попробуй мастеров. Потому и разбираем избенки…

Гена кивал и продолжал глазеть вокруг. Поле игривым кенгуру прыгало в окнах, скачками летело мимо. Макушкой парнишка больше не бился, однако за металлический поручень держался крепко.

Между тем, лес стремительно приближался, терял сглаженность, превращаясь в неровную кардиограмму. Ногами уэллсовских марсиан справа и слева вышагивали столбы. И не столбы даже, а сплошные восклицательные знаки. Впрочем, мелькали и опоры «буквы»: А-образная, Л-образная, Г-образная, Т-образная. Словно кто нарочно решил поиграть с людьми в азбуку. Генка даже попробовал читать, но получалась форменная бессмыслица: а-т-а-а-л, т-г-т-а-т-а… Никаких тебе зашифрованных посланий, никаких советов. И кстати! Куда-то пропали провода! Черные и резкие, как линии в нотных альбомах, они были еще совсем недавно, это он точно помнил, а тут вдруг исчезли. Словно кто чертил, чертил по небу рейсфедером, а чернила взяли да кончились.