Глава 3

Начальник Политуправления Туркестана комиссар госбезопасности II ранга Иппо не уходил с работы со вчерашнего вечера.

Картина вокруг Турции и в целом в регионе была не совсем понятна. Еще в 1921 году советская власть передала Ататюрку 10 миллионов рублей золотом за его «лояльность» к России. Он обещал Ленину – и что? Ведет бесконечные переговоры с Англией, Францией, а главное, с Германией! Вчера телеграфировали из Москвы – хотят гарантий, что Турция сохранит нейтралитет в возможном военном столкновении на Западе! А где они, гарантии-то?! Идет явный неприкрытый торг: кто больше даст! Это же и дураку ясно! По сведениям агентуры, страна (Турция) полна германскими шпионами.

«Шляются там всякие, заклинатели и дервиши бродячие, со свастикой на заднице, мать их так! – мысленно выругался насмерть уставший от нервотрепки и бесконечного недосыпа комиссар. – А кстати, наш-то где странник-паломник? Прошло целых полгода, а он как в воду канул!»

В дверь постучали.

– Входите! Не заперто! – раздраженно возвысил голос начупра.

На пороге стоял заместитель Ревунов, держа в руке листок бумаги:

– Пришло радио от Бека!

– Да ну?! – искренно удивился Иппо. – Я уж думал, сыпанулся там наш «мусульманин»! Читай! – приказал он.

«Бек – Эмиру, 12.9.36: Натурализация завершена успешно. Служу в качестве помощника имама мечети аз-Зарка, гор. Александретта (санджак Александретта) Халебского вилайета. Надежность каналов переправы и связи (через Хиляль-2) подтверждаю. Следующий сеанс связи – по графику».

– Ну, теперь можно и домой пойти, поспать часок-другой, а?! – повеселел начупра. – Хоть что-то хорошее за последние дни!

* * *

Александреттский базар^[9] был переполнен местным и заморским товаром. Торговые ряды ломились от фруктов и овощей, а в воздухе, кроме запаха близкого моря, витал медовый дух восточных сладостей и пряных специй. Но все ароматы угасали, как бы кланяясь королю всех запахов – кофе, горкой лежавшего на прилавках.

Его продавали в зернах, укладывая в маленькие коричневые пакетики из вощеной бумаги, мололи ручными мельничками, предлагали готовым в многочисленных открытых ресторанчиках, где вполне демократично соседствовали люди разного сословия и достатка.

Базар являлся своего рода местом встречи и обмена информацией для горожан. Здесь можно было увидеть кого угодно: от важного чиновника местного муниципалитета, сопровождавшего жену и взрослых дочерей за выбором шелка или бархата на очередной наряд, до простолюдина и нищего странника, слонявшегося в поисках пропитания. В выходные дни тут было не протолкнуться от избытка людей.

Азат любил побродить среди многоголосой толпы, отдыхая от напряжения будней.

Кроме того, в одной из лавчонок проходили его встречи со связными – семейной парой из Греции, бежавшей от резни иноверцев в Турции.

Раньше Илиа (так звали грека) служил радистом на турецком торговом судне и был специалистом своего дела. Его уважали, и денег на жизнь хватало.

Но ситуация в корне изменилась с приходом к власти в Турции кемалистов.

Так он оказался в Александреттском санджаке с женой и тремя детьми, без средств к существованию, где и был завербован советской разведкой.

Позднее, получив финансовую поддержку, Илиа открыл рыночную торговлю коврами из Персии и Индии.

Несколько лет его канал связи был «заморожен». О нем вспомнили лишь после прибытия Бека.

* * *

Был базарный день накануне пятницы – выходного всех правоверных. Азат медленно продвигался по рынку, останавливаясь, прицениваясь и совершая мелкие покупки.

В его планы не входил контакт со связным. Наоборот, ему было предложено временно «замолчать». Но, действуя как истинный разведчик, он проверял за собою слежку.

Мимо него на всех парах, с прыгающим посохом в руке и чалме на боку, пронесся, отчаянно пыля, незнакомый странник.

«Грубо работают!» – мелькнуло в голове у Азата. Он давно уже знал, что в ковровом ряду орудует немецкая разведка. Ему даже удалось определить, где, в каком месте предположительно находится мощный передатчик. В последнее время туда все чаще стали наведываться всякие пилигримы, причем не особо обращая внимания на меры конспирации.

У немца, хозяина лавки, выдававшего себя за болгарина, был такой грубый акцент, что кроме как на «боша» он однозначно не тянул. Было очевидно, что германская агентура чувствовала себя в абсолютной безопасности в санджаке и «на всякую ерунду» просто не обращает внимания.

Беку удалось узнать, общаясь с местным духовенством и высокопоставленными прихожанами, ценную информацию, свидетельствующую о том, что германская разведка пытается в сжатые сроки установить и опробовать в действии мощный радиопередатчик-ретранслятор, связанный с Мюнхеном, для работы на Ближнем Востоке.

Центр был поставлен в известность и после недельной паузы сообщил о подготовке спецоперации по ликвидации ретрансляционного узла.

Во время ее проведения Беку было предложено обеспечить для себя полное алиби, а лучше покинуть город. Вот он и показывался на людях без всякого дела, прогуливаясь и совершая покупки.

Внезапно его внимание привлекла красивая молодая женщина в длинном светлом платье, белокурая, с тугим пучком волос, перехваченным желтой лентой на затылке.

В руке она несла плоскую плетеную сумку и медленно двигалась вдоль торгового ряда зеленщиков, временами останавливаясь и прицениваясь. Но, так ничего не купив, продолжала движение.

Следом за ней шел ее спутник в старом военном обмундировании и сапогах. Это были русские.

Азат приметил их семью уже давно и женщину узнал сразу.

Однажды, прогуливаясь по «русскому району» в воскресенье, он увидел, как они выходят из церкви с мальчиком лет пяти, крестятся и идут по пыльной улице.

Двигаясь за ними на расстоянии, молодой человек проследил их путь до самого дома. Когда они вошли в свое жалкое жилище и за ними закрылась щелястая дверь, Азат почувствовал, что ему не хватает воздуха. Хотелось скорее уйти, бежать от этого места!

«Господи, помилуй мя, грешного! – мысленно кричал тогда юноша, ускоряя ход. – Что же происходит с моей Родиной! За какие грехи мучаются мои соотечественники?! Господи, прости нас!»

Перед глазами стояли родные: поседевший до времени отец и совсем старенькая Леля, молча, с сухими глазами, перекрестившая его, прощаясь навсегда, у порога квартиры, которую он помнил еще с детства.

Двигаясь за парой, молодой человек невольно услыхал их разговор.

– Что ж, у этого зеленщика, пожалуй, можно было бы купить что-нибудь – цена приемлемая? – говорил мужчина.

– Однако, Арсений, если ты в ближайшее время не найдешь никакой работы, мы скоро вообще умрем с голода! – тихо, с печалью в голосе возразила жена, продолжая прицениваться. – Что будет с Сережей?

Молодой человек понял, что женщина говорит о сыне, вихрастом маленьком мальчике, с которым они выходили в то воскресенье из храма.

Мужчина замолчал, уныло бредя сзади и опустив голову. Возразить что-либо он не мог.

Обгоняя их, остановившихся у очередной лавки торговца, Азат на ходу заглянул в сумку женщины. Там, на самом ее дне, он едва разглядел несколько плодов батата и два помидора.

* * *

– Завтра приезжает хозяин! – сообщил Азату имам. – Проследи, чтобы на входе в мечеть все ковры поменяли на новые! Поставь у дверей двоих, и чтобы ни один человек в старой одежде в храм не вошел!

И еще, пусть правоверные на завтрашней службе будут одни – без своих женщин. Не хватало еще, чтобы хозяин увидел, как молодежь пялится на них, так что сестры нагнуться не могут и обувь снять! – рассерженно заключил имам.

* * *

– Ас-саляму алейкум, хае!^[10] – протянул руку молодому человеку для приветствия шейх Абдул Разак, расплываясь в улыбке.

За его могучей спиной маячил сопровождавший хозяина торговый управляющий Мухаммед Хашем.

– Ва алейкум ас-салям, сиди!^[11] – Азат скромно опустил глаза, целуя руку гостя.

– Ты хорошо зарекомендовал себя, парень, и я рад, что не ошибся в тебе! – серьезно взглянув на Азата, сказал шейх. – Твой пастырь и сеид Мухаммед – оба тобой довольны!

Ну что ж, коли так, через три дня я возвращаюсь в Халеб, а оттуда поеду в Дамаск на встречу с улемами. Будем решать вопросы, связанные с подготовкой Великого каравана в Мекку. Будь готов и ты, поедешь со мной! Я хочу представить тебя священству!

– Это великая честь для меня! – склонился в почтительном поклоне молодой человек, на ходу соображая, когда и как поставить в известность Центр об изменениях в обстановке и успеть доделать кое-что из того, что откладывал на потом.

* * *

На следующий день после вечернего намаза Азат вышел в город. Он долго петлял по улочкам, то удаляясь, то приближаясь к центру города.

Окончательно убедившись в том, что за ним никто не наблюдает, Бек резко свернул с освещенного пространства в непроходимую тьму, ведущую к концу города.

Соблюдая все меры предосторожности, молодой человек дошел наконец до цели своего ночного путешествия. Оглядевшись по сторонам, он быстро нагнулся и сунул что-то под дверь убогого жилища.

В следующее мгновенье он уже стремительно уходил прочь.

Выбравшись на освещенную улицу, пошел медленнее, все более удаляясь от «русского квартала».

– Арсений! – в голосе у жены послышалось сдавленное рыдание. Она стояла перед кроватью в ночной рубахе, сжимая в трясущихся руках какой-то пухлый пакет и записку.

– Что случилось, Оленька? – соскочил с кровати супруг.

Женщина была не в силах говорить – ее колотила нервная дрожь. Повторяя невнятное: «мы спасены», «это ангел Божий» и что-то еще, – молча протянула мужу увесистый пакет и записку, где было лишь три слова: «Примите Христа ради»!

Мужчина заглянул в пакет и изумленно покосился на свою жену. В нем лежали три пачки денежных банкнот. Сумма была столь велика, что ее вполне хватило бы на то, чтобы обеспечить безбедное существование их семьи в течение нескольких лет! Три тысячи лир!

– Что это?! – прошептал Арсений, повернувшись в сторону иконы Казанской Божьей Матери. По его щекам текли благодарные слезы.

Обнявшись, они еще долго стояли, успокаиваясь и приходя в себя от пережитого потрясения, и слезы радости текли по их щекам. Никогда еще, с самого начала их горестных мытарств, они не держали в руках столь крупной суммы денег!

Им было и хорошо, и боязно одновременно от произошедшего с ними чуда!