Голос мёртвой певички

– Я – не такая! Я не из этих… Я тебе не дешевая блядь!

Она распаляется на глазах, хорошея все больше и больше, а он чувствует себя старым и никчемным. "Сполоборота", – приходит ему в голову:

– Да знаю, знаю я, любимая, успокойся.

Но ее уже не остановить. Святая Жанна увидела замок ненавистного короля-предателя и во что бы то ни стало доберется до его рыхлого и дряблого тельца.

– Ты привык иметь дело со шлюхами, думаешь, что и со мной можно так обращаться! – бросает она обвинение с напускным спокойствием Вышинского на политических процессах.

– Нет, что ты, ты – особенная, не как все… – говорит он примиряюще и в то же мгновение понимает, какую ошибку он допустил. Непоправимую. Роковую.

– Что ты хочешь сказать? Что я гоблин?

"Так, перешли к издевкам", – обреченно думает он. И говорит с напускным энтузиазмом, зная, что его ответ, в общем-то абсолютно искренний и правдивый, только раззадорит ее:

– Ты красивая!

– Я тебе не нравлюсь? – в ход идет тяжелая артиллерия.

– Ты мне очень нравишься… – он еле удерживается, чтобы не прижать ладони к сердцу в фальшивом театральном жесте.

– И поэтому ты пришел ко мне без цветов… Даже шоколадку не принес. К своим любовницам наверное с шампанским приходишь, а ко мне можно только себя в подарок принести, да? – она была в том состоянии, когда он не мог понять уже, издевается она, прикалывается или действительно возмущена его гипотетической несправедливостью. Поэтому он однажды решил принимать все три варианта вместе.

– Ну, я… – "боже, как жарко".

– Что? Говори! – она уставилась на него своими глазищами раненной цапли.

– Я спешил… – промямлил он, потея.

– Дешевые отмазки! «Он спешил»… Не смеши меня! Тебя не было два дня, и не звонил… Опять с этой овцой встречался?

– Я работал, дел много было, – сказал он, кожей ощущая нелепость подобной отговорки. Дел и правда было много. Последнюю неделю он крутился за троих, а в эти сутки ему удалось вздремнуть от силы полчаса. Но он знал, что для нее его заботы не являются оправданием, поскольку у нее не хватит воображения, чтобы поверить, что есть какой-то там мир, где смешные, нелепые и некрасивые людишки, вроде него, занимаются какими-то непонятными делами. Более того, иногда он думал, что она забывает о нем сразу же, как только он пропадает из поля ее зрения. Это было очевидно не так, потому что она могла позвонить ему в четыре утра и потребовать, чтобы он забрал ее с другого конца города. Он ехал и забирал.

– Я тоже работаю! И еще я учусь. Я – студентка, ты знаешь? – она перешла на издевательски вежливый тон.

"Может, пронесет?" – подумал он с надеждой.

– Не говори мне ничего о свой работе… – сорвалось у него. Впрочем, особо терять уже было нечего.

– Ты – пошляк! Кретин… – на ее глазах большой неуклюжей и поразительно грациозной птицы навернулись слезы.

Он попытался взять ее за руку, но она небрежным жестом стряхнула его руку, отворачивая лицо, пряча даже не слезы, а только намек на них, возможность того, что слезы могли бы появиться на свет и единственной их причиной был он, и только он один. Вот из-за таких моментов он и поддерживал весь этот нелепый спектакль, моментов, когда среди грубо размалеванных декораций полусумасшедшие актеры бубнят какую-то унылую ерунду, а у тебя вдруг начинает щемить сердце.

И у него защемило сердце.

– Я, может, сильнее занята, чем ты, – говорит она, вышагивая перед ним, закуривая и нервно затягиваясь сигаретой. Ее жесты угловаты и одновременно пластичны, как танцы жирафов. – У меня тоже было много работы, дохрена много работы! Отстань со своими поцелуями… Тебе бы только о глупостях думать.

В который уже раз он чувствует себя четырнадцатилетним подростком, который впервые попытался обнять одноклассницу, но та только повела плечами, стряхивая его руку.

– Мне просто нравятся твои пальцы… – он пробует взять ее ладонь, но она отдергивает ее, задирая свой нос классической формы.

– Пальцы как пальцы! Ей ты тоже это говоришь? Ты наверное всем это говоришь. «Пальцы-пальцы»

И все-таки он ее поцеловал, и как всегда неожиданно она ответила на его поцелуй, нежно постанывая.

… Сколько сейчас времени?

Он посмотрел на часы, подумал, и сказал:

– Мне, наверно, пора идти, – на него навалилась усталость, бессонница и нервотрепка последних дней. Последних дней на Земле. Последних дней Земли. Господи, куда же нас несет?

– Позвони мне, как приедешь домой. И завтра звони, но не с утра, к обеду позвони или, лучше, вечером, – она вошла в образ заботливой мамаши. Впрочем, так всегда заканчивались их свидания. Ну, почти всегда. Он потер веки, прогоняя дремоту, встал, осторожно поцеловал ее в щеку и вышел из комнаты.

Спускаясь по лестнице, он закурил. В подъезде воняет старыми газетами и кошками. Он громко и отчетливо говорит: «Мерзкий бордель!»

На улице он вдыхает полной грудью ночной воздух, влажный от дождя и чьих-то слез.

В машине, заведя мотор, он некоторое время смотрит вперед, на капли дождя, стекающие по лобовому стеклу, потом включает радио, и хрипловатый голос мертвой певички пытается ему что-то втолковать, и на долю секунды ему кажется, что он ее понял.

2008-2017

Девочка на фоне Стикса

– Вы не скажете, как отсюда проехать в Алтуфьево? – девушка шагнула мне навстречу, когда я только подходил к автобусной остановке. Я не сразу сообразил, что ей ответить. Подумал, что она хочет ехать автобусами или на такси через всю Москву от Юго-Запада до Алтуфьева на север.

Наконец, сказал:

– Да тебе лучше на метро доехать. Я тоже к метро еду.

– Нет, я на машине, – сказала она.

– Мне, в принципе, все равно. Могу показать дорогу. У меня есть навигатор в телефоне.

– Садись, – сказала она, и пошла к припаркованному джипу, по внешнему виду весело прожившему свою нелегкую жизнь.

Я пошел следом и только тогда обратил внимание на нее. Высокая, худенькая, стройная. Одна в незнакомом городе на старом джипе, в буквальном смысле этого слова джипе – на капоте большими американскими буквами было написано JEEP, одна из излюбленных марок бандитов девяностых. Простая девчонка. Девочка с прозрачными глазами на штатовском монстре, построенном примерно в год ее рождения.

Было по-летнему жарко, но жарко по-божески, а не как в прошлом году, когда стояла дьявольская жара. Год назад я тоже был здесь, на этом месте, в ту не от мира сего жару. В жару, убившую моего брата. А сегодня исполнился год, и мы с братишкой стали ровесниками. Мое сердце выдержало испытание пеклом, огнем и жупелом, и раскаленным асфальтом, а его нет. Это нормально. Кого-то из нас выдергивают, а кто-то остается. Смысла в этом нет. А если смысл и есть, не мне его искать.

Я забрался в машину, пристегнулся и включил в наладоннике навигацию. Пока мой телефон-компьютер-навигатор-и-прочая искал в московском небе американские спутники, девушка завела мотор и вопросительно посмотрела на меня.

– Пока едем прямо, – я махнул рукой вперед. – Сейчас определимся и проложим маршрут. Тебе куда там в Алтуфьево надо?

– На Алтуфьевское шоссе, а там я сориентируюсь.

– Ладно. Напишем "Алтуфьевское шоссе, дом 20".

Пока я боролся с программой прокладки маршрута и пытался сообразить, какие виртуальные кнопки на емкостном экране нажимать, чтобы программа схавала введенные мной данные, девочка плавно, но уверенно влилась в поток машин, управляемых московскими хамами, ебанатами и задротами. В большинстве своем водители ездили так, что сразу становилось понятно, что в семье они были единственным ребенком. Из тех самых выблядков, что катаются по полу суча ножками, когда кто-то из взрослых рискнет сказать им "нет" или "подожди", или "сколько можно?".

Мой мега-телефон, наконец, обнаружил спутники-шпионы, ткнул меня носом в карту, показывая наше текущее местоположение с точностью до метра, и заговорил женским сексуальным голосом: "Разворот через двести метров".

На разворот скопилась очередь машин в ожидании разрешающей стрелки светофора.

– Меня зовут Егор, – представился я. – Ты интересно водишь машину.

– А я Оля, – сказала она, не отрываясь от вождения. – Что здесь интересного? Боюсь я в Москве ездить.

– Ты тормозишь левой ногой, это нелегко.

– Я привыкла так. У меня тормоза херовые.

Ее длинные ноги – обе – одновременно лежали на педалях: левая на педали тормоза, правая на педали газа, и она, попеременно двигая ногами, то ускорялась, то замедлялась. Элегантный и необычный стиль для стройной девочки в бандитском джипе.

– Ничего не бойся, – сказал я. – Со мной тебе нечего бояться. Я – бог автомобилей.

Стоп-кадр: Ленинский проспект, очередь машин на разворот в ожидании зеленой стрелки. Летний поминальный день. Девочка с длинными ногами в запыленном джипе везет автомобильного гуру в место, где его никто не ждет, из места, где он поминал ушедших.

Загорелась стрелка, мы повернули в обратную сторону. Оля замешкалась, и я сказал:

– Поезжай, не бойся. Они пропустят.

Главное за рулем – уверенность. Стоит им почувствовать твою слабину, и они набросятся на тебя стаей шакалов.

– Я работаю в автосервисе. И еще я писатель, пишу в блоге, – сказал я. – Мне сорок шесть лет. Говорю, чтобы ты знала. Просто так.

– Тебе не дашь сорока шести.

– Глупости!

– Это не комплимент. Правда, ты выглядишь моложе.

– А ты выглядишь на свои девятнадцать!

– Мне больше. Гораздо больше, – она выделила слово "гораздо".

– Это вряд ли.

– Мне двадцать пять уже.

– Ты замужем? У тебя два кольца на обеих руках, – у нее и вправду было два обручальных по виду кольца на обоих безымянных пальцах обеих рук.

– Практически, да.

– Ладно, это неважно.

Навигатор голосом Анжелины Джоли посоветовал перестроиться вправо перед поворотом на кольцевую. Сексуально поданный совет воспринимается гораздо лучше, чем безразличное информирование. Навигатор тоже пытается тебя соблазнить. Дать мечту. Разогреть воображение. Разжечь пыл. Подсадить на иглу фантазии. И лишить надежды.

– Ты выглядишь на девятнадцать, – сказал я. – Похуй, что у тебя в паспорте написано.

Стоп-кадр: кольцевая дорога, миллионы машин огибают мегаполис, как воды Стикса, омывающие Ойкумену. И где-то среди них затерялась амазонка на старом американском джипе, вооруженная нежностью и простотой, которые убивают медленней, чем стрела из лука, но безжалостней и неотвратимей.

– Остановись где-нибудь на заправке, – сказал я. – Мне надо пива купить.

– А мне заправиться, – кивнула она.

Было жарко, и стекла в машине были опущены. Движение – "траффик" – позволяло ехать с приличной скоростью. Скоростью, ограниченной отсутствием тормозов у джипа. Чисто русский вариант.

Она подъехала к заправке. Вылезая, я спросил, что ей купить.

– Мне ничего не надо, – ответила она.

Я вошел в магазинчик при заправке. Там работал кондиционер, холодный воздух заставлял понять, как жарко на улице. По-божески, в общем-то. Я взял пару пива себе и пару разных соков с мякотью и изогнутыми соломинками для нее. Самое то, когда пьешь сок за рулем. Охранник косо посмотрел на меня, хотя, думаю, это профессиональная болезнь всех охранников – косо смотреть на что-угодно. Да мне похуй, кто как на кого смотрит.

Я вышел из магазина, залез в ее машину, пристегнулся и открыл бутылку пива. Оле я дал сок. Она сказала мне "спасибо", завела мотор и тронулась с заправки.