Старший родственник, не удаляясь от крыльца, внимательно осмотрел окрестности, обратив особое внимание на чистоту закатного неба. Ни единая тень не бороздила его глубокую синеву.

– Ты опасаешься черных летунов? – поинтересовался Берг.

– Всегда посматривай вверх, малыш, – наставительно молвил Майкл. – До изъятия тебе далеко, а вот учебной атаки избежишь. Ну, вроде той, которую ты перед праздником видел.

Он повторно изучил предзакатное небо и удовлетворенно кивнул сам себе.

– Можем идти, – сказал он, и родственники зашагали по улице, удаляясь от родильного центра, но на архитектуре зданий этот факт никак не сказался, и город по-прежнему радовал Берга разнообразием своих форм. Разве что ярких красок на стенах становилось постепенно все меньше – они все чаще сменялись оттенками серого. Вдоль домов все так же прогуливались граждане, группами и поодиночке, как правило, погруженные в молчание. Некоторые передвигались на креслах, снабженных кривыми колесами, многие с костылями, часть женщин катила перед собой потертые, скрипящие коляски, в которых молча лежали синеватые маленькие люди, беспомощно шевелившие пухлыми ручками. Лица прохожих выглядели умиротворенно, и Ален поймал себя на мысли, что и сам имеет точно такой же слащавый вид. Ему было хорошо: теплые лучи солнца грели кожу, остававшуюся тем не менее прохладной, а пряный ветерок раздражал ноздри незнакомыми сладкими запахами.

После очередного поворота перед глазами путников возникла обветшалая, высотой в человеческий рост кирпичная стена с пробитым в ней узким проходом, поперек которого возвышался тучный гражданин, облаченный в длинные, до колен, красные шорты и плотную черную майку. Его нижняя губа свисала примерно до середины подбородка, обнажая выщербленные, кривые зубы.

– Привет, Вадим! – крикнул Майкл и хлопнул толстяка по животу. Тот нахмурился и схватил его за шиворот.

– Кто таков?

– Это же я, Майкл!

– А, – осклабился Вадим. – Не признал бродягу! Проходи, отвлекись от забот. А кто это с тобой?

– Меня зовут Ален, – осмелился сказать Берг.

– Недавно родился?

– Совсем недавно.

– Завидую молодежи! – патетически воскликнул Вадим, разбрызгивая липкую слюну, часть которой осела на лицах обоих Бергов. – Все у них впервые. Порядки знаешь?

– Я расскажу, – поспешно вставил Майкл, нетерпеливо хватая Алена за руку и вводя под сень огромных растений, беспорядочно произраставших из бурой земли.

– По головам не ходить! – крикнул вдогонку страж.

– Зачем он тут стоит? – полюбопытствовал Берг, посматривая назад и пропустив мимо ушей странное высказывание Вадима.

– Нравится, наверное, – пожал плечами Майкл. – А может, ему Законнорожденные приказали. Скорее всего, так и есть – пригрозили сердце сожрать, вот он и стоит как проклятый. Обычное дело.

Забыв о Вадиме, Ален осмотрелся.

– Это деревья? – С задранной ввысь головой он любовался колышущимися ветвями, укрывшими его от пустого синего неба.

– Откуда ты это знаешь? – удивился бородач. – Нет, все-таки ты странный парень. Обычно названия появляются в голове через месяц-другой после рождения. Хм… Ну, если человек с замедленным развитием – то через три месяца.

Ален смущенно промолчал, переключив внимание на постепенно проявившиеся в полумраке теней металлические ограды, зияющие черным прямоугольные ямы, деревянные и каменные домики, и в глубине кладбища – высокий кубический домик, возле которого глухо вскрикивала небольшая, но плотная толпа посетителей. В его стене, на высоте примерно трех метров, зияла узкая дыра, через которую порой с едва слышным пыхтением вылетали облачка полупрозрачного тумана. Они медленно оседали на задранные головы людей.

– О каких порядках говорил Вадим? – полюбопытствовал Берг. Но родственник не ответил, устремившись по направлению к строению, и Ален поспешил за ним, спотыкаясь на неровной тропинке, из которой повсюду торчали отполированные подошвами корни. Майкл с нервно подрагивавшей бородой ворвался в толпу и, словно угорь, стал проталкиваться сквозь нее, стремясь к подножию стены. Собравшиеся в ней заволновались, послышались резкие, скандальные возгласы, лишенные всякого смысла, но явно преисполненные негодования. Толпа заволновалась, отторгая пришельца, и вскоре потрепанный Майкл вынырнул на ее поверхность, почти не пострадав от соприкосновения с враждебной средой. Его рот искривился еще больше, чем обычно, но все же скорее напоминал улыбку, чем гримасу.

– Теперь можно и подождать, – вздохнул он и пристроился вплотную к широкой спине стоящей с краю дамы. Берг был озадачен увиденным, но решил промолчать, чтобы попытаться самостоятельно постичь смысл сцены. В воздухе витал слабый незнакомый запах, не вызвавший у Алена никаких мыслей относительно его происхождения. Поначалу он только щекотал ему ноздри, но постепенно, по мере привыкания, раздражал почему-то все больше и больше, и уже спустя несколько минут Берг был вынужден отойти от стены подальше. Майкл между тем стоял совершенно неподвижно, весь подавшись вперед, насколько ему позволяло туловище дамы, его глаза были плотно закрыты, черты лица полностью разгладились, и даже губы приобрели правильный изгиб. Ален поднял взгляд повыше: в косых лучах солнца вилась тонкая, почти невесомая пыль.

Вдруг кто-то стал проталкиваться из глубины людского скопления, чем вызвал волну невнятных возгласов, быстро затихавших. Одетый в черное человек, пошатываясь, выбрался наружу и медленно побрел к выходу, глядя прямо перед собой. Но его неудержимо сносило в сторону, и дойти до проема в кирпичной стене ему было не суждено. Судя по всему, он ничего не видел, но тем не менее не предпринимал никаких попыток помочь себе руками, а вместо этого смело ставя ноги куда придется. На такой пересеченной местности уйти далеко было невозможно, и уже через несколько метров он запнулся за корень и покатился под откос, угодив в разверстую могилу.

Пока Берг следил за сомнамбулическим гражданином, из недр толпы возник очередной заторможенный субъект, крайне морщинистый. Он нервно вздрагивал и вилял из стороны в сторону, широко раскрыв невидящие глаза. Этому одурманенному туманом человеку повезло меньше – он напоролся боком на ощетинившийся осколок покореженной могильной ограды. После этого он еще несколько минут пытался двигаться, сумбурно дергая конечностями и глухо взвизгивая, но тем самым лишь глубже погружал в себя штыри. Наконец гражданин ослабел и затих, его тело обмякло и продолжало висеть на ограде подобно мешку с костями. Ален подскочил к пострадавшему и приподнял тому голову, ухватившись за волосы на затылке.

– Друг, ты в порядке?

Тот открыл один глаз и бешено уставился им на Берга.

– Поди прочь, хам, – хрипло и почти неразборчиво буркнул наколотый на ограду гражданин. Ален от неожиданности выпустил его прическу, и голова морщинистого субъекта повисла на обмякшей шее.

Берг почувствовал себя ненужным и заброшенным – брат Майкл уже успел внедриться в толпу жаждущих прозрачного тумана, и его черная спина слилась с шевелящейся людской массой. От нечего делать он решил прогуляться по дорожкам кладбища, не выпуская из виду стену. Все-таки он немного боялся заблудиться и пропустить момент, когда Майкл вволю наглотается своего вожделенного тумана и выберется из толпы. Между тем новые посетители продолжали время от времени прибывать, сменяя уже умиротворенных сограждан. Последние, как выяснил Ален, крайне редко сразу попадали в ворота, большинство расползалось среди могильных холмиков и оград, лежало в корнях деревьев, под кустами и в прочих малоудобных для отдыха местах. Поэтому Алену постоянно попадались люди с осовелыми глазами, тупо шатающиеся между могил.

– Эй, парень! – услышал Берг и взглянул влево, в направлении слабого женского голоса. – Помоги подняться.

Между двух кустов в довольно разобранной позе возлежала симпатичная девица, почему-то лишенная передних зубов, широко раскрытыми глазами таращась на замершего в смущении младенца.

– Вам дурно? – пролепетал Ален, осторожно склоняясь над гражданкой.

– Мне хорошо! – хрипло каркнула девица, выбрасывая руку вверх и хватая его за сорочку, так что Берг потерял равновесие и плашмя обрушился на холодное, влажное женское тело.

– А! – взвизгнул он, скользя руками по чужим рыхлым бокам в бесплодных попытках приподняться.

– Можно мне к вам присоединиться? – сказал кто-то у него над ухом, несмело трогая за плечо. Берг дернулся и окончательно уткнулся лицом в несущую слабый запах дурмана грудь павшей женщины, не в силах совладать с неожиданно сильными мягкими руками, туго обвившими его торс. Колени его упирались в какой-то острый корень.

– И как ты это сделаешь? – с любопытством вопросила девица вновь прибывшего.

– У-а! – еще раз несмело вскрикнул Ален, до крайности напуганный происходящим.

– Или мне подождать? – нетерпеливо спросил голос.

У Берга вдруг зачесалось между лопатками, и он предпринял попытку высвободить хотя бы одну руку, но из этого ничего не вышло. Тогда он, руководствуясь вспышкой интуиции, погрузил обе ладони в подмышечные впадины гражданки и пошевелил там пальцами. Девица взвизгнула и дернулась, Ален возликовал и вырвался из хладных объятий лежащей, сбив спиной склонившегося над ним посетителя. Колени черных штанов безнадежно испачкались в кладбищенском дерне.

– Дурак! – крикнула она, в гневе кривя беззубый рот.

– Это точно, – проговорил сзади некто. Ален в смущении обернулся: из колючего куста, оставляя на шипах клочки ткани и кожи, выбирался облаченный в замызганную майку и дырявые порты старец. Легким мановением рук он освободил из колючек клочковатую бороду и ринулся к лежащей девице, оттолкнув по дороге остолбеневшего Берга.

– Напористый дедок, – уважительно произнес оказавшийся поблизости гражданин, на вид крайне неприятный, однорукий и весь какой-то скособоченный. К его грязной одежде прилип целый ворох прелой листвы. По всей видимости, он или уже оправился от действия тумана, или же просто прогуливался между раскопанных могил.

– Извини мое невежество, товарищ, – несмело сказал Берг. – В чем нуждается эта красивая, но малозубая женщина?

– Неодолимая сила влечет ее к лицам нашего пола, – охотно пояснил кладбищенский прохожий. – Неведомый простым гражданам, но необычайно сильный вид удовольствия извлекает она из единения с прочими людьми, и старыми, и молодыми. Лишь черный летун не вызовет ее интереса, один только ужас, заставив укрыться в кустах.

И верно, громкие и хриплые стоны раздавались из-под бороды человека, возлегшего на страждущую.

– У нее нет своего дома? – удивился Берг, сочувственно рассматривая пухлые ноги, судорожно охватившие старца.

– Где-то есть, – пожал плечами собеседник, – но она сама, наверное, его уже и не помнит. Это Вика, я часто ее здесь вижу – то у стены, то на травке. А ты почему такой бодрый? – насторожился скрюченный прохожий. – Ты, случайно, не из Комиссии по контролю?

– Я не из Комиссии! – испугался Ален, вновь переживая отголоски потерянности и обиды, знакомых ему по чудовищной сцене на дне рождения Мари. – Просто мне не понравился белый туман у стены, и я пошел погулять, а мой брат Майкл стоит там… Ну хорошо, а почему тогда этот седобородый гражданин так стремился упасть на гражданку?

Калека недоверчиво хмыкнул, все еще с подозрением глядя на Берга.

– А разве ты этого не хочешь?

Ален задумался, внимательно глядя на девицу, нервно ерзавшую под неподвижным старцем и стискивавшую того крепкими конечностями. Он попытался представить себя на месте пожилого бородача, и внезапно понял, что это вызвало в его теле теплую волну, распространившуюся повсюду, начиная от области паха.

– Он греется! – воскликнул Берг.

– Правильно, – кивнул собеседник. – Меня, кстати, зовут Михась из семьи Козодоевых. А ты кто будешь?

Ален рассеянно представился, словно завороженный закатывая глаза в мысленной фантазии, где он стискивает распластанную на корнях подругу.

– Что, понял, как это здорово? – насмешливо поинтересовался увечный Михась.

Берг со вздохом отвернулся от возбуждающей сцены.

– Вы такой знающий гражданин, – промолвил он уважительно. – Скажите мне, что это за белый туман, который вылетает из дыры? Мой брат Майкл словно сошел с ума, почуяв его.

– Значит, такой уж у него организм. Туман – в нем ведь есть и прах людской, все, что остается после человека, когда он умирает.

– Я тоже умру? – поразился Ален. Это казалось ему невероятным – живой мир вдруг пропадает, словно закрываешь глаза, и больше не услаждают тебя звуки, запахи и краски, и даже мыслей в голове совсем не остается. – Я ведь родился совсем недавно!

Собеседник утешил Берга теплым похлопыванием по плечу:

– Крепись, малыш! Солнце множество раз успеет скрыться за горизонтом и появиться вновь, прежде чем вестник прилетит к тебе. К тому времени жизнь наскучит тебе, уж в этом не сомневайся.

– А ведь я… – начал Берг и осекся, вспомнив о просьбе родичей не разговаривать с чужими о своих похождениях. – Я и подумать не мог, что они вдыхают прах. Почему же мне он так не понравился, что я чуть не умер на месте?

– Вот это уже подозрительно! – Козодоев притормозил и ухватил Алена за рукав. Его глаза хищно сверкнули, он быстро осмотрелся и вновь уткнулся хитровато-хмурым взглядом в лицо новорожденного. – Ты точно не из Комиссии?

– Ну конечно, разве я похож на вестника, друг?

– Там ведь не только вестники работают. Там… у-у-у, кого там только нет… – Кладбищенский гражданин повлек Берга к каким-то загадочным зарослям между двух развороченных могил, сиротливо пустующих по причине удаленности от вожделенного домика. Вокруг никого, кроме них двоих, не было – сомнамбулические посетители кладбища расползлись по укромным закоулкам и отдыхали.

– Куда мы идем? – полюбопытствовал Берг.

– А вот сюда!

Однорукий вдруг толкнул Алена вперед, и тот, не устояв на ногах, полетел в разверстую могилу, больно стукнувшись головой о какой-то мокрый и прочный корень. Кроны деревьев закружились над ним, превратившись в сплошные зеленые круги и своим неуместным вращением совсем замутив сознание юного Берга. Сверху на него посыпались комки влажной земли, ударяя в разные части тела. Но вдруг оттуда же донеслись сочные звуки гневного сопения, борьбы и короткие устрашающие выкрики, вслед за которыми – затухающий вопль отчаяния и скорби.

С усилием открыв глаза, Ален увидел склоненное над собой лицо давешней беззубой девушки, заинтересованно разглядывавшей его полуприсыпанное кусочками грунта тело. Берг томно замер, ожидая, что она припадет к нему и согреет своими волнующими чреслами, но вместо этого гражданка протянула ему руку и повлекла за собой, со дна могилы.

– Что же ты такой неловкий, малыш? – мягко спросила она, помогая ему отряхнуться.

Ален пожал плечами и опасливо осмотрелся, всякую минуту ожидая внезапного нападения однорукого.

– Он уже не опасен, – рассмеялась девица. – Меня зовут Вика, а тебя как?

– Ален, – проговорил Берг и попытался прижаться к ее полной груди, но неожиданно получил ощутимый шлепок по животу и недовольно-насмешливый взгляд крупных круглых глаз. Хищный провал ее беззубого рта сверкнул ему в лицо, обдав запахом прелых листьев и корневищ.

– Нет уж, на сегодня довольно, – сказала она и поманила его за собой, мимо могилы, на дне которой Берг увидел раздосадованного Михася. Лежа на спине, тот бестолково суетился, безуспешно пытаясь выдернуть из живота длинный металлический прут, некогда бывший частью ограды. Но его ослабевшие пальцы лишь скользили по ржавой поверхности металла. Увидев проходящих над ними Вику и Алена, он оставил свое занятие и свирепо погрозил им кулаком.

– Я тебя запомнил, целый! И тебя тоже, девка! Попадись ты мне только на глаза!

– И что ты мне сделаешь? – холодно бросила она в могилу тяжкий камень слов, вдобавок звучно плюнув на приколотого гражданина. Ее желтый плевок симпатично расплылся на подбородке беспомощного Козодоева. – Сердце вырвешь?

– Нехорошо толкаться, – невпопад заметил Ален.

– Эх, не успел я тебя присыпать, парень, – воскликнул Козодоев печально. – Он прислужник Обители! Это шпион Свена! – сообщил Михась вслед удаляющейся Вике, за которой поспешал озадаченный Берг. Он ожидал свежих сведений о местных нравах – окружающие и встречные люди отличались странной склонностью к неожиданным и малопонятным поступкам, постоянно повергая Алена то в недоумение, то на землю.

– Почему он назвал меня целым, Вика? – спросил он, чтобы начать содержательную беседу с новой знакомой. Они направлялись к выходу с кладбища, срезая углы замысловатых дорожек и перепрыгивая через препятствия.

– Не обращай внимания, это местный сумасшедший, – ответила она, внезапно остановившись под самой оградой, рядом с которой росло сучковатое, полузасохшее дерево, – он всех новичков считает шпионами. А ты и в самом деле, Ален, выглядишь каким-то слишком правильным. Все у тебя на месте – и руки, и ноги, и дыр никаких не видно. Или они под одеждой? Все было бы ничего, если бы ты был морщинистый. Но ведь это не так.

– Я ничего не знаю, – удивился он и принялся себя ощупывать.

– Дай я. – Вика провела у него по животу и спине цепкими ладонями, выискивая лишние впадины и неровности, отчего Берг, закатив глаза, запыхтел и покрылся горячим потом, отвечая на движения ее рук собственными, встречными. Но она вдруг со смешком отступила от него и проговорила:

– Да ты совсем еще мальчишка! Но симпатичный. Нет уж, на сегодня с меня довольно, и так все платье в грязи. Помоги-ка мне перелезть через забор.

Весь пыл как-то разом слетел с Алена, он смущенно оглянулся на слабо видневшийся в просветах домик с толпой посетителей.

– У меня там брат остался, – пробормотал он.

– Тоже малыш?

– Майкл? Н-нет, он уже не первый раз…

– Ну и зачем тогда его ждать? Ты ведь помнишь свой адрес?