Но все проходит в мире бренном.
Уж глаз не тот, нет сил, дрожит рука…
Лишь память все еще ярка о поле бранном,
И ржавчина как кровь покрыла лезвие клинка.
Бокал вина «за павших» молча поднимая,
Мы, всеми позабытые, в плену годов своих,
Завидуем тихонько тем, кто в чужедальнем крае,
Геройски пал, оставшись в списке вечно молодых…
 

Хелгмар

Майкл поднес пляшущий огонек армейской зажигалки к кончику сигареты и глубоко затянулся крепким, чуть сладковатым дымом. В уютном кафе-баре порта Нью-Сити оказалось на удивление малолюдно. Нью-Сити разросся, как и сам Вандер, сателлитом которого он являлся. Теперь они совершенно слились, превратившись в единый большой город. Однако, извечных социальных различий между рабочим Вандером и Нью-Сити, в котором жили состоятельные преуспевающие люди, меньше от этого внешнего объединения не стало. Скорее всего, именно из-за этого аэропорт построился не где-нибудь, а в непосредственной близости от Нью-Сити. И потому никого не удивляло, что большая часть пассажиров не уезжала дальше границ этого респектабельного района.

Никсон прилетел в свой родной город, собираясь именно тут провести полученный от командования десятидневный отпуск. Но едва только бегущая дорожка горизонтального эскалатора вынесла его из посадочного рукава в просторный зал прилетного терминала, как ноги налились свинцом, совершенно отказываясь нести хозяина. Малыш наткнулся взглядом на полутемную арку входа, над которой кроваво мерцали буквы названия – «Дастархан». А, так как ноги все равно не слушались, Майкл нырнул в пещерный полумрак. И вот теперь, заказав предложенный гостеприимным официантом с явной арабской внешностью коньяк «Амрита», завезенный из Союза Исламских Республик, Никсон сдался без боя нахлынувшим воспоминаниям.

Его детство и юность прошли на улицах Вандера, заложенного после окончания Всемирной Войны в промышленной зоне Старой Европы. Катаклизмы страшной войны не только перекроили полотна материков, глобально переписав заново политическую карту мира, но и всерьез изменили климат. Многие земли Старой Европы, где когда-то процветали различные государства, оказались теперь вовсе не привлекательными для тех, кто имел хоть какую-то возможность выбирать, где жить. Зато, столь неуютные места пришлись по нраву промышленникам, готовым строить целые города из заводов и окружающей их инфраструктуры. Именно таким промышленным городом с огромными предприятиями и армией рабочих всех объединившихся в Федерацию национальностей стал заложенный в одной из неблагоприятных зон Вандер.

В этом городе когда-то давно у Никсона были верные друзья и любимая девушка… Малыш одним глотком опустошил широкий низкий бокал из толстого стекла, словно в нем плескался не благородный ароматный коньяк, а безымянное крепкое пойло, которое только и можно было пропихнуть внутрь организма таким вот поспешным решительным глотком. И даже не почувствовал мягкий густой вкус напитка. Затянувшись сигаретой, Майкл постарался вызвать в памяти их лица, но вдруг осознал, что помнит только общие черты, словно образы расплывались, скрывшись в тумане времени. И эмоции, когда-то обжигающие сердце и душу, сейчас совершенно не трогали, превратившись в спокойную грусть. Подчиняясь жесту, немолодой официант поставил на его столик еще один бокал с темным прозрачным напитком.

Неожиданно и оттого слишком громко зазвучала бодрая мелодия звонка вызова коммуникатора. Никсон вздрогнул, возвращаясь из печальных воспоминаний:

– Алло! Я слушаю.

– Привет, брат! – ожил коммуникатор голосом Ралфа Филби. – Надеюсь, я не оторвал тебя ни от каких приятных занятий отпускника? Ты не с подружкой?

– Нет, – немногословно ответил Никсон.

– Понятно. Значит, у тебя депресняк, – догадался Ралф. – Ты хоть на Земле?

– На Земле, – разговорился Майкл, как всегда радуясь голосу верного друга. – Я в Вандере. Прости, просто настроение неважное. Я рад тебя слышать.

– Ну, слава Богу! – вздохнул облегченно Филби. – Ты будешь занят?

– Когда?

– Я просто хочу встретиться, – пояснил Ралф. – У меня нарисовалось пара свободных дней. Так что, если ты не возражаешь, я мог бы прилететь к тебе в Вандер.

– А где ты сейчас? – спросил в свою очередь Никсон.

– Я в Ла-Пасе, но через три часа вылетаю в Салоники. Там дел на пару часов и я свободен, – рассказал Филби. – Могу махнуть в твой Вандер, и завтра уже гостить у тебя. Тем более, с городком твоим я уже неплохо знаком.

– Летишь в Салоники? – удивился Малыш, пропуская мимо ушей предложение друга. – Так это же нейтральная земля.

– Ну, что-то типа того. Но, нейтральная, это не земля безвластия, – согласился Умник, не понимая, куда клонит его друг. – Да и хрен с ним. Ты что, брат, от ответа уходишь? Не хочешь видеть меня в гостях? Не хочешь мне достопримечательности своего городка показывать?

– Да нет, брат, – ответил в тон другу Никсон. – Я всегда рад тебя слышать и видеть. И, очень надеюсь, что ты это сам знаешь. Просто, я никогда не был в Салониках. Так что, зачем нам ждать до завтра? Ты доделывай в Ла-Пасе свои делишки, а потом встретимся в Салониках.

– Не понял? – переспросил Ралф.

– Да расслабься, брат! – рассмеялся Малыш. – Я вылетаю в Салоники. Уже сейчас. Созвонимся и встретимся там вечером…

Малыш нажал клавишу отбоя и, допив коньяк, поднялся. Бросив на столик чип в десять кредитов, он покинул «Дастархан». Уверенным шагом Майкл вернулся в зал, направляясь к кассам. Теперь ноги держали его так же крепко, как и всегда. Вандер стал для него совершенно чужим городом, и больше ничто не удерживало его здесь, и не влекло его сюда. Никсону нечего было тут делать. Он больше не был сыном Вандера. Он давно уже стал солдатом Федерации…

* * *

Юргас Ишанов испытывал двоякое чувство. С одной стороны, вечер обещал стать весьма урожайным – в принадлежащем ему баре «Ковчег» уже сейчас было негде яблоку упасть. С другой стороны, какое-то недоброе предчувствие не позволяло ему успокоиться и радоваться текущим в его карманы деньгам всех стран и народов. Точнее, не всех, конечно. Основной поток состоял из денег Евразийской Империи, Союза Исламских Республик и Федерации Объединенных Наций. Именно эти три государства организовали в одном из городов Старой Европы своего рода нейтральную территорию. Салоники, по одному Богу понятным причинам, стал общим городом для всех государств. Город разросся, превратившись в гигантский мегаполис. И именно в Салониках просторно раскинулся самый большой из существующих на планете Земля космопортов.

Сегодня в «Ковчеге» собралось необычно много имперских солдат. Видимо какая-то группировка готовилась отбыть из космопорта в долгий боевой поход, и отцы-командиры позволили своим солдатам немного отдохнуть до получения стартовой отмашки. Впрочем, русские частенько бывали в баре Ишанова и неизменно радовали его своей щедростью, каждый раз гуляя как в последний раз. И не количество пехотинцев Евразийской Империи напрягало сейчас Юргаса. Стоя у двери своего офиса, скрытой полутьмой глубокой арки, Юргас осматривал зал, чаще других уголков бара задерживая взгляд на столике, за которым шумно оттягивались трое весьма колоритных имперцев.

Самым заметным из них выглядел двухметровый гигант, столь широкий в плечах, что рост его терялся, ощущаясь только в сравнении с соседями по столу. Бычья шея разбегалась от ушей и складчатого бритого затылка к налитым нечеловеческой тяжестью плечам. Бревна слишком длинных рук, казалось, чудом не продавливали столешницу, а широкая, бугрящаяся мускулами грудь навевала ассоциации со скошенной танковой броней. К тому же, когда он поднимался со стула, чтобы заказать еще выпивки или прогуляться в сортир, бросалось в глаза, что, в отличие от рук, ноги были явно коротковаты. Столь яркую картину дополняли массивные надбровные дуги, нависающие над маленькими глазками и искривленная и сплющенная многочисленными переломами переносица. Впрочем, в его облике была одна черта, слегка разбавляющая мрачный общий вид – торчащие в стороны маленькие смешные ушки. Второй из этой троицы – высокий широкоплечий стройный парень с кожей цвета темной бронзы, выдающей в дальних родственниках представителей афро-какой-то расы. Возможно, темная кожа оставалась бы незамеченной, если бы не ослепительно белозубая улыбка, достойная кинозвезды любого уровня. Наверняка этот красавчик оставлял за собой шлейф влюбленных девочек. Третий пехотинец меньше всего привлекал взгляд и больше других походил на настоящего солдата – сухой и немного сутулый, он смотрел по сторонам жестким взглядом черных глаз сверкающих на лице несущем следы многих контактов с противником: от измененной формы бровей, носа и скул, до целой коллекции разномастных шрамов.

Одним словом, эта троица гляделась как отпетые забияки и дебоширы. И именно со стороны этого столика с русскими пехотинцами, Юргас ожидал проблем. Он в который раз уже окинул взглядом зал, прикидывая, кто может оказаться потенциальным противником троицы или катализатором беспорядков, но ничего явного не заметил. На всякий случай Ишанов подал знак старшему вышибале смотреть в оба. Конечно, случись потасовка, вышибалы мало что сумеют противопоставить профессиональным бойцам с реальным боевым опытом за плечами, но хоть как-то замедлить погром до подхода полиции, возможно, окажется им по силам.

Дверь бесшумно отворилась и Юргас обмер. Вот они – проблемы. Вот он – катализатор… На пороге, обшаривая зал ищущим взглядом, стоял мужчина в повседневной форме пехотинца Федерации Объединенных Наций с нашивками сержанта и шевроном на котором вытянулся в прыжке черный ягуар. Но ужас Ишанова вызвала вовсе не форма сержанта, тем более что он был не единственный представитель вооруженных сил Федерации.

Покрытый ненормальными по своему размеру мускулами сержант выглядел как форменный душегуб. В нем все было гармонично – и эти мускулы, и мягкие движения хищника, и пугающее агрессией лицо со взглядом, от которого невольно хотелось отвести глаза, несмотря на то, что они скользили по собравшимся в баре не задерживаясь. Даже ростом он был под стать двухметровому русскому. За столиком, где отдыхала колоритная троица, моментально притихли. И это показалось Юргасу самым верным предупреждением о надвигающейся беде. Имперцы с интересом рассматривали замершего на пороге человека оценивающими взглядами. Само по себе появление столь заметного посетителя вполне могло показаться подвыпившей троице вызовом.

– Разнесут, – пробурчал себе под нос Ишанов. – Как пить дать весь бар разнесут, чертовы кабаны.

Свирепое лицо осматривающего зал сержанта вдруг озарила радостная улыбка. Он взмахнул рукой и устремился вглубь зала. Юргас проследил направление его движения и только теперь заметил одиноко сидящего за столиком болезненно-худого парня с костлявым лицом и покрасневшими от усталости глазами. Он выглядел бы как какой-то полоумный фанатик, черпающий силы в стимуляторах и антидепрессантах, если бы не такая же форма вооруженных сил Федерации. Рукав тощего также украшал сержантский шеврон, а над ним каплей неба голубел треугольник, определяющий принадлежность к рядам одного из многочисленных аналитического отделов флота. Подсевший к тощему тотчас махнул официантке рукой. Девушка приняла заказ и расторопно принесла заказанную бутылку виски и два стакана. Гигант расплескал понемногу в стаканы. Негромко бросил несколько неторопливых слов. Помолчали, думая о чем-то своем, а потом так же молча выпили.

На голове Ишанова волосы встали дыбом, когда он увидел, как троица имперских пехотинцев поднялась и, расходясь веером, устремилась к недавно прибывшему…

* * *

Малыш разлил по второй. Совсем недавно он, так и не выйдя из терминала аэропорта, покинул Вандер. И не испытал практически ничего, кроме давно притупившейся грусти. Теперь же боль и тоска навалились на него, словно пираньи на подраненного пса, свалившегося в их реку. Слишком свежи были воспоминания событий на далекой планете Зелдар, где он потерял многих своих верных боевых друзей. И больше, чем друзей…

– Судьба такая штука, брат, – посетовал Ралф, подхватывая свой стакан. – А ты знаешь, что зелдарцы хотят поднять свой город Дагроф? Это первый город на Зелдаре, который начнут застраивать федералы. Помнишь, что я говорил? Едва месяц минул с тех пор, как вас оттуда вытянули, а первые партии строительной техники уже на планете. И контракты с крупнейшими строительными компаниями уже подписаны. Правительство Федерации открыло финансирование этого проекта восстановления Дагрофа. Аборигены просят на площади водрузить на постамент старый разбитый бот. Вот уж чудаки.

– Чудаки, – согласился Никсон, вспоминая, как ментат Рогл просил подарить племени воинов Дагрофа тот самый бот, на котором отделение сержанта Макфлая рухнуло на Зелдар.

«Если ваша лодка для вас совершенно не нужна больше… Она ведь больше не может летать. Мы могли бы перетащить ее в город. Мы создали бы из нее памятник. Установили бы ее на удачу, чтобы она как талисман оберегала племя» – говорил он, убеждая Малыша.

Стивен Макфлай, Ирмгард Шерман, Тинмагомед Руми, Алекс Николас, Максимильян Гилберт, Данко Корсон, и даже Левор Гански… Все они нашли на Зелдаре свой последний приют.

– Давай-ка, брат, выпьем за наших друзей, которые остались вечно молодыми, не вернувшись с Зелдара, – предложил Никсон, но, поймав встревоженный взгляд Филби, обернулся.

За его спиной полукругом стояли трое солдат Евразийской Империи, по всей видимости, решивших не искать повода для драки, а самим его оперативно сгенерировать. Майкл напрягся, понимая, что вряд ли успеет, но тут вдруг самый здоровый из троицы заговорил:

– Нет-нет, мы извиняемся за беспокойство. Я услышал, что вы поминаете павших друзей. Мы ошиблись. Добрых воспоминаний вам, а им вечная память…

Он развернулся и шагнул прочь со сконфуженным видом. Да и было от чего сконфузится – какой солдат, терявший своих друзей, не поймет человека той же профессии. И хорошо, что еще успели услышать, о чем говорят эти федералы. А то, затеять драку в такую минуту – это почти то же, что веселиться на чужих похоронах или гадить на чужих могилах.

– Постой, – окликнул его Никсон совершенно неожиданно даже для самого себя. – Раз уж пришел, присядь. Мы поминаем павших друзей. Уверен, что тебя Судьба не обошла горькими воспоминаниями.

Огромный уродливый имперец опять, словно самоходная установка, всем корпусом развернулся к столику, удивленно глядя на гостеприимного федерала.

– Да, мне довелось воевать и терять друзей… – кивнул он.

– Я заметил, – Малыш указал взглядом на несколько боевых наград, украшающих широкую грудь имперского солдата. – Присаживайся. И друзья твои пусть идут к нашему столу. В ногах правды нет. Меня Малышом зовут. А это – Умник.

– Я – Лютик, – ответил взаимностью русский гигант, подсаживаясь на свободный стул, и жестом приглашая своих друзей. – А это – Красавчик и Чума…

* * *

– Ой, мама! – простонал Филби, с трудом отрывая раскалывающуюся на части голову от подушки. – Это мы вчера не хило посидели. Эй, Майк! Ты где? Ты жив?

Ралф никак не мог позиционировать себя на местности. Одно было совершенно очевидным – он очнулся от тяжелого похмельного сна в номере какой-то гостиницы, лежащим в одних трусах поперек кровати, но с подушкой под головой. Впрочем, наличие подушки совершенно не играло роли – голова болела так, словно всю ночь ее использовали вместо футбольного мяча, а во рту не иначе, как сотня кошек нагадила. Дверь едва слышно скрипнула и на пороге появился Никсон, одетый в просторные брюки спортивного покроя и гражданскую светлую рубаху с коротким рукавом. Лицо гиганта несло печальный зеленоватый оттенок.

– Ты очухался, брат? – толи спросил, толи констатировал он, подбрасывая Ралфу пластиковую банку пива. – Держи. Подлечись.

Банка оказалась холодной, словно лед и оттого покрытой конденсатом. Филби решительно дернул кольцо, но как холодна не была банка, тем не менее, брызги все же разлетелись по всей комнате. Ралф не придал этому никакого значения, жадно вливая в пересохшую глотку благодатный напиток.

– Ты меня спас! – воскликнул он радостно, вытряхивая на язык последние капли. – А из русских-то кто-нибудь в живых остался?

– Да они совсем как огурчики, – восхитился Майкл, протягивая вторую банку. – Верно Лютик вчера говорил, что водка создана для того, чтобы русские не правили миром.

– А мы пили водку? – спросил Умник с искренним удивлением в голосе.

– Мы пили вчера все, что только имело хоть какой-то градус, – заверил Малыш, разваливаясь в потертом кресле. – А после того, как с Юргасом побратались, только водку и пили.

– С Юргасом? – изумился Ралф.

– Ну да. Ты что, не помнишь?

– Честно говоря… – Филби замолк, пытаясь отыскать в закоулках памяти окончание вчерашнего вечера, но мозг его сейчас, словно допотопный компьютер, просто зависал, не справляясь с поставленной задачей.

– Это уже совсем поздно было, – терпеливо разъяснил Майкл. – Когда кабак закрылся. Не знаю точно, но этот Юргас там какая-то шишка. Толи управляющий, толи еще кто. Только странный немного. Все радовался, что мы с русскими подружились.

Филби откупорил было вторую банку, но в этот миг его внутренности подпрыгнули, устремляясь к горлу. Он мгновенно стал белый как мел и покрылся холодным липким потом, а в следующий миг уже мчался к дверям туалета.

– Эх, не прижилось пиво, – посочувствовал Никсон, провожая друга взглядом. – Надо было чего покрепче принести. Клин-то клином вышибают…

* * *

От обжигающего густого кофе шел такой уютный аромат, что хотелось прикрыть глаза и наслаждаться теплом и спокойствием. Крепкий напиток буквально возвращал к жизни и хоть Ралф все еще не решался съесть чего-нибудь, но организм его уже совершенно успокоился, да еще и терзавшая голову боль отступила, своим уходом рождая чувство подобное легкому опьянению.

– Кажется, жизнь налаживается, – заключил Филби, отмечая, что Никсон тоже выглядит сейчас совершенно нормально, полностью оклемавшись после вчерашней попойки.

Оба друга были облачены в гражданскую одежду, которая все же не могла превратить столь колоритную парочку в обычных рядовых горожан. Впрочем, здесь в Салониках, как раз обычных горожан при пересчете, наверное, оказалось бы меньшинство. Средиземноморский город, расположенный практически на стыке границ трех крупнейших государств человечества, кишел военными, сотрудниками спецслужб, служащими различных представительств и миссий… Даже из тех, кто жил в городе на постоянной основе, мало кто мог бы похвастаться своим коренным происхождением. В Салоники съезжались люди со всего света, в надежде хорошо подняться. Ведь в этом мегаполисе нескончаемым потоком текли деньги и клубились вихри событий, как и положено на стыке разных миров, коими являлись Евразийская Империя, Федерация Объединенных Наций и Союз Исламских Республик.

– Ты знаешь, Майк, – начал Ралф, после очередного большого глотка кофе. – Я же с тобой хотел встретиться не только для того, чтобы друга повидать. У меня есть предложение, касающееся твоего будущего.

– Прямо так глобально? – улыбнулся Малыш. – Своеобразный у тебя похмельный синдром.