– Полагаю, эту информацию имело в первую очередь руководство отдела, – осторожно заметил Усольцев и посмотрел, как на его слова отреагирует заместитель начальника управления. Но Кислицын промолчал. – Я думаю начать с них: Шумилов, Забелин, Лысенко, ну и, конечно, придётся проверять Цыганкова. По моим данным, он в последнее время часто общается с криминальными элементами.

– Только учти, что Цыганков может встречаться с ними по делу, он курирует линию организованной преступности. И потом, Шумилова с Лысенко, мне кажется, надо исключить из круга проверяемых. Шумилов – начальник, он такие операции проводит почти каждый день, и почти все они успешны. А Лысенко привлекли по ходу дела, как любого другого оперативника. Если проверять его, то надо проверять практически весь отдел. Нет, начать следует с Забелина и Цыганкова. Всем известны их приятельские отношения.

– Хорошо, я учту это.

– Для проверки привлеки минимум сотрудников отделения, санкцию на прослушивание телефонов я дам, здесь не частное жилище, поэтому к прокурору обращаться не будем.

Борис Иванович показал, что разговор окончен и поднял трубку, намереваясь вызвать секретаршу из приёмной. Однако Усольцев не торопился уходить. Тогда Кислицын недовольно спросил:

– Что-то ещё?

– Хотел уточнить, товарищ полковник, с генералом этот вопрос согласован?

«Вот стервец! – подумал Кислицын, – страхуется. Я его вытащил из лужи, в которой он барахтался, дал приличное место, а он вздумал разыгрывать из себя независимую фигуру. Хочет, чтобы я его попросил об этом деле как о личной услуге».

– Послушай, Леонид Петрович! – сказал Кислицын раздражённо. – Это я перевёл тебя из отдела Шумилова на собственную безопасность, а ведь вопрос стоял о понижении тебя в должности за упущения! Я тебя спас, прикрыл твою задницу! Или я не прав?

– Правы, товарищ полковник! Я этого никогда не забуду.

– Поэтому я жду, что ты не будешь задавать лишних вопросов. Ты не делаешь одолжение этой проверкой. Учти! Это твоя обязанность – проверить сигнал.

– Я понимаю, но все же… – Усольцев помялся, – сами знаете, Борис Иванович, в таких делах нужна санкция начальника управления.

– Буду сегодня вечером на приёме у генерала и обо всём доложу, – сухо ответил Борис Иванович. – Думаю, в этом вопросе найду полную поддержку. А тебе дам знать о решении начальника завтра.

– Больше вопросов не имею!

Усольцев мягко повернулся и как колобок выкатился из кабинета. Недовольно посмотрев ему вслед, Кислицын излишне сильно нажал на грифель карандаша, которым подчеркивал отдельные слова в просматриваемом документе. Грифель сломался. Кислицын чертыхнулся и выбросил карандаш в мусор.

Уральск, кабинет главы администрации Уральской области Медведева А.И., 6 мая, 10.00

Глава администрации области Медведев был избран на этот пост всего четыре месяца назад. Он не принадлежал к клану старых руководителей, но в то же время и не так уж далеко отстоял от них, поскольку был директором крупного подшипникового завода. Их называли «красными директорами», так как считалось, что они руководили производством старыми управленческими методами и всячески тормозили приватизацию.

Как независимый кандидат Медведев обошёл на выборах секретаря обкома КПРФ, кандидатов от ЛДПР и «Выбора России». Особенно обидно это показалось последним, считавшим себя партией власти.

Получив большой пост, Медведев не отдалился от привычного для него окружения, друзей, знакомых. Один из таких друзей сидел у него в кабинете. Они пили кофе с коньяком и разговаривали «за жизнь».

Друга Медведева звали Аркадий Соколовский. Начинали они когда-то инженерами на одном заводе, потом Аркадий ушёл в кооператив во времена горбачёвской перестройки, а в 1991-м открыл своё дело – у него было несколько оптовых баз по торговле спиртным и сеть магазинов в городе.

– Вот, Лёша, ты и попал в эшелон власти, – посмеиваясь, заметил Аркадий, – кто бы мог подумать тогда, двадцать лет назад?

– Не эшелон, Аркаша, а этаж власти. Этаж, можно сказать, полуподвальный, цокольный. Но по ступенькам, которые ведут наверх, я думаю, мне хода нет.

– А что так?

– Сомневаюсь, что буду где-то ко двору на верхних этажах. Ты же меня знаешь, я, как Ельцин в молодости, могу правду-матку в глаза врезать. А сейчас это не приветствуется. Сейчас только в мемуарах пишут, какие раньше все были смелые, отчаянные – не боялись ЦК, могли КГБ послать куда подальше. Борцы за справедливость! Ну да ладно, что это я разговорился, словно на предвыборном митинге. Как у тебя идут дела, какие проблемы?

– Да пока ничего, тьфу-тьфу, – Соколовский постучал по столу, – с нашей жизнью поневоле станешь суеверным. Вроде пока всё получается, бизнес развивается – всё путём. Я тут задумал прикупить спиртзавод, а то, понимаешь, торгую привозной водкой, а ведь можно и самим её делать. Областной казне опять же будет прибыль от налогов.

– А что, назначили торги?

– Да, муниципалы – городское управление подготовило к продаже этот завод, ну ты знаешь, он в Сельмашевском посёлке. А Фонд имущества через две недели проведёт конкурс.

– Значит, будешь участвовать?

– Конечно, буду.

– Удачи тебе, Аркадий! – Медведев налил по рюмке армянского коньяка, и они выпили.

– А что бандиты, «братки», не достают? – спросил вдруг губернатор. – А то жалуются мне некоторые бизнесмены на криминальный беспредел, который мой предшественник не замечал. А может, и замечал, да закрывал глаза, имел свой интерес.

– Ничего, – помялся Соколовский, не зная, что можно рассказывать Медведеву и надо ли рассказывать вообще, – мы находим общий язык.

– Значит, у тебя есть «крыша»?

– Да зачем тебе это, Лёш? Ты же знаешь, что в наше время без «крыши» шагу ступить нельзя. Что говорить обо мне. Возьми Москву. Все крупные фирмы, заводы, банки – все под бандитами. Говорухин недавно снял фильм «Великая криминальная революция». Смотрел?

– Нет, не успел. А когда его показывали, по какой программе?

Соколовский иронично усмехнулся.

– Жди! Разбежались они показывать фильм сами про себя. Телевидение тоже под криминалом, вместе распиливают бабки от рекламы. Вот так и живём, живём, как можем. Впрочем, я думаю, большинство уже привыкло, даже находит такое положение удобным. По крайней мере, ты знаешь, что к тебе по пустякам всякая шпана не будет приставать, а если кто начнёт права качать, сразу вызываешь «крышу» – и всё, проблемы улажены.

– А милиция, она почему не оказывает помощь? Знаешь, я недавно летал в Китай, там бизнесмены чувствуют себя спокойно, практически никакого рэкета нет.

– Так у них могут и того, голову отрубить за воровство, это же Азия. Мы – европейцы, у нас правосудие должно быть гуманным. И потом опять же, чья революция совершилась? Революция криминала, он пришёл к власти. Посмотри вокруг, музыка в транспорте почти вся блатная. В магазине дисков среди бардов одни бывшие зеки. Самое главное, раньше блатные сидели где?

– Как где? В тюрьме.

– Вот-вот, за окнами с решётками и стальными дверьми с засовами. А теперь это в каждой квартире. Потому что в 1991 году они вышли на свободу, а мы все сели вместо них. И продолжаем сидеть. Такая петрушка!

– Ну, ты, по-моему, сгустил краски! – Медведев в сомнении покачал головой.

– Ничего, побудешь во власти, насмотришься, потом мы с тобой продолжим этот разговор.

Из динамика селектора послышался голос секретаря:

– Алексей Иванович, полномочный представитель президента просит вас в одиннадцать на совещание.

– А что за вопрос?

– Обсуждение хода приватизации федеральных объектов в области.

– Хорошо, буду!

Медведев незлобно поругался.

– Чёрт, совсем времени нет, а тут ещё тратить его на пустопорожнюю болтовню! Тем более слушать Дергачёва, который говорит не лучше Черномырдина.

– Что, не ладишь с ним?

– Да, отношения у нас, прямо скажу, не очень. Он хотел видеть в этом кресле своего человека, а я, Аркадий, получается, перешёл дорогу. Вот оттого у нас с ним постоянные стычки. Ты же меня знаешь, я спуску не дам – кто на меня нападёт, получит адекватный ответ.

– Смотри, Лёша, настрочит он на тебя кляузу в Кремль, приедет комиссия, могут отстранить от власти.

– Руки коротки. А насчёт кляузы? Он только этим и занимается. Сам строчит, и весь его аппарат занят этой работой. Мне уже ребята из Администрации президента звонили, удивляются такому графоманству. Ну, давай, как говорится, на дорожку, да буду готовиться к совещанию. Надо цифры посмотреть.

– Слушай, Алексей, – Соколовский искоса глянул на своего приятеля, – ежели что, помочь мне чем-нибудь сможешь? Я имею в виду конкурс. Там, насколько известно, серьёзных соперников нет, но в последнюю минуту выскочит какой-нибудь инкогнито из Петербурга, и кранты.

– А какая тебе помощь нужна? Думаю, ты сам со всеми справишься, вишь какой молодец! – Медведев дружески похлопал Соколовского по плечу. – Я вообще-то не люблю вмешиваться в эти дела, могут пойти слухи, что губернатор кому-то помогает, – лишний козырь у Дергачёва. Но тебе, Аркаша, помогу, чем смогу. Только учти, в рамках закона!

– Конечно, конечно! – пробормотал Соколовский, – я в долгу не останусь.

Медведев поморщился.

– Нет, никаких благодарностей, конвертов и кейсов. Я старых друзей не забываю. Для меня деньги – ничто, люди – всё. Так, кажется, говаривал светлейший князь Потёмкин.

Уральск, кабинет председателя Комитета по управлению имуществом Уральской области Плотникова М. Я., 10 мая, 11.30

Через несколько дней после совещания у полномочного представителя Президента РФ председатель областного Комитета по управлению имуществом собрал своё, сугубо ведомственное совещание или, как любили говорить бывшие работники обкома партии, «аппаратное».

Совещание проводилось в узком составе. Присутствовало несколько председателей муниципальных и районных комитетов, поскольку им были делегированы права временного управления федеральным имуществом, и заместитель областного Фонда имущества Красовская Екатерина Евгеньевна.

Председатель областного Комитета по управлению имуществом Плотников принадлежал к бывшей комсомольско-партийной номенклатуре. Михаил Яковлевич к сорока пяти годам успел отрастить чиновничье брюшко и обрести лицо человека крепко выпивающего, с крупными морщинами на лбу, обвислыми щеками.

Он довольно долго разбирал причины медленной подготовки объектов к приватизации, кричал на нерадивых, делал замечания, ставил на вид, короче говоря, был в полном упоении от возможности саморазрядиться, которую изредка представляет скучный процесс бюрократической работы.

Иногда он поглядывал на Красовскую, формально не подчинявшуюся ему, но любившую бывать на таких совещаниях.

Плотникова с Красовской связывали непростые отношения – они были любовниками, причём инициатором здесь выступила сама Красовская. Она соблазнила его в этом же кабинете, где проходило совещание, и отдалась прямо на рабочем столе посреди бумаг и планов приватизации, подписанных самим Чубайсом.

Тогда, в самый момент интима, застигнутый врасплох Плотников не смог сразу переключить всё своё внимание на лежащую перед ним женщину. Он продолжал громко высказывать свои мысли о том, как лучше провести приватизацию крупных заводов Уральска, а Красовская только твердила: «Да, да, да!» тонким, высоким голосом, который становился у неё во время секса с мужчинами.

Скучавшая в приёмной секретарша не смогла ничего такого заподозрить, поскольку всё время слышала отчётливый голос шефа, будто диктовавший кому-то тезисы к выступлению на очередном производственном собрании.

Закончив совещание, Плотников отпустил подчинённых и попросил Красовскую остаться.

– Ну что, Катюш, пойдем в комнату отдыха? – ласково попросил он, когда все вышли.

Красовская невольно кинула взгляд за спину председателя, где в отделанной полированным деревом стене едва виднелась дверь в кабинет, предназначенный для отдыха руководителя после утомительной работы. Там стояли кожаный диван с креслами, телевизор, в шкафу имелись чайный сервиз и хрустальные рюмки. Холодильник всегда был наполнен набором жаждоутоляющих напитков: минеральной водой, коньяком и водкой.

– Погоди, Миша, – Красовская не торопилась устраиваться на кожаном диване, – с этим успеется. У нас недавно проводился конкурс по продаже трёх магазинов. Представляешь, вскрываю один из конвертов с предложением участника, и, думаешь, что нахожу?

– Доллары? – брови Плотникова прыгнули вверх.

– Какие доллары? Вскрываю конверт, достаю бумагу, а там фига нарисована.

– То есть как фига? Кукиш, что ли?

– Какой-то юморист вместо того, чтобы предложить свою цену, нарисовал нам фигу, мол, не дождётесь. Представляешь? – Красовская изобразила возмущение, хотя на самом деле ей было смешно, и она с удовольствием рассказывала всем знакомым об этом случае как о курьёзе.

Плотников нахмурился.

– Провокация! Недобитые красные хотят дискредитировать идею приватизации, об этом Анатолий Борисович ещё в прошлом году говорил. Но мы не позволим! Ты милицию вызвала? Надо провести следствие, проверить по бумагам, кто подавал заявку. А потом этих деятелей хорошенько прижать, чтобы другим неповадно было.

Плотников коротко и энергично выругался матом.

– Ты думаешь, мы не посмотрели, от кого поступила заявка? – хмыкнула Красовская. – Сделали в первую очередь! Фирму никто не знает, хозяин неизвестен.

– Да, но деньги же заплатили за участие в конкурсе? Разве не жалко выкидывать их на ветер?

– Ты будешь смеяться, но произошла техническая ошибка. Как мы уточнили, он денег не вносил, но был допущен.

Плотников задумался.

– Странный случай. Надо, пожалуй, подключить наш отдел безопасности, чтобы всё как следует проверили. Думаю, здесь не обошлось без помощи со стороны твоих сотрудников. Я договорюсь с председателем фонда, чтобы он разрешил моим людям поработать. Милицию вы не вызывали?

– Нет!

– Пожалуй, правильно сделали. По городу сразу пойдут слухи, насмешки, докатится ещё до полномочного представителя президента.

– Может, в ФСК сообщить? – спросила Красовская, чтобы показать свою озабоченность.

Михаил Яковлевич недовольно посмотрел на неё, поморщился.

– Московское начальство их не любит, – многозначительно пояснил он. – Когда создавали отделы безопасности в структурах Госкомимущества, то чекисты хотели прикомандировать своих сотрудников. Анатолий Борисович выступил резко против, и теперь мы сами себе хозяева, без ненужных соглядатаев. Хотя меня они всё же обхаживают.

– В каком смысле? Хотят вытащить информацию или, как сейчас пишут, сделать агентом?

– Ты, Катюшка, начиталась всякого литературного мусора. Нет, хотят пристроить у меня своего человека, но я сопротивляюсь. С другой стороны, может, лучше согласиться? Всё-таки стукач будет на виду, под моим присмотром, а то вычислять, кто именно закладывает, дело непростое, хлопотное. Однако заболтался я с тобой. Пойдём, что ли?

– Подожди ещё немного. Хотела с тобой посоветоваться. У нас скоро новый конкурс, на продажу выставлен спиртзавод.

– Знаю, в Сельмашевском посёлке. И что?

– На него есть хороший покупатель…

– Погоди, погоди!

Плотников сделал знак Красовской и отвел её в дальний угол большого кабинета, где стояло два стула, а между ними столик с графином воды и двумя стаканами. Там они сели, и дальше разговор продолжился вполголоса.

Уральск, территория Центрального городского парка, 19 мая, 15.25

– Граждане, господа, товарищи, куплю чеки за хорошую цену!

Молодой парень в потёртых джинсах и спортивной куртке стоял возле киоска с детскими игрушками и курил. Иногда он отрывался от своего занятия, и тогда проходившие по дорожкам городского парка люди слышали его хрипловатый от долгого курения голос:

– Куплю чеки, куплю чеки!

Потом парень снова затягивался сигаретой, изредка поправляя висевшую на груди картонную табличку с надписью чёрным фломастером: «Куплю приватизационные чеки (ваучеры). Дорого». На лице его была написана скука.

Во второй половине мая уже было довольно тепло. Холод наконец отпустил, и народ скинул тяжёлые куртки и кепки, тёплые шарфы и береты. На деревьях городского парка только-только распустились маленькие ярко-зелёные листики, ещё не успевшие покрыться уличной пылью.

Молодой скупщик чеков, не прекращая своего занятия, невзначай поглядывал на стоявших в разных местах парка таких же, как он, менял. Впрочем, эти люди не только обменивали чеки на деньги. Они меняли рубли на доллары, скупали золото и золотые часы.

Милицейские наряды, которые иногда заглядывали в парк, не обращали на скупщиков никакого внимания: за всё было уплачено, место куплено, общественный порядок никто не нарушал. Милиционеры чинно, по двое, прогуливались по дорожкам, иногда поигрывая чёрными дубинками, болтавшимися на поясе.

Рядом со скупщиками чеков на скамейке пристроил аппаратуру скрипач – молодой мужчина, смуглый, как цыган, в расшитой красными нитями белой рубахе и надетой поверх кожаной жилетке. Он играл на скрипке известные мелодии, играл неплохо, и люди останавливались послушать, вставали полукругом. Некоторые бросали в картуз, положенный на скамейку, блестевшие на солнце монеты. А кто-то клал и бумажные рубли.

Звуки скрипки, усиленные двумя динамиками, плыли над городским парком, придавая своеобразный колорит солнечному весеннему дню.

В стоявшем рядом с дорожками киоске торговали жареными сосисками и пивом. Управляющий чековым инвестиционным фондом «Согласие», в обиходе называемом просто ЧИФ, Геннадий Бондаренко – человек среднего возраста, моложавый, но с преждевременно начавшей лысеть головой, купил себе небольшую булочку. В ней оказалась подогретая и залитая кетчупом аппетитно пахнущая сосиска.

Он оглянулся по сторонам в поисках свободного места. На одной из голубых скамеек, стоявшей возле молодого деревца, оказалось одно с краю, остальные были заняты разной публикой: молодыми парами, скучающими пенсионерами, мамашами с детскими колясками, студентами.

Бондаренко направился было туда, однако, не дойдя до скамейки, увидел худощавого человека в спортивном тёмно-синем костюме и потёртой коричневой куртке. Этот человек лениво облокотился на высокий столик у пивного ларька и с безразличным видом созерцал текущую мимо праздную толпу. Перед ним стояли полупустая бутылка пива и пластиковый стаканчик.

Человека, которого заметил управляющий, звали Толян Беспалый. Он был здесь смотрящим за скупщиками ваучеров, и, насколько было известно Бондаренко, за ним стояли конкретные люди из криминального мира, принадлежавшие к одной из бандитских группировок.

Впрочем, Бондаренко было на это наплевать, он договорился с Беспалым, пообещал нормально платить за скупленные его людьми чеки.

– Салют, директор! – весело поздоровался Беспалый, обнажая в улыбке пару золотых коронок на зубах, – греби сюда!

Бондаренко медленно пошёл к ларьку, на ходу жадно кусая булку. Ему отчего-то ужасно захотелось пить, словно фиксатый Толик Беспалый беспричинно вызывал внутренний жар.

– Пивка не хочешь? – Беспалый протянул бутылку пива, из которой уже отпил половину.

– Нет, спасибо, не хочется! – с трудом ответил Бондаренко, у которого пересохло в горле.

– Ну, смотри! Слушай сюда, чеки мои ребята собрали. Много чеков!

– Много – это сколько?

– Вагон и маленькая тележка. Так, несколько пачек. Где будешь брать? Хочешь, зайдём в ларёк?

– Ты с ума сошёл! – испугался Геннадий. – Ещё увидит кто, а мне криминал не нужен. Отправишь завтра в фонд своего человека, там спокойно рассчитаемся. Учти, это не разовая акция. Мне чеки нужны, и чем больше, тем лучше. К тому же времени осталось совсем ничего, с первого июля Чубайс прикрывает лавочку.

– Да всё ништяк, в натуре! Я эту тему знаю. Бабки те же – 25 баксов за чек?

– Да, как и договаривались.

Беспалый оглянулся и, заметив молодого парня, скупающего чеки неподалёку, махнул тому рукой. Парень торопливо подошёл.

– Чё надо, Беспалый? – развязно спросил он.

– Чё-чё, через плечо! Чёкалку заткни! Вот, Витёк, – представил парня Беспалый, небрежно похлопав упитанного скупщика по плечу, – он к тебе завтра подкатит.