Вблизи Костров видел аборигена дважды и вот сейчас, в третий раз. Шитолицый пришел с востока и пригнал с собой небольшое стадо. Выцветший армейский «колобок» за широкими плечами висел сдутым шариком, не заполненный и наполовину, отполированная винтовка выглядела хорошо сохранившимся музейным экспонатом, а татуировки навевали мысли о седовласых шаманах, хотя сам Шитолицый был мужчиной в расцвете сил. Начальник партии с радостью нанял его в помощь двум сторожам, остающимся на зимовку. Бумаги оформлять не стали, в качестве оплаты положили патроны, курево и несколько бутылок водки.

В бухте Ожидания Шитолицый появлялся редко. Привозил на нартах две-три оленьи туши, уток и зайцев, получал расчет и вновь уезжал в тундру. В главное здание он не заходил, за общий стол не садился. Если не считать Выхарева и Филимонова, с геологами почти не общался. Потому-то нет ничего удивительного, что никто не хватился Шитолицего, когда тот исчез. Крохотное стадо его пропало вместе с хозяином. Разве что нарты остались, и человека думающего этот факт мог бы навести на определенные мысли, но где там думать о залетном нелюдимом аборигене, когда экспедиция сворачивается и перед отъездом надо не только упаковать пробы почвы, воды и растений, но и озаботиться красной рыбой, икрой и олениной для дома…

* * *

Конечно, Выхарев протестовал. Матерился, плевался, крестился истово, отталкивал тянущиеся к нему руки, однако все же был заключен под стражу. Белорус отнял у него два ножа, охотничий и складной, и чуть ли не за шкирку отволок на продуктовый склад – единственную комнату без окон и с врезанным замком. Битый час Выхарев кричал, требуя выпустить его «сию же минуту». От этой нелепой выспренности Толику становилось его особенно жалко.

– Вы все еще не можете сложить из деталей целое, Анатолий, – вещал Штойбер. – А ведь пазл-то не слишком сложный.

– Я уж как-то разобрался, что вы обвиняете Выхарева в убийстве… в убийствах? В пропаже тех двоих, в общем…

Толик взволнованно снял очки, закусил дужку. Происходящее казалось каким-то глупым театральным представлением. Исчезновения, трупы, тайны… Как мог он, рациональный, педантичный, угодить в любительскую пьесу по мотивам рассказов Агаты Кристи? Десять геологов пошли в ледник за мясом… Толик пытался придумать нормальную рифму, но получалась только ругательная.

– Анатолий, вы замечательный ученый и ценный сотрудник, но в некоторых вопросах проявляете поистине детскую неосведомленность! Давайте я вам кое-что проясню. Наша доблестная троица, похоже, организовала здесь небольшой прибыльный бизнес. Добывали красную рыбу, икру, оленину и сдавали какому-нибудь перекупщику, в Хатанге например. Бухта Ожидания – очень удобная точка, фактически готовая база для промысловиков. В озере полным-полно рыбы, из Таймырского заповедника прет непуганый, бесконтрольно плодящийся олень, а если и занесет сюда какого инспектора Рыбнадзора, то вот они мы, бедные геологи, нам по закону при полевых работах можно и охотиться, и рыбачить! Вон и пара рыбин вялится, для отвода глаз. А излишки – они под землей, ждут, пока приплывет перекупщик из Хатанги…

– Это я и сам понял, не тупой! – огрызнулся Толик. – Но убивать-то зачем?! Если у них тут такая слаженная преступная… артель.

– Конечно, вы не тупой, – кивнул Штойбер. – Но поправьте меня, вы ведь никогда не зимовали в таких местах? Без развлечений, без родных, без приятных собеседников? Я слышал байку про полярника, который поджег станцию, просто чтобы посмотреть на большой костер. Не в водке дело, на зимовке ее почти никогда нет, кончается сразу же. Скука всему виной. Она верная спутница безумия, а в безумии люди творят страшные вещи. Наш Выхарев мог напридумывать себе, что его товарищи филонят, работают меньше, чем он. Мог проиграть свою долю в карты и решить проблему долга радикально. Мог, в конце концов, убить их просто из любопытства, со скуки…

– Вы думаете, что второй… ну, этот… Филимонов… тоже мертв?

Толик вдруг ясно понял, что просто не желает спускаться обратно в ледяной склеп и всячески оттягивает этот момент. Понял и разозлился на себя за малодушие.

– К сожалению, я уверен, что внизу мы найдем еще одно тело. А также нереализованные запасы красной рыбы. А может, и чего похуже…

– Ч-то п-похуже? – от неожиданности Толик вновь начал заикаться.

– Оружейный схрон… – подчеркнуто серьезный Штойбер пожал плечами. – Лабораторию по производству наркотиков… Да мало ли?

Глядя на вытянутое лицо Толика, он коротко улыбнулся и хлопнул его по плечу.

– Да не напрягайтесь вы так, я же просто шучу! Хотел, понимаете ли, вас подбодрить… Вы ведь спуститесь со мной? Мы тут с вами самые тощие и легкие – Костров без труда поднимет нас в одиночку.

Толик обреченно кивнул. А что еще ему было делать? Белорус оставался стеречь Выхарева…

* * *

Тайник оказался куда больше, чем три верхних зала, взятые вместе. Оленья куча в высоту достигала трех метров. Спускаясь с нее, Толик понял, насколько ошибся в первичной оценке. Здесь лежало никак не меньше сотни туш. Как и предсказал Штойбер, нашлась тут и красная рыба. Не так много, как оленей, но все же… триста килограммов? полтонны? Гладкие замороженные тела густо устилали пол. Добыча и впрямь была поставлена на широкую ногу.

Пропавший Филимонов обнаружился почти сразу. Кожа побледнела настолько, что веснушек видно не было, зато рыжину кучерявых волос не скрыл даже налет инея. Толик долго не мог понять, что не так в этой жуткой фигуре, мирно вытянувшей руки по швам, пока не сообразил, что смотрит одновременно на лицо и спину покойника.

– Обратите внимание, как тело лежит, – подтвердил его догадку Штойбер. Пар облаками срывался с его узких губ и тут же рассеивался в холодном воздухе рукотворной пещеры. – Возможно, этот несчастный погиб случайно. Очень уж тут спуск крутой. Сорвался, да и свернул себе шею…

– А второй, этот… Шитолицый ваш? Он тоже поскользнулся? – Толик не удержался, съехидничал: – Какой-то подозрительно скользкий лаз тут, не находите?

– Может, и так… В конце концов вы попали сюда точно так же. – Штойбер ничуть не обиделся. – Впрочем, это уже задачка для следствия…

На этом беседа заглохла. Следующие полчаса они провели, исследуя тайник. Штойбер, казалось, полностью утратил интерес к покойнику. Ползал вдоль стен, легонько обстукивая их маленьким геологическим кайлом. Ну да, как он и сказал, пазл оказался не слишком мудреным и сложился именно так, как предполагалось, а сейчас перед ними была задачка куда интереснее. Вполуха вслушиваясь в бормотание начальника, Толик узнал, что пещера, похоже, все-таки естественная, но какая-то странная. И странность эта чрезвычайно занимала пытливый ум Штойбера.

Впервые присмотревшись к стенам, Толик заметил, что они и в самом деле слишком уж гладкие, точно отполированные. Даже размытое отражение дрожит в желтоватом свете фонаря. И пол подозрительно ровный. А если встать по центру пещеры, то будет видно, что форма ее – идеальная полусфера. Словно тут…

Мысль сорвалась, когда из лаза донесся приглушенный хлопок. Чуть погодя – еще один. А потом сразу два, с интервалом меньше секунды. Толик оторвался от созерцания льда, заинтересованно повел головой, прислушиваясь. Мимо, сутулясь, промчался Штойбер. Помогая себе кайлом, принялся карабкаться на оленью кучу.

– Что это? – обеспокоенно спросил Толик и тут же почувствовал себя неимоверно глупо. Можно подумать, Штойбер способен видеть сквозь толщу льда! Он ждал едкого замечания, но вместо этого услышал тревожное:

– Выстрелы. Это выстрелы.

Штойбер напряженно всматривался в лаз. Сверху слышались обрывки голосов, крики, но больше никто не стрелял. Наконец все затихло. Из ледяной трубы потянуло тишиной. Замершее сердце Толика осторожно застучало вновь. Может, не выстрелы? Может, Штойбера подвел слух? Но веревка дернулась, шевельнулась змеиным хвостом, и тишина вдруг стала зловещей. Раздался новый звук, резкий, скользящий. Он нарастал, становился громче, и Толик, поняв, что сейчас произойдет, заорал начальнику:

– В сторону!

Тот, похоже, сообразил и сам, но отпрыгнуть не успел. Как пушечный снаряд, из лаза вылетел черный сгусток. Он ударился в Штойбера, сбил с ног, и вместе они покатились по склону из мерзлых туш. Луч налобника мигнул, пропал, возник снова и вновь пропал, теперь уже насовсем. Штойбер придушенно сопел. Облапившая его чернота молчала. В полном отчаянии, не зная, чем помочь и что делать, тонко, по-бабьи, визжал Толик.

* * *

Когда все улеглось и схлынула истерика, проснулась совесть. Дурацкий атавизм, с единственным предназначением – мучить интеллигентов – запоздало терзал Толика. Ведь не помог, когда надо было! С места не сдвинулся, парализованный ужасом! Он украдкой бросил виноватый взгляд на Штойбера, но предательский налобник засветил тому прямо в лицо.

– Анатолий, держите ровнее! – начальник поморщился, прикрываясь ладонью.

Толик поспешно переместил луч. Широко открытые глаза мертвого Кострова глядели с укоризной. Мучительный стыд проступал на лице Толика пунцовыми пятнами. Оставалось только глупо радоваться, что налобник Штойбера приказал долго жить.

Выстрел разворотил Кострову грудь. Снежно блестели обломки костей. Резко и противно пахло свежей кровью. Из кровавой дыры размером с кулак все еще тянуло влажным паром. Тело остывало стремительно. Толик поежился, кутаясь в аляску. Показалось, что в пещере резко похолодало.

Мысли Штойбера, похоже, работали в том же направлении. По-стариковски упираясь руками в колени, он поднялся, отряхнул штаны и посмотрел на Толика такими глазами, что тот сразу все понял.

– У-у-у-у, нет! – Толик замотал головой. – Иван Михайлович, нет! Я не полезу! Он же психопат, ну! Вы посмотрите, посмотрите, что он сделал!

Он простер руки к мертвому Кострову, словно призывая его в свидетели. Покойник невозмутимо молчал, отдавая ледяному куполу последние крохи тепла.

– Анатолий… Анатолий, послушайте меня… – Штойбер доверительно взял его за локоть. – Послушайте… Если мы останемся здесь, то погибнем, как эти бедолаги сторожа. Веревка пока еще висит. Но это пока!

– Вот вы и лезьте! – истерично вскричал Толик. – Че ж сами-то…

– Я слабее вас физически, я не смогу сам… – мягко перебил Штойбер. – Но куда важнее, что у меня, похоже, сломаны ребра. Мне даже дышать тяжело…

Отступив, он слегка завалился набок и кашлянул. Как показалось Толику, не слишком натурально. «Старый хрыч! Одной ногой в могиле, а помирать все равно не хочет!» – с ненавистью подумал Толик. Однако резон в словах начальника был. Выхареву отступать некуда. Теперь, когда его преступление раскрыто, парой мертвецов больше, парой меньше, разница невелика. Он бросит их здесь, как до того бросил рыжего Филимонова и татуированного аборигена. Даже не вспотеет, убив еще двоих.

– Может, Белорус его зацепил? – неуверенно промямлил он. – Иначе почему он еще веревку не обрезал?

– Может, может! – с готовностью закивал Штойбер. – Наверняка так и есть!

Ладонь его нервно наглаживала седые баки. Толику мучительно хотелось врезать промеж них, прямо в блестяще-гладкий подбородок.

– Дайте сюда… – Он зло вырвал из рук Штойбера кайло, сунул в карман. – Подсадите!

Начальник с готовностью подставил руки. Резво, словно и не было у него никаких переломов. С плеч Штойбера Толик влез в трубу почти наполовину. Прокушенная песцом рука горела огнем, но он все же умудрился втянуть внутрь ноги и упереться спиной.

– Фонарь! – в голосе Штойбера пойманной птицей забилась паника. – Оставьте мне фонарь!

– Да конечно! – мстительно выдохнул Толик.

Враскоряку, оскальзываясь и шипя от боли, он принялся отвоевывать у лаза сантиметр за сантиметром. Метров восемь – десять, твердил он после каждого рывка. Здесь всего-то метров…

Над головой громко зашуршало, хрустнуло сломанной веткой. На рукав аляски шлепнулись темные капли. Замерев от ужаса, Толик запрокинул голову, освещая переливающийся всеми оттенками синевы тоннель. Прямо над ним висело усатое лицо Белоруса.

Грузное тело в тоннеле помещалось с трудом. Плечи упирались в стенки, а где-то за ними угадывались сложенные по швам руки и объемное пузо. Белорус застрял как пробка в бутылке. Глядя на него, Толик впервые ощутил приступ клаустрофобии. От стеклянных глаз мертвеца веяло черной жутью.

Белорус сипло хэкнул, щедро обдав Толика кровавой слюной. От неожиданности Толик чуть не сорвался – нога соскользнула, и только веревка, намотанная на руку, спасла от падения. Сверху захрустело, противно, до мурашек на затылке. Белорус дернулся, опускаясь на несколько сантиметров. Снова хруст, кашель и новая порция кровавой мокроты, от которой испуганный Толик даже не попытался прикрыться. Он наконец понял и затрясся от ужаса. Это не кашель, не предсмертные судороги. Это под давлением сверху выходит воздух. Кто-то с усилием, ломая кости, проталкивал крупное тело в узкий лаз.

Очки заляпало кровью, но не было времени протирать. Кое-как обмотав трос вокруг ноги, Толик поспешно съехал вниз. Резкое приземление болью отдалось в лодыжке. Его тут же схватили за плечи, встряхнули. Перед глазами замаячил бледный как полотно Штойбер. Толик оттолкнул его, отошел на пару шагов и вынул из кармана кайло. Оружие так себе, но лучше с ним, чем без него.

– Анатолий?! Анатолий?! Что случилось? Почему так быстро? Что там?

Вопросы сыпались градом, но Толик лишь крепче стискивал кайло, не отрывая глаз от воронки лаза, в которой уже показалась растрепанная голова Белоруса. Рывками появились плечи, грудь. Освобожденная рука повисла плетью, закачалась, словно приветствуя собратьев по несчастью. Забарабанил по шапке Штойбера мелкий кровавый дождик. Начальник экспедиции посмотрел наверх, задушенно всхлипнул и часто застучал зубами. С мерзким чавканьем, окровавленной кучей, ему под ноги шлепнулся мертвый Белорус.

* * *

Долго еще они ждали, когда спустится Выхарев. Стрелять сверху он не сможет, позиция неудобная, а значит, можно побороться. Но минуты шли, струйка крови, текущая изо рта Белоруса, замерзла, пальцы Толика, стиснувшие рукоять молотка, окоченели, а лаз по-прежнему чернел словно пустая глазница. Штойбер сидел на коленях, раскачиваясь взад-вперед, и все бормотал:

– Как же это? Как же так-то?

Толик спрятал молоток, подышал на озябшие руки.

– Перестаньте скулить уже, – бросил он неприязненно. – Надо что-то делать.

Он грубо пихнул Штойбера в плечо. Обреченная покорность начальника экспедиции бесила даже больше, чем то, что это он затащил Толика в эту ледяную могилу. Отчаянно зудела прокушенная песцом рука, напоминая, что время уходит, а вирус бешенства расползается по организму. Впрочем, если они так и останутся сидеть в этой могиле, холод убьет их куда раньше, чем прилетит самолет с вакциной.