Глава 13

На улице стало уже совсем светло, и ощущение, что мы находимся где-то в преддверии ада, прошло. А буквально недавно, меньше часа назад, когда мы на бронетранспортёре выехали из дымовой завесы, было полное ощущение, что именно так выглядит дорога в ад. При выезде из дымовой мглы, где о земном существовании напоминали только запах гари и звуки выстрелов, мы сразу же попали в освещённое красными отблесками пожаров место. Там, к звукам выстрелов и запаху гари, добавилась ещё и вонь от отбросов из опрокинутых пулями мусорных контейнеров. Раньше в эти помойные баки складывали отходы со всех торговых ларьков, стоящих на этой площади. А сейчас, наверное, финскими выстрелами они были повалены и раскатились – помои из них вывалились, повсюду распространяя свои миазмы.

До бронетранспортёра мы добрались минут за десять. Дым от горевших танков уже немного развеяло ветром. Поэтому оставленных ожидать нас красноармейцев я заметил метров за пятьдесят. Они стояли возле догорающего дома бывшей пивной, наверное, грелись. Температура, по моим личным ощущениям, была ниже минус десяти градусов. Но это было немного, за время этой воины температура опускалась и ниже -30 градусов. Вот тогда было действительно невесело находиться на улице больше десяти минут. Можно сказать, нам очень повезло, что весь этот рейд происходил при температуре, близкой к -10 градусам. Для этой зимней войны такие условия ведения боя можно было назвать даже идеальными и очень комфортными. Можно было быть хотя бы уверенным, что если ты и залёг под огнём противника, то в ближайшие двадцать минут у тебя не отмёрзнут руки или ноги.

Подойдя поближе, я крикнул ребятам:

– Мужики! Заканчивайте там топтаться у огня. Пора уже надрать чухонцам их буржуйские задницы. Обещаю, что скоро нам опять всем станет жарко.

Утробно расхохотавшись на мои слова, Шерхан, отсмеявшись, развил мои мысли на этот счёт:

– Мы этим гнидам уже устроили несколько пионерских костерков, а сейчас поедем и вгоним их в могильный холод. А то, видишь ли, эти козлы привыкли к разным ваннам с лейками над головой. К тому же, говорят, что у них в мойках нет тазиков и ковшов. Представляете, у каждого буржуя имеется отдельная комната с ванной – туда проведены трубы с холодной и даже с горячей водой. Любят, суки, контраст – сначала льют горячую, а потом холодную воду. Наверное, вот после таких ванн и, затем, массажа голыми бабами они садятся за стол и пожирают свои анчоусы, заедая их ананасами. У-у-у, сволочи! Порву гадов голыми руками! Они получат от нас то, что любят! В крематории уже пожарились, теперь пускай в могилах охлаждаются.

Возбудив в себе классовую ненависть, он этими словами передал часть своих чувств и другим ребятам. После этого бойцы, перегнав меня, бросились к бронетранспортёру. Когда я подошёл, все красноармейцы уже сидели в открытом сверху бронеотсеке. Перминов и Пронин, как и было ранее обговорено, заняли место у пулемёта. Остальные разместились вдоль бортов у бойниц. Шерхан при этом придвинул к себе уже вскрытый ящик с трофейными гранатами. Все были готовы к нашему безумному рейду. Инструктировать ещё раз бойцов не имело никакого смысла. Громко крикнув, чтобы было слышно ребятам в кузове:

– Вперёд, и с песней!

Я залез в кабину бронетранспортёра и завёл двигатель.

Пока мотор прогревался, окончательно решал, кому в первую очередь нужно оказывать помощь? На северную и южную окраины деревни я уже посылал дополнительные силы. Теперь оставалась западная окраина. В той стороне действовала боевая группа под командованием Курочкина. Ряба со своими бойцами должен был сжечь стоявшую на окраине школу. В ней располагался на ночь почти целый батальон финской армии. Неполный взвод Рябы должен был уничтожить, по нашим подсчётам, около семисот финнов. Задача, казалась бы, невозможная, но школа была полностью деревянная, и на группу Рябы было выделено почти столько же бутылок с зажигательной смесью, как и на нашу. А мы всё-таки подожгли девять стальных чудовищ, и даже ещё осталась одна бутылка с этой адской смесью. Если сказать прямо, за Рябу в этой операции я беспокоился меньше всего. Он был просто прирождённый боец и командир. Несмотря на его невысокое воинское звание, всего лишь старший сержант, только Курочкина я мог бы оставить командовать ротой вместо себя, да и всей этой операцией тоже. Остальные, даже средние командиры, включая моего друга, комроты-2 Валерку Сомова, по моему мнению, не дотягивали, до уровня Рябы. А этот простой мужик, безо всякого образования, имел громадный авторитет среди красноармейцев и, кроме этого, обладал звериным чутьём, предчувствуя надвигающуюся опасность. Одним словом, он инстинктивно делал всегда то, что было нужно в данный момент для победы.

Но, кроме группы этого талантливого командира, который, несомненно, отобьётся от наступающих егерей, в том же секторе находились и артиллерийские батареи противника. Миномётный обстрел, которым мы периодически пощипывали их позиции, вряд ли повредит орудиям. Мины были небольшого калибра, и по этим большим площадям стреляло всего два наших ротных миномёта. Как только финны отгонят нас подальше, в дело могут вступить их пушки и тогда – горе нам и прибывающим на помощь нашим братьям из других частей нашего полка. Нужно было, пока у противника в рядах бардак и неразбериха, неожиданным ударом постараться повредить как можно больше их орудий. Тем более финны первоначально будут думать, что этот бронетранспортёр свой и подпустят нас к себе поближе.

Таким образом, нужно в первую очередь двигаться в сторону западной окраины деревни. Этого настоятельно требовала сложившаяся обстановка. Оставалось только надеяться на то, что сработает звериная интуиция Рябы, и он догадается, что в бронетранспортёре свои и не даст команду бойцам, забросать нас гранатами. Ещё я надеялся, что сейчас, когда стало светло, наши красноармейцы смогут разглядеть в бронированном кузове знакомые лица. Поэтому, перед тем как отъехать, я вылез из кабины и объяснил бойцам, что придётся снять шапки и высунуть головы так, чтобы они возвышались над бронированным бортом. Финны по своему бронетранспортёру стрелять не будут, а наши должны разглядеть знакомые лица, особенно физиономию Шерхана. Его лицо и шевелюру спутать с другими было невозможно. При первом же выстреле по бронетранспортеру моя команда теряла силу. И тогда можно было прятаться за броню. После этих последних распоряжений я уселся в кабину. Ещё раз взглянул на нарисованные схемы расположения батарей и тронулся с места.

Чтобы хоть как-то обезопасить не закрытых бронёй ребят, я сразу же резко нарастил скорость движения. Несколько минут такого темпа, и мы уже въезжали в расположение гаубичной батареи. Как я и надеялся, во время этого броска по нашему бронетранспортёру не было произведено ни одного выстрела. Хоть я и видел финских солдат, но они не стреляли. От двоих из них мы проехали совсем близко. Финны с удивлением проводили взглядом наш броневик, что-то их явно очень удивило. Но я с удовлетворением заметил, что руки их так и не потянулись к оружию. Когда мы миновали этих финских егерей, меня осенило, что же было не так у нас в кузове.

«Вот же дурак, – подумал я про себя, – в бронеотсеке, среди европейских лиц, торчит азиатская физиономия Якута. Какого чёрта я не приказал ему спрятаться за броневым бортом?»

Это была явная оплошность, которая могла стоить жизни моим подчинённым. Я, от досады на свою тупость, даже выругался матом. Но, как говорится, дуракам везёт, и мы безо всяких эксцессов благополучно миновали эту передовую финскую часть. Когда я отдавал распоряжение снять шапки, мне даже и в голову не пришло, что внешность некоторых моих красноармейцев серьёзно выдаёт их принадлежность к разным национальностям, что было совсем не обычным делом в рядах противника. Но мне они были все братья, и за жизнь каждого из них я нёс ответственность перед Богом. Потом я подумал, может быть, и в Финляндии есть северные народы, и их тоже призывают в армию. Ведь не выстрелили же финны в нас, значит, и у них в армии, пусть редко, но встречаются такие же лица. На этом я успокоился, тем более что мы уже въезжали на территорию, где располагалась гаубичная 120 мм батарея.

Финнов из разных щелей при нашем появлении выскочило довольно много. Наверное, думали, что прибыло начальство. Под это дело они даже пошли на риск попасть под осколки мины. Я насчитал на видимом пространстве четыре следа от взрывов наших мин. Даже не притормаживая, я проскочил метрах в четырёх от группы встречающих наш бронетранспортёр финских офицеров. Это было видно по знакам различия. Здесь все были одеты в обычную зимнюю форму. Не было ни одного человека в белом маскхалате. Спешил я к позициям двух, ранее замеченных мною зенитных пушек «Бофорс». Именно они могли представлять для нас самую большую опасность.

Миновав выставленные в ряд четыре 120-мм гаубицы, подъехал к позициям «Бофорсов». Они стояли на расстоянии метров тридцати друг от друга. Я остановил бронетранспортёр как раз между ними. Развернулся так, чтобы пулемёт, расположенный над моей кабиной, смотрел точно на столпившихся, на батарею финских артиллеристов. Бойцы орудийных расчётов «Бофорсов» находились на своих местах и с недоумением наблюдали за нашими манёврами. Ни один из финнов так и не догадался до последнего момента, что наступили последние секунды их жизни.

После того как бронетранспортёр занял нужную позицию, я взял автомат, стоявший в специальной стойке, вылез на подножку и в упор расстрелял ближайший ко мне расчёт зенитного орудия. Перед тем как нажать на курок, я крикнул:

– Перминов, огонь по дальним финнам! Шерхан, мочи на своей стороне расчёт «Бофорса».

Отстрелявшись по зенитчикам, я запрыгнул в бронированный отсек к ребятам. Оттуда выпустил оставшиеся в диске патроны по суетящимся, как тараканы, финским артиллеристам. Больше половины из выстроившихся для встречи начальства финнов уже лежало на снегу. Остальные, как крысы, пытались сбежать с позиции батареи, но мало кому в конечном итоге удалось спастись. Расстояние до финнов было смешное, всего-то метров двести, даже огонь из автоматов был результативен, а что уж тут говорить про пулемёт. Тем более артиллеристы были без маскхалатов и представляли собой отличные мишени. Краем глаза я замечал, как Якут вставлял всё новые и новые магазины в свою винтовку. Он был в эйфории, и я первый раз увидел, что этот невозмутимый, можно сказать, каменный человек, весь раскраснелся от возбуждения. Наверное, он шел на собственный рекорд по скорострельности и по количеству поражённых целей.

Весь этот ураган огня продолжался несколько минут. Когда беготня у финнов закончилась, мы прекратили стрелять. Только Якут продолжал изредка постреливать, выискивая ещё живых артиллеристов. Надо сказать, что перевозбуждённым в этом бою был не только Якут, у всех ребят глаза горели нездоровым блеском. Да и сам я чувствовал, что нахожусь в состоянии какого-то куража – хотелось немедленно броситься и безоглядно крушить финнов, от нетерпения даже начали дрожать руки. Стрелять, взрывать и давить чухонцев – вот, что хотелось моему молодому, агрессивному организму, и наплевать при этом на подстерегавшие нас опасности. От ощущения собственного всесилия кружилась голова, все эти финны представлялись просто фигурками на шахматной доске. Казалось, махни рукой и все эти пешки и ладьи окажутся на полу у твоих ног. Конечно, было с чего почувствовать себя непобедимыми – ведь мы вшестером перестреляли всю батарею «бога войны».

Но вся эта эйфория быстро сошла на нет, когда я увидел, что в нашу сторону, на лыжах, цепью двигаются финские лыжники в маскхалатах. Наверное, это были егеря, обеспокоенные стрельбой у себя в тылу. До лыжников оставалось метров шестьсот и буквально через несколько минут они могли оказаться вблизи нас. А мы ещё не выполнили основной задачи – так и не привели полностью в негодность орудия этой батареи. И нам до того времени, когда финны вновь установят порядок и управляемость в своих рядах, нужно было уничтожить ещё четыре артиллерийских и две миномётных батареи. Именно столько их у меня было отображено на схемах.

Я понимал, что задача невероятная, но пользуясь полной неразберихой и тем, что мы обладали трофейным бронетранспортёром, попытаться выполнить её стоило. В любом случае эффект бардака в финском тылу мы обеспечивали. А значит, егеря не смогут со всеми имеющимися у них силами навалиться на наши боевые группы. Остановить одним стрелковым оружием чухонцы нас не смогут, поэтому, порезвиться здесь мы сможем на славу. Конечно, пока есть боеприпасы, а их мы набрали с избытком. Пожалуй, первый раз за всю эту войну имели такой боезапас. И самое смешное, что вооружены были исключительно трофейным оружием: патроны и гранаты были добыты у противника, да и броневик у нас тоже был трофейным. Из отечественного оружия у нас был только мой револьвер и штук двадцать патронов к нему. Ну, ещё граната Ф-1, припрятанная у меня в кармане.

Однако времени до подхода финнов у нас оставалось совсем немного, поэтому я, чтобы прервать эйфорию моих бойцов, резко и громко скомандовал: