Глава 8

Очередное появление мародеров у нашего посёлка заставило задуматься Сашу с Флюром – а всё ли мы выгребли из соседней деревни? По нынешним временам ничего нельзя оставлять – мигом мародеры всё приватизируют. Поэтому ребята на моём фургоне съездили в деревню, хотели привезти ещё мяса, но туш животных там уже не нашли. По многочисленным следам от колёс автомобилей они поняли, что сюда приезжали из Пущино на двух больших грузовиках – загрузили туши и уехали, предварительно обшарив все дома. Мы вовремя всё оттуда вывезли, единственно жалко, что не забрали сразу все туши. Кроме появления чужой машины никаких других событий не происходило, все, как обычно, занимались переносом и переборкой овощей.

Потом вернулись к обсуждению и планированию наших действий в свете рассказа Володи о положении дел в Пущино, Серпухове и Москве, а также косвенному подтверждению моих записей из интернета о прогнозе резкого похолодания и наступления длительной «вулканической зимы». Учёные из академических институтов Пущино тоже предупредили администрацию о крайне суровой зиме и необходимости создания больших запасов топлива. Мы, в общем-то, подготовились к суровой зиме; одного угля теперь было больше тридцати тонн, а если ещё учитывать дрова, которые можно было без особых проблем нарубить в лесу, совсем рядом, то любые морозы нам нипочём. Однако, судя по прогнозам из интернета, привычного лета в ближайшие годы ожидать не стоит. На земле будет царствовать одна сплошная зима с кошмарными, почти космическими отрицательными температурами. В летние месяцы этот вселенский холод слегка смягчится и морозы будут соответствовать привычной для нас январской стуже.

Да… начитаешься разных ужасов из интернета, прямо жить не хочется, кажется – пропадёшь, что бы ни делал. Такие мысли как раз и возникают у человека, который не своим умом живёт, а во всём полагается на мнения всяких там профессоров и академиков. Если бы я ориентировался в своёй прежней биржевой деятельности только на маститых экономистов – давно бы прогорел. А так, сидишь со своим скромным умишком и интуицией, глядишь – откусишь, пускай маленький кусочек, но от большого и вкусного пирога жизненных благ. Так что закалку от негативной информации, появляющейся то в СМИ, то в интернете, я прошёл не слабую. Вот и сейчас – пусть учёные кричат, что всё пропало и выжить в наступающей вечной зиме невозможно, я просто так не сдамся. Невозможно допустить распространения в собственной душе и вокруг состояния полного отчаяния и бессилия, ведь тогда точно – всё пропало, тогда погибнут близкие мне люди, поэтому биться буду до конца, до последнего вздоха. Так что успокаиваться, что на имеющихся запасах можно продержаться какое-то время, не собираюсь, тем более, если прогнозы сулят десятилетнее похолодание.

Конечно, нереально сейчас полностью запастись топливом на такой длительный срок, но попытаться-то можно. Потом, когда наступят арктические холода, это сделать будет намного труднее. А может, и, вообще, невозможно. При температуре минус шестьдесят носа из тёплого помещения не высунешь, не то что заниматься активными поисками топлива. А по прогнозам специалистов такая температура будет в среднем по году. И что же – сложить лапки, чтобы успеть насладиться последними днями благополучной жизни? Ну, уж нет – буду дёргаться, как та лягушка в кувшине с молоком, которая, непрерывно трепыхаясь, взбила-таки себе из него масляный остров, оттолкнулась от твёрдой поверхности и выбралась из адского кувшина.

Все эти мысли я настойчиво вбивал в головы своим товарищам, когда мы обсуждали ужасные факты гибели людей, подкреплённые эмоциональными впечатлениями от посещения Пущино. Казалось бы, сейчас нужно затаиться и бросить все силы на сохранение того, что имеем, именно это предлагали сделать Володя и Коля и с этим были согласны практически все. Только Саша и Флюр поддержали меня, что нельзя успокаиваться на достигнутом, а нужно продолжать наши экспедиции. С одной лишь поправкой, что конечная цель этих экспедиций – возможность объединения с хорошо организованной группой людей. А создание дополнительных запасов – это вторично. У большой организованной группы все государственные резервы в запасе, объединенные вокруг государственных структур защищены гораздо сильней, чем маленькие автономные группы, где малейший сбой (например, болезни или поломка жизненно важной техники, в нашем случае ветряка или глубинного насоса, подающего воду) грозит обернуться неминуемой гибелью всех членов коммуны.

В общем-то, всё правильно – ребята рассуждали весьма здраво, и я был, в целом, с ними согласен. Но имелось одно «но» – где найти такую структуру, под знамёна которой можно было, не колеблясь, встать всем нашим маленьким миром? Где те люди, облечённые властью, которые не растерялись, думая только о своём благополучии, а несут свой тяжкий, спасительный для всех крест в это страшное время? Конечно, мы не знаем, что творится в целом по стране – но то, с чем столкнулись в Пущино, оптимизма не внушало. Полный раздрай в руководстве, озлобленные, не верящие ни во что люди, словом, совершенная безнадёга – вот что на самом деле творилось вокруг. Да и не нужны мы оказались этим властям. Они не знали, как обеспечить даже своих, выживших в городе людей, что говорить о пришлых. И это сейчас, когда погода позволяет действовать, а самые тяжёлые испытания ещё впереди, с беспредельно низкими температурами. О дальнейшем и подумать было страшно! Нет… как говорится, «нам такой хоккей не нужен»! Уж лучше сразу в гроб, чем мучиться, вытирая сопли неимоверному количеству бездельников, халявщиков, да и просто больных и немощных людей. Никаких сил и ресурсов не хватит, чтобы протащить такую массу людей через кошмар сложившейся ситуации, тем более под постоянно пробуксовывающим, патронажем существующего государственного аппарата.

Эти мысли я высказал народу открыто и прямо, и вскоре в процессе разгоревшегося спора, опираясь на факты, полученные из поездки в Пущино и из реалий прошлой жизни, сумел убедить других не влезать, казалось бы, в праведную борьбу за выживание посторонних людей, а сосредоточиться на спасении, грубо говоря, собственных задниц. А так как самое узкое место у нас сейчас – недостаточные запасы печного топлива, его и надо искать. Нам известно, где поблизости имеется его много – это угольный склад железнодорожной станции в Ясногорске. Вот туда и нужно ехать и попытаться выцарапать хотя бы то количество угля, за которое мы уже заплатили (есть же накладная со штампом «оплачено»).

На многих лицах после высказанного мной предложения я заметил ироничные улыбки – смешно им, видите ли. Я и сам внутренне усмехнулся, но продолжил совершенно серьёзным голосом:

– Да ясно, никто сейчас не даст угля – но попытаться действовать законными методами стоит! Под лежачий камень вода не течёт – всё нужно пробовать, везде пытаться урвать хоть кусочек ресурсов. А в поездку за углём предлагаю взять Серёгу – один его вид внушит уважение к нашему требованию. Оденем его в камуфляж, на плечо парень повесит карабин и будет тенью ходить за мной по всем кабинетам. Думаю, вид двухметрового амбала, с мягко говоря, суровым выражением лица, мощной ручищей придерживающего ремень карабина, придаст особый вес моей просьбе отпустить уже оплаченный уголь.

Я хохотнул и подмигнул Сергею, он как обычно сидел молча, с каменным выражением лица. Что делать – даже такой плоский юмор с трудом доходил до моего бывшего каменщика. Парень он хороший – прямой, бесхитростный, и ироничный слог создан явно не для его ушей. Вот и сейчас, все, поняв буквально, он тут же предложил:

– Батя, а может, мне и гранату взять в другую руку и тельняшку надеть? Тогда наверняка тамошние козлы нам больше угля отгрузят.

Народ уже в полный голос гоготал, а Сергей с недоумением озирался, не понимая, что смешного в его словах.

Наконец все угомонились, и опять возобновились разговоры о том, что не стоит никуда ездить, а лучше укрепиться как следует в посёлке и охранять, и так немалые, запасы продуктов и топлива. Мародеры уже два раза пытались проникнуть в посёлок и, что вполне вероятно, такие попытки повторятся. А если в следующий раз сюда заявится целая банда, как же можно сейчас ослаблять наш гарнизон? Валера, знавший мою любовь к цифрам и фактам, заявил:

– Сам посуди, у нас сейчас больше тридцати тонн угля, к тому же ветряк имеется. А он один стоит всего запаса топлива и, пускай – самоделка, но надежнее чем заводские. Сам удивляюсь, как мы смогли смастерить такой агрегат. А в этом деле я понимаю и отвечаю, что пахать он будет как швейцарские часы. Так что нет смысла нам из-за пары тонн угля городить огород. Нерентабельно – хрен, сколько времени и сил на это загубим, да бензина сожжем, транспортируя уголь. Проще, если ты так переживаешь о печном топливе, за то время, что потратим на поездку в Ясногорск, нарубить дров в нашем лесу.

В общем-то, логично рассуждал Валера, и возразить ему было сложно, но я попытался:

– А кто тебе сказал, что мы привезём только две тонны? Накладная – это только зацепка, чтобы проникнуть на этот угольный склад и сойтись с кладовщиками. А дальше вступают в дело товарно-обменные отношения. У нас полно водяры и сигарет, вот и будем всё это менять на уголь, а если повезёт, то на бензин и соляру. А топливо нам, по-любому, нужно запасать ещё – температуры-то учёные прогнозируют космические, так что топить печи придётся непрерывно, даже с работающим ветряком. Кроме того, в Ясногорске осмотримся, вдруг окажется, что там власти помудрее, чем в Пущино, и реально предпринимают меры для того, чтобы люди могли выжить в предстоящем ледниковом периоде. Тогда можно подумать и о том, чтобы влиться в тот коллектив. Когда много народу и грамотное руководство, легче пережить предстоящий коллапс.

После этого монолога я достал пачку компьютерных распечаток с интернет-прогнозами последствий взрыва супервулкана и уже в который раз стал армагеддонить. Минут десять зачитывал собравшимся ужасные предсказания маститых учёных и бросил это занятие только когда народ по-настоящему въехал в ситуацию, а у женщин на глазах заблестели слёзы и послышались недвусмысленные всхлипы. По-видимому, переборщил я с нагнетанием ужасов о наступлении ледникового периода. Пришлось немного сдать назад и, напротив, заняться внушением, что человек вполне может жить при таких сверхнизких температурах. И как пример привёл некоторые эпизоды из жизни людей, зимовавших в Антарктиде. Хорошо, что я прочитал не очень давно один из романов В. М. Санина «Семьдесят два градуса ниже нуля». Писатель сам принимал участие в нескольких антарктических экспедициях и хорошо знал, как люди выживали при запредельных минусовых температурах. И не просто выживали, а ещё и активно работали. Например, в семидесятиградусные морозы на тракторах выпуска конца шестидесятых годов прошлого века была совершена беспрецедентная экспедиция на научную станцию «Восток». А это две тысячи километров по поверхности вечных льдов, без всяких дорог и помощи извне. Даже металл в такие морозы становился хрупким, солярка замерзала, становясь похожей на холодец, техника частенько не выдерживала запредельных температур с ездой по торосам и ледяным буеракам, часто ломалась, но люди, люди выдержали всё, и караван всё-таки пробился к своей конечной цели. Исследователи, ведущие научную работу на станции «Восток», получили необходимые запасы продовольствия, топлива и смогли продолжить свою деятельность.

Мои пространные разглагольствования по поводу жизненного подвига людей, осваивающих Антарктиду, были прерваны возмущённым возгласом Николая:

– Да понятно всё, Толян! Те ребята были героями, их специально отобрали и подготовили к действиям в экстремальной ситуации. Из двухсот пятидесяти миллионов отобрали всего несколько человек, к тому же за ними стояла великая страна, и они знали, как ждут их с победой. А мы-то обычные люди, нежданно-негаданно оказавшиеся у последней черты. Никто за нами не стоит, никто не поможет – наоборот, всякая шваль так и норовит последнего лишить. Вот и остается нам – забиться в нору и постараться, не привлекая постороннего внимания, продержаться, переждав самое жуткое время.

Высказанная Колей мысль меня как будто подстегнула, и я, сменив привычный спокойный тон чуть ли не на крик, заявил:

– Брось, мужик, себя принижать-то! Мы такие же, как и те люди, покорявшие Антарктиду! Гены те же, вот только немного изнежились мы от хорошей жизни, но как возьмёт она нас в «ежовые рукавицы», сразу проявится память предков. Самое главное не скисать, бороться до конца. И тогда судьба повернётся к тебе лицом, а к паникёрам, халявщикам и бандюгам – грязной жопой. Так что нельзя спокойно сидеть и ждать, нужно всё время двигаться навстречу удаче – ей будет гораздо легче нас найти.

– Правильно, Батя, мыслишь, по-нашему! – поддержал меня Флюр. – А что касается мародёров, так мы и вдвоём с Саней отобьемся от целой банды этих шакалов! Можете ехать спокойно, оставьте нам пару ружей и патронов побольше, ну и гранаты тоже не помешают.

Этот монолог сопровождался ироническим шушуканьем народа за столом. Но это ничего – повеселились немного над петушиным выпадом Флюра, зато сразу общее настроение поднялось. Женщины перестали кукситься, мужики заулыбались, в результате разговор от обсуждения ужасных картин предстоящего похолодания плавно перешёл к тому, что мы сможем противопоставить этому изменению климата. А именно, сколько продержимся, имея в запасе тридцать тонн угля. Меня назначили в этом вопросе экспертом, будто я им специалист-теплотехник. Пришлось открещиваться:

– Да что вы пристали ко мне – я не академик и не полярник! О жизни людей в Антарктиде знаю только по книгам Санаева. Из них усвоил только то, что люди выживали даже при температуре минус 87 градусов – это минимум, который фиксировался на станции «Восток». А ещё то, что при семидесяти двух градусах ниже нуля эти люди ещё не просто работали, сидя в тёплых кабинах тракторов, но и ремонтировали их на открытом воздухе, и одному парню однажды пришлось такую тонкую работу при этом выполнять, которую нельзя было сделать в рукавицах, пришлось голыми руками. И ничего, остался жив и здоров. Хватанул после спиртяги, отогрелся в кабине и всё. Представляете, металл при такой температуре хрупкий становится, а руки терпят! И это не фантастика, а реально происходившие события.

Валера, которого интересовало, прежде всего, как поведёт себя при сверхнизких температурах ветряк, внимательно прослушав эту информацию, воскликнул:

– Батя, если металл становится хрупким при сверхнизких температурах, то и наш ветряк не выдержит. При сильном порыве ветра швеллеры колонны полопаются и конструкция развалится! Тогда все наши потуги бессмысленны – мы просто не сможем продержаться без электричества!

– Не знаю, Валер, как поведёт себя ветряк, но в пользу того, что он будет исправно функционировать, говорят многие факты. Ну, во-первых, на станции «Восток» был ветряк, и он пахал при температуре минус 87 градусов; во-вторых, колонна нашего ветряка собрана из корпусных деталей башенного крана, а там металл специальный, с большим запасом прочности к ветровой нагрузке и низким температурам; а в-третьих, бокс, где расположен генератор, обогревается, и там даже при сильных морозах будет поддерживаться оптимальная температура для работы генератора и редуктора; что касается лопастей, то они изготовлены из композиционного материала, которому по хрен, что плюс 100 что минус 100 – он в космосе не рассыпается, не то что на Земле. Надеюсь, ветряк выдержит, конечно, если будем проводить вовремя все регламентные работы. Так что, забудем пока о нём, сейчас первоочередное – печное топливо, и ещё продуктов не мешало бы добавить в наш запас. Но главное – топливо, продуктами мы обеспечены года на два, а вот углём – нет. Если температура будет за минус 80, тогда, чтобы от печек получить максимальный жар, придётся им скармливать килограммов по сто пятьдесят – двести угля в сутки – расход как в большой котельной. А куда деваться – объём дома-то нешуточный.

– Да что ты к этому углю прицепился! – воскликнул Коля. – У нас под боком, вон, какой лес стоит! Руби дров, сколько нужно и отапливай ими дом хоть сто лет!