Глава 6

Ярошевский остался на пограничном посту. Потому и лишился я своего постоянного собеседника. Не зная чем занять себя во время дальнейшего пути, я безразлично уставился в автобусное окно.

Здесь в обязательном порядке следует отметить тот факт, что после погранзаставы пейзаж снаружи автобуса значительно преобразился. Перемены оказались чересчур разительны. Вокруг нас теперь были ровные и аккуратно расчерченные колосящиеся поля, перемежавшиеся с редкими и немногочисленными ухоженными рощицами. То там, то тут, на открытых лугах паслись стада упитанных коров… А впрочем, для меня, для сугубо городского жителя, это была всё та же однообразная равнинно-степная картинка, которая очень скоро мне наскучила, и я вдруг вспомнил о деньгах, которые совсем недавно обменял на свои привычные российские рубли.

Честно признаться, там, на таможенном терминале, я долго не мог определиться с суммой, которую мне следует обменять. Не в смысле, сколько денег мне понадобиться на две недели данного путешествия. Нет, я вовсе не об этом… В ту минуту я мысленно определял, с какой наличностью мне будет вовсе не жалко расстаться, обменяв её на какие-то там фантики. Потому как уж лет двадцать пять я и слыхом не слыхивал о такой денежной единице как «советский рубль». В моём понимании данная валюта не имела, и не могла иметь каких-либо юридических гарантий, финансовой ценности и уж тем более, золотовалютного подтверждения. Как, по сути, не было и той страны, в которой эта самая валюта могла иметь свободное хождение. С тем же самым успехом я мог приобрести бумажные деньги из настольной игры «Монополия», которые возможно было потратить лишь в процессе именно этой самой игры, выкупая виртуальные магазины, автозаправки, предприятия или авиакомпании и которые вовсе не имели реального смысла в обычной жизни. Даже за миллиард тех, монопольных денег я не сумел бы приобрести обычной зубочистки.

В конечном итоге, я позволил обменять себе лишь десять тысяч – сумму, о которой я, быть может, тяжело вздохну, однако сожалеть об их потере, уж точно не стану.

«Мать твою!..» – непроизвольно вырвалось у меня в ту самую минуту, когда я вынул из своего внутреннего кармана деньги, полученные мной на погранпосту. Дело в том, что именно такие купюры я держал в своих руках ну, очень-очень давно, не менее тридцати лет назад. Синие пятирублёвка, красные червонцы, двадцати пяти и пятидесятирублёвые купюры. Передо мной оказались практически все образцы бумажных денег, имевших хождение на территории Советского Союза начала 80-х годов прошлого столетия. Их выдали мне будто специально, исключительно для того, чтобы глядя на данный «монетный ряд», я мог бы, пусть и мысленно, а всё же вернуться в годы своей молодости.

«Если хочешь, чтоб у тебя были джинсы – так иди, заработай…» – примерно так ответила мне моя мама, когда в свои четырнадцать лет я принялся клянчить у родителей супер модные штаны. А быть может, я и сам понимал, что джинсы, для нашего семейного бюджета, были едва подъёмной расходной статьёй. Потому и началась моя трудовая деятельность в столь раннем возрасте.

Свою первую зарплату я получил во время летних каникул после восьмого класса, подрабатывая в сборочном цехе Телевизионного завода. После шести недель серьёзного и упорного труда я и стал обладателем престижного штатовского раритета. Как сейчас помню тот знаменательный день, когда мне кое-как удалось сторговаться с местным спекулянтом на двести рублей за новенькие джинсы, сбросив первоначальную цену едва ли не на «полтинник». Иных денег у меня просто не было.

«Хочешь магнитофон?..»

И после девятого класса, в результате двухмесячных посменных и сверхурочных работ на конвейере всё того же телевизионного завода, в моей комнате появился магнитофон «Нота 202» с усилителем «Одиссей» и парой колонок «Радиотехника S-30».

Следуя в сторону едва ли не мистической Валентиновки, я долго не мог оторвать своего взгляда от полученных банкнот. Кто б только знал, как я был счастлив тогда, в своей молодости, получая в заводской кассе точно такие же купюры.

«В принципе, даже если и окажутся данные деньги обычными бумажками, я их сохраню в качестве ностальгических воспоминаний… – размышлял я, перебирая в своих руках давно подзабытые деньги. – …Нет-нет, не как воспоминание о текущей поездке. А как память о своей романтичной юности…»

Впрочем, эти деньги несколько отличались от тех, которые были в ходу во времена моей молодости. Внимательно вглядевшись, я заметили кое-какие отличия: очень тонкие и едва различимые голографические полоски. Во всём же остальном, они были идентичны прежним.

Убирая «наличку» во внутренний карман, я попутно огляделся по сторонам, и с удивлением обнаружил, что мы приближаемся к достаточно крупному населённому пункту. Причём, под словом «посёлок городского типа», я представлял себе нечто схожее с крупной деревней. Ведь это даже не районный центр. То есть, в моём понимании Валентиновка, в первую очередь, должна была быть одноэтажным «посёлком» и уж после «городского типа», то есть, с небольшими вкраплениями двух или трёхэтажных строений.

Здесь же перед моим взором предстала скорее окраина некоего промышленного мегаполиса. Новенькие пятиэтажные дома, перемежались с какими-то промышленными зонами, огороженными высоким бетонным забором. Повсюду асфальт, никакой грязи, сточных канав и едва проходимых вытоптанных в грунте дорожек. Данный населённый пункт правильнее было бы назвать «городом, поселкового типа». Отсюда и моё удивление, а так же первые положительные эмоции. Я вновь поймал себя на мысли о том, что Ярошевский в очередной раз оправдал ожидания. Ведь вместе со мной к автобусным окнам прилипли и все остальные участники данной поездки.

– Ты в это веришь?.. – на свободное место рядом со мной вдруг подсел Андрей Зайцев. – …В середине девяностых мне приходилось бывать в этих местах. Ничего подобного тут и в помине не было. Считай, за каких-то двадцать лет, среди степной равнины вдруг вырос целый город. И это в наше-то время, когда ничего нового практически не возводиться, когда большинство старых предприятий уже доживают отмеренный им век. Просто фантастика!

– Быть может, мы имеем дело с некой иллюзией… – предположил я, не особо веря в увиденное. – …Ну, там, голография, лазерные эффекты или ещё что-то в этом роде. Помниться, я где-то читал о том, что во времена Великой отечественной войны, Москву так замаскировали от немцев, что фашистские самолёты на протяжении долгого времени бомбили едва ли не чистое поле. Вполне возможно, что и здесь были применены примерно такие же секреты или придумано нечто более современное. Всё ради того, чтобы произвести на туристов максимально-ошеломляющий эффект.

– Юрка, скорее всего, ты прав. Уж, если мы платим за турпутёвки довольно-таки приличные деньги, так и увиденное здесь шоу должно быть внушительным, если не сказать ошеломляющим. Как я понимаю, никакого Советского Союза тут вовсе нет. Помнишь, как говорил классик? Дескать, невозможно построить социализм в какой-то отдельно взятой стране. И уж тем более в отдельно взятой деревне. Что ж!.. Я весь в предвкушении чего-то интересного. Надеюсь, наши ожидания в самом ближайшем будущем с лихвой будут оправданы.

Не особо заостряя своё внимание на нашем осторожном пессимизме и видимой сдержанности, пожалуй, я сразу перейду к тем впечатлениям, под которыми оказались туристы, когда наш автобус непосредственно помчался по улицам самой Валентиновки. Признаться, у меня даже дух захватило от изобилия красных оттенков, коими были насыщены здешние улицы, дома и скверы. Здесь повсюду были развешаны кумачовые растяжки: «Слава КПСС»; «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи!»; «Народ и партия едины!». А ведь если припомнить, именно так выглядели улицы наших городов до начала горбачёвской Перестройки.

Кстати, об улицах. Точнее, о жилых домах. Они были стилизованы под типовую застройку второй половины двадцатого века. Частично тут присутствовал и нонконформизм. Тогда как гостиница, возле которой мягко притормозил наш автобус, была скорее ближе к сталинскому ампиру. Последние лет тридцать в подобных стилях уж точно никто в России не строил. Здесь же перед нами предстали совершенно новенькие строения, что, безусловно, укрепило меня во мнении о том, что мы столкнулись с определённой реконструкцией былой действительности.

Едва наш автобус успел остановиться, открылась автобусная дверь и в салон вошла полноватая улыбчивая женщина средних лет.

– Здравствуйте, уважаемые гости! От имени жителей Валентиновки, я рады приветствовать вас на советской земле.

Прошу быть особо внимательными во время оглашения текущего распорядка дня. Сегодня у вас по плану день заезда. Размещайтесь в своих номерах, обустраивайтесь. В 13.00 обед в ресторане гостиницы. В 14.30, для вас будет организована первая, ознакомительная экскурсия по Валентиновки с посещением краеведческого и исторического музеев. В 19.00 ужин. После чего вам будет предоставлено свободное время. Ещё раз, добро пожаловать!

Далее, вышеупомянутая, улыбчивая дама проводила нас в гостиничный холл.

Как и было обещано, на гостиничном ресепшене вместе с ключами от одноместного номера, я получил ещё и sim-карту. Вместо привычного логотипа оператора связи на ней красовалась надпись весьма популярная в здешних местах: СССР.

На всякий случай, я попытался воспользоваться своими прежними операторами. Однако попытки эти оказались полностью безуспешны.

– Милейшая!.. – обратился я к одной из женщин за гостиничной стойкой. – …Будьте добры, подскажите. Могу ли я каким-либо образом позвонить в Омск с помощью вашей sim-ки?

– Нет, она лишь для внутренней связи… – в достаточно жёсткой форме ответила мне женщина. – …С Омском вы можете связаться на междугороднем телефонном пункте. Он как раз напротив нашей гостиницы, прямо через дорогу.

– В таком случае, какой смысл вкладывается в формулировку «внутренняя связь», если в Валентиновке я ни с кем не знаком и звонить мне, по сути, некому?

– С помощью новой sim-карты вы можете вызвать экстренные службы. При необходимости, у вас будет возможность пообщаться с членами вашей группы. Сделать какой-то заказ, вызвать такси, позвонить в справочные службы кинотеатров. В каждом из гостиничных номеров имеется телефонный справочник, которым вы всегда можете воспользоваться.

Если под словом «обустроиться», предполагались такие действия, как занять свой номер, принять душ и частично разобрать дорожную сумку, то в своих гостиничных апартаментах я «обустроился» примерно к одиннадцати часам утра. До обеда у меня была ещё уйма времени, которое я решил использовать с некоторой пользой. То есть, побродить по улицам, примыкавшем к гостинице, дабы осмотреться и немного привыкнуть к новой, окружавшей меня действительности. Попутно, поставить в известность супругу о том, что я благополучно добрался до места. Кроме того, на уровне некоего подсознания, мой разум по-прежнему пытался найти некий подвох, какие-то изъяны или откровенные ляпы, допущенные организаторами данной экскурсии. Отчасти, я надеялся с самого начала, с первым «выходом в город» развеять все мифы и легенды о принадлежности данного населённого пункта к политическому строю, который давно успел кануть в небытие. Именно так, оказавшись вне гостиницы, без каких-либо сопровождающих или провожатых, я и мог кое в чём разобраться и реально оценить все прелести Валентиновки, в которой я волею случая оказался.

И первое, на что я обратил своё самое пристальное внимание, была Тишина. Она выражалась в относительной малолюдности центральной улицы. Ну, а в том, что я вышел на одну из центральных улиц Валентиновки, у меня не было и доли сомнений. Ко всему прочему, она носила имя автора бессмертного «Капитала», всеми известного Карла Маркса.

Кроме того, здесь вовсе не наблюдалось, привычного для меня интенсивного движения транспорта. Никто не сигналил в неистовом нетерпении, не газовал в пробках, не визжал тормозами перед светофором. Ну, разве что проедет одна-две машины и дорога вновь превращалась в пустынную. Достаточно будет сказать о том, что я беспрепятственно перешёл на противоположную сторону улицы, к междугороднему телефонному пункту, едва ли не гусиным шагом. Ко всему прочему, вот уж более двух часов мой сотовый телефон молчал (ни звонков, ни сообщений, ни новостей из соцсети), что было для меня крайне непривычно. Впрочем, и это было так же не главным… Какое-то незримое умиротворение исходило тут буквально от всего: от зданий, деревьев, людей… Именно это и создавало почву для определённого самоуспокоения.