Глава 5

И опять возвращаемся к тренировке. Всё никак до неё родимой не доберёмся. Вечно память куда-то в сторону уводит. Короче, специальные люди Грола занимаются с пацанами общей физической подготовкой и так, по мелочи. Всего понемногу как бы. В том числе и драться учат. Однако там не столько натаскивают хороших бойцов, сколько проводят отбор, отсеивая лишних и неспособных.

И это логично. Да, нынче технологии шагнули далеко вперёд, и по достижении совершеннолетия можно установить нейросеть, а после развёртывания оной закачать любые базы знаний, очень быстро их освоив. В том числе и боевые навыки. Тем не менее лучшие спортсмены, к примеру, получаются из тех, кто занимался этим с юных лет. Сколько знаний в голову ни вложи вместе с готовыми базами, умнее от этого человек не становится.

Так и тут. Чем раньше начнёшь, тем лучше, а базы знаний лишними никогда не будут. Недаром же до сих пор существуют обычные школы, где детей до совершеннолетия обучают по старинке, чтобы мозги не протухли. Технологии технологиями, а ребёнок должен развиваться нормально. И в этом плане Грол соображает. Может, и не выйдет из большинства ребят супербойцов, но если парень нормально развит физически, разве ж это плохо? Тем более что и на помойке между группировками стычки нет-нет да и происходят. Не гонять же элитный отряд на каждую драку. Сами должны уметь справляться.

Я ж говорю, у Учителя планы большие. Какие, не скажу, но всяко не простые. Иначе зачем он себе армию готовит? Армию преданных лично ему бойцов. Потому что лучших, по слухам от того же Шныря, тренирует он сам. Собственно, видимо, именно такая деятельность обусловила его кличку Учитель. Ведь Грол – это не совсем кличка. Грол – от ГРигория ОЛеговича. Правда, Гролом его только за глаза называют, при личной же встрече – исключительно Учитель. Скорее всего, так повелось с самого начала, когда он только начинал своё восхождение из помойной ямы и искал себе помощников, которых сам обучал.

А на тренировку меня не пустили. Сказали: мол, нефиг клянче тут делать. Ещё и девка. Заодно поржали: дескать, тебе это не надо, и так страшная. Стоит только улыбнуться, как все враги разбегутся. Шнырь ещё подзатыльник от тренера получил – за опоздание.

Но я уже настроилась и отступать не собиралась. Зря, что ли, запоминала науку друга, где и как найти вентиляционные каналы. Поплутала немного, конечно, потому что тут ещё ни разу не лазила, но в итоге нашла путь и вот уже смотрю через вентиляционную решётку на то, что происходит в импровизированном спортивном зале. А там, блин, ничего интересного. Бегают по кругу пацаны, и всё. И вот ради этого ходить, чтобы получать ещё и подзатыльники? Дураки, что ли? Мало подзатыльников и пинков получаем на улице от взрослых?

Удивительно, но продолжала смотреть. А пацаны всё бегают. Некоторые уже еле-еле ноги волочат. Их подгоняют резкими окриками. Чуть позже бег начал перемежаться ходьбой на корточках, потом начали падать по команде и отжиматься, кувыркаться, раскачивать корпус то в одну, то в другую сторону, вперёд, назад, словно уклоняются от чего-то. Вот бедолаги. Чего-то мне уже неинтересно стало. Я-то думала, тут драться учат, а какой толк с бега?

Уже собиралась уходить. Нет, правда. Что за прикол? Бегать и так можно, только кому это надо? Или тут обучают убегать от противника? Не хочу бегать. Я хочу бить врага. Каждого, кто посмеет надо мной посмеяться, так наказать, чтобы даже думать о смехе потом боялся. Опять же, сегодня у меня отняли мои деньги. И я их отдала, потому что так было надо. Так было правильно. Я это не столько понимала, сколько интуитивно чувствовала. Но лучше бы я была сильной и умела хорошо драться. Тогда и деньги сохранились бы, и друга спасла. А тут «шляпа» какая-то происходит. Бегуны, блин!!!

Сижу в тесной трубе и пялюсь на это непотребство. Желание плюнуть и уйти всё сильнее. Но хорошо-таки, что сразу не ушла, потому что самое интересное началось немного погодя. Нет, в плане тренировок ничего не изменилось, толпа придурков как бегала, так и продолжала бегать. Просто случилось то, что в очередной раз круто изменило мою жизнь.

А именно – случился Грол. Вот что заставило его именно сегодня снова выйти в народ? Уверена, что он не специально так подгадывал. Кто мы такие – что я, что Шнырь? Одни из многих, кто трудится на его благосостояние и цели. Ну да, меня он знает, сам лично смотрел, когда угодила на свалку. И даже в один из своих выходов в народ как-то похвалил за продуктивную работу. Было такое, не спорю. Но в остальном-то кто мы? Да никто. Для него – никто.

А вот поди ж ты. Только успели накосячить, как он тут как тут. Провидец, что ли? Или кто-то из своих был на базарной площади и видел наш конфликт? Могло такое быть? Да почему ж нет? Вполне себе версия. Однако даже если так, не стал бы он спускаться из города к нам, чтобы лично наказать: не того полёта птицы. Дал бы распоряжение, и кто надо с нами разобрался бы успешно от его имени. А то и вообще без него обошлись бы. Смысл тревожить главного, отвлекать от нужных дел, дабы проучить двух нерадивых босяков? Бред полнейший.

И тем не менее вот он. Вернее, сначала в зал вошли двое в тёмно-синих новеньких комбинезонах. Что-то сказали старшему, исполняющему, видимо, обязанности тренера, потому что именно он покрикивал на пацанов во время бега. Тот пальцем указал на Шныря. Двое одинаковых парней схватили бедолагу и не церемонясь куда-то поволокли.

«Да что ж за день-то такой?» – мелькнула у меня мысль. Я, открыв изнутри решётку, не задумываясь, вывалилась из вентиляционной трубы. Высота была около трёх метров, но эти двое угрожали моему единственному другу. Думать некогда было. Я тогда мало думала – речь не про конкретно тот момент, а вообще. Там больше инстинкты работали, причём не самые лучшие. Я боялась. Боялась вновь остаться одна, если Шныря накажут. А как наказывает Грол, прекрасно знала.

– Оставьте его! Это я виновата!

Пусть лучше меня накажут. Мне терять неч…

– О, вот и вторая. Тебя-то нам и надо, – обрадовался один из синих.

– Во даёт, блоха мелкая, – восхитился тренер. – Я ж её прогнал, а она в вентиляцию просочилась.

Крепкой рукой меня ухватили за шкварник. Я брыкалась и лягалась. Почему-то вдруг такая злость взяла, такая ярость обуяла. Мне б хоть разок стукнуть обидчика. Дайте только шанс, и пущу в ход зубы. Однако ж, как и всегда, шанса мне не предоставили. Шнырь и сам покорно шёл, изредка подталкиваемый в спину, а меня несли почти на вытянутой руке, и как бы я ни извивалась, достать до супостата не получалось.

Конвоировали по коридорам, к слову, недолго, минут пятнадцать. И вот наконец поставили пред ясны очи Учителя. Хотя какие там очи? Тёмная пластина визора зловеще поблёскивала, ну и страшнючая рожа безобразно скалилась в улыбке. Или то была не улыбка?

Двое из ларца, успешно выполнив работу по доставке обвиняемых, встали возле дверей, по обе стороны.

– От они, соколики! – радушно так раскинул руки Грол. – От они, красавцы! Прямо гордость распирает.

Шнырь стоял и, похоже, даже дышал через раз. А мне плевать было. Ну убьёт, и что? Может, так даже лучше станет. Потому что я не хочу тут жить, на помойке этой, и сидеть каждый день с протянутой рукой. В приют тоже не хочу, но и здесь мне не место. Я это знаю, чувствую! Потому НЕ ХОЧУ и НЕ ЖЕЛАЮ!

– Меня наказывай, – говорю, зло глядя на нашего хозяина. – Шнырь ни при чём, это я виновата.

– Вот оно ка-а-ак?! И в чём заключается вина?

Молчу. Соплю в две дырки.

– Чего замолкла? Раз начала, договаривай.

– Не слушайте её, Учитель. Не виновата она, – встрял дружбан. – Это я на деньги играл…

Грол заржал в голос. Двое из ларца тоже хмыкали у своих дверей, сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Им не положено, они на работе.

– Вот так вот. Ещё допрос не начал, а вы уже раскололись до самой жопы. Вообще-то я не знал, что вы нарушители моих приказов. Мне сказали, что была стычка с парнями Бирюка.

Молчим подавленно. До обоих дошло, что не по поводу нарушения дёрнули. Это ж надо так обгадиться на ровном месте. Ну вот кто за язык тянул? Может быть, и удалось бы отвертеться. Наврали б с три короба чего-нибудь. А теперь… А теперь всё. Отвечать придётся.

«Вот же дурища-а-а!» – мелькнула в голове мысль. Жаль, что запоздалая.

– Тогда понятно, чего от вас пацаны хотели. Выиграли, что ли?

Молчим.

– И много?

– Почти четыре сотни, – шепчет парень.

– Некисло так. – Рожа Учителя изображает удивление. – И как у тебя вышло обуть опытного каталу? Он же на пристенке собаку съел.

– Не я, – бурчит мой напарник, – она Зака сделала. Я-то как раз проигрался.

Учитель аж присвистнул и вперил в меня свою буркалину. Посверлил с минуту и вновь расплылся в улыбке.

– Видали, пацаны, какие самородки к нам на помойку выбрасывают? – Это он тем, что у дверей стоят, сказал. – Вот только что-то не верится.

– Да у неё биток летит словно намагниченный. Падает туда, куда она захочет, – вскинулся пацан, доказывая свою правоту.

– А мы сейчас проверим твои слова. Есть битки?

Шнырь кивнул и вытащил из кармана десяток кругляшей.

– Дай ей.

Круглые предметы, напоминающие своей формой древние монеты, перекочевали ко мне в ладошку. Я же стою и тупо лупаю глазами. Вот ни фига не понимаю. Мы что, сейчас на деньги играть станем? Тоже, нашли время!

Но Грол, как оказалось, совсем не про игру думал.

– Я называю предметы в этой комнате, а ты, – это он мне, – быстро их находишь и стараешься попасть битком. Задача ясна?

Неуверенно киваю.

– Пепельница!

Звяк.

– Стакан!

Дзынь.

Учитель с задумчивым видом берёт тот самый стакан со стола и удивлённо заглядывает в него. Потом вытряхивает кругляш на ладонь. Переводит взгляд на стакан, потом на меня и вдруг бросает его. В смысле стакан. Тот кувыркается в воздухе. Но вместе с броском снова звучит та же команда:

– Стакан!

Сложно было. Предмет-то кувыркается. Просто попасть внутрь неподвижного сосуда оказалось несложно. А тут как? Но команда дана. Думать, размышлять поздно. Потому что он летит по высокой дуге ко мне. Дзынь. Шлёп. Кругляк попадает в стакан, а его я ловлю уже рукой. Мало ли, он ведь, в смысле стакан, стеклянный. Разбиться может, если упадёт на пол. Ещё и за это предъявят потом.

Ставлю на стол. Биток внутри. Я справилась. Как? Да фиг его знает, если честно. Просто бросала. Считать, благодаря Шнырю, научилась, вот и считала обороты, благо он не сильно мельтешил. Я про стакан, а не про Шныря. Раз оборот, два оборот, бросок, три.

Тишина в комнате. Или это кабинет? Хрен знает, в общем. Учитель снова задумчиво меня разглядывает.

– Хм! Забавно. Кто бы мог подумать, – негромко так комментирует он свои мысли. Но я услышала.

– Хера се снайпер! – слышится от двери.

Грол встаёт и, неспешно вжикая протезами, направляется к нам. Вот подошёл и вдруг резко хватает Шныря за шкварник.

– Быстро, как на духу: зачем играл на деньги?! ОТВЕЧАТЬ! – вызверился он так, что я чуть не описалась от страха.

Но что интересно, страх испытала не за себя. Вернее, за себя, конечно, но подоплёка того страха была необычной. Да, испугалась. Но не за свою жизнь. С некоторых пор смерти не боюсь от слова совсем. Пару раз уже приходилось умирать. Это почти не больно. Раз – и свет померк. Но главное, смерть, она ведь избавляет от боли. Так что в этом плане, видимо, отбоялась давно.

Нет, испугалась совершенно иного – нового одиночества! Вот его страшилась пуще всего прочего. Ведь если Шныря сейчас грохнут за нарушение приказа, снова одной оставаться. Ну и ко всему прочему он ведь друг. За него боялась тоже. В общем, сложно объяснить клубок перекрученных в душе чувств и эмоций.

– Ка-ка-канф-ф-фет х-х-хотел! – блеет пацан, белый как мел от испуга.

– Плохо кормят, Шнырь?! – продолжается допрос, перемежаемый жёсткой тряской. Как голова не оторвалась у бедолаги, ума не приложу.

– Н-н-не с-с-себе. Е-е-ей х-х-хотел.

– Ей, говоришь?