– Был такой грех в молодости, – признался я. Рядом с такой женщиной мне было приятно чувствовать себя сильным мужчиной. – А как вы оказались в этом районе, Вера Сергеевна?

– Я теперь живу здесь в одной из новых высоток. Решила сегодня поехать в гости к подруге и вот… – она замолчала, подыскивая подходящее слово для случившегося. А я, подумав, что неплохо бы поменять тему разговора, а заодно и узнать адрес своей музы, поинтересовался:

– Квартиру купили?

– Да. В предпоследнем доме. На двенадцатом этаже. Взяла кредит и купила. Надоело на съёмной жить. А вы как здесь оказались?

– Выходит, что мой друг Колька Подружный – ваш сосед. Он рядом проживает. Только в крайнем доме. Сегодня мы с Мишкой Дергуновым были у него в гостях – у Кольки жена к маме уехала. Пива попили, футбол посмотрели.

– Давно дружите? – почему-то мне показалось, что и моя спутница задаёт вопросы не из праздного любопытства.

– С института… уже давно.

– Вы жестокий? – неожиданно спросила Вера Сергеевна.

– Жестокий? – удивился я. – Нет. Скорее, азартный… – я с сожалением кинул взгляд на часы на руке: давно нужно было быть дома – у маминой сиделки свои дела и своя семья.

– Вас кто-то ждёт? – Орлова напряглась – видимо, неправильно истолковав моё беспокойство. В её глазах появился настор оженный вопрос.

Края её расстёгнутой куртки разошлись, и моему взору предстала кофточка с довольно откровенным вырезом на груди. Я с трудом сглотнул слюну и быстро отвёл взор, поймав себя на том, что так по-мальчишески смотреть на женщину в мои годы несолидно, и почувствовал давно забытое смущение и одновременно удовольствие от вида её ладной фигуры. Расставаться совсем не хотелось.

– Да, обещал быть дома… там мама… волнуется… – протянул я, думая о своём. – Сейчас перезвоню и постараюсь всё решить.

Я достал мобильный телефон и набрал номер сиделки. Гарантировав двойную почасовую оплату и выслушав её недовольное ворчание, я убрал телефон и посмотрел на Орлову.

– Ну, вот. Пара часов у нас точно есть. Надеюсь, вы никуда не спешите.

– Нет. Мои родители далеко…

Потом мы пили кофе и ели мороженное. Хотя за два часа так и не успели поговорить о главном, ничего нового не узнав друг о друге. Я так и не решался начать очень важный для меня разговор, как и не решался дотронуться до её руки, убеждая себя каждую секунду – вот сейчас, сейчас я обязательно скажу ей о своих чувствах.

Около десяти вечера Вера Сергеевна сделала звонок по мобильному, сказав в трубку тихо:

– Ты где? – …и назвала адрес кафе.

Наверное, это был он – её мужчина. Вот и окончилась сказка. Мои яркие желания стали терять свои напор. Всё, как в последних главах лирического романа: лёгкость и весёлость уступили место грусти, и герой переместился в мир печали, несбывшихся иллюзий и ностальгических воспоминаний. Героиня ушла к другому. Занавес!..

И всё равно, когда мы выходили из кафе, и вечерний город принимал нас в свои объятия, а Вера Сергеевна взяла меня под руку, глупая счастливая улыбка застыла на моём лице – рядом со мной шла одна из красивейших женщин нашего города. Я был очень счастливым человеком! Самым счастливым в этом городе! В этой стране!

За рулём подъехавшего джипа с крутыми номерами я ожидал увидеть солидного мужчину, но водителем оказалась женщина бальзаковского возраста. Я не успел её толком рассмотреть, простившись с Орловой у края тротуара.

– До понедельника! – улыбнулась Вера Сергеевна своей милой улыбкой, коснувшись моей руки и мягко пожав мне пальцы.

– До понедельника… Вера… Сергеевна… – глупая улыбка будто приклеилась к моему лицу.

Я стоял и умиротворённо смотрел вслед, пока огни джипа не скрылись за поворотом. Потом, ощущая во всём теле необыкновенный физический подъём, а в душе эмоциональную окрылённость, я отправился домой. Завтрашний день казался радостным и лучезарным.

Разумный человек оглянулся бы, сложил два плюс два и сделал правильные выводы насчёт ошибочности ожиданий, но почему-то в жизни у большинства влюблённых мужчин чаще получается иначе. Наверное, нам как в детстве хочется верить в чудеса.

Прикрывая фингал под глазом букетом роз, ранним утром в понедельник я спешил на работу. В приёмной заместителя генерального директора никого не оказалось, кроме уборщицы бабы Маши, запричитавшей в голос на мой яркий синяк. Я дал пожилой женщине бумажку достоинством в сто рублей и попросил поставить букет в вазу с водой прямо на стол Орловой.

– Только, пожалуйста, не надо никому ни о чём говорить, – попросил я бабу Машу.

– Сделаю, как надо, – понимающе улыбнулась женщина в чистеньком синем техническом халате. – Иди, работай спокойно, герой!

Герой? Всё время пребывания в приёмной я очень боялся, что кто-то войдёт и увидит меня. Например, секретарша. Ещё бы – затеять такую авантюру! За Верой Сергеевной ухаживают «перцы» куда покруче нашего генерального директора! Но всё обошлось. И я, не замеченный никем, спокойно спустился на этаж ниже.

В отделе сотрудники стали приставать с расспросами – откуда такая яркая печать под глазом? Все знали, что я спиртным не злоупотребляю. Пришлось рассказать историю про спасённую на улице женщину, благоразумно опустив имена и подробности. Очень скоро интерес к этой истории, не имеющей продолжения из моих уст, угас, и все в отделе занялись своими прямыми обязанностями.

Я же сидел, как на иголках, ожидая вызова в приёмную или телефонного звонка. И ближе к обеду этот звонок раздался.

– Извините, Виктор Иванович, – произнесла Орлова в трубку своим низким, волнующим голосом, – я сегодня задержалась. Вошла в кабинет, а восхитительные розы смотрят на меня! Спасибо. Это так трогательно…

– Я рад, что они вам понравились. Как вы себя чувствуете после субботы? – я специально не называл Орлову по имени, понимая, что сейчас к нашему разговору прислушивается весь отдел.

– Всё хорошо. Спасибо вам за тот вечер. А про цветы… – В трубке возникла пауза. – Скажите, зачем вы это сделали? Впрочем, я догадываюсь. Хочу вас попросить… больше не делайте этого. Поймите меня и не обижайтесь, пожалуйста.

– Ну, почему?..

– Не нужно и всё! – Орлова положила трубку.

Чувства – как «валентинка», сделанная своими руками ко Дню всех влюблённых, – ты очень гордишься ею и бережёшь, а потом даришь человеку, которого она, как ты считаешь, сделает немножечко счастливым. Но бывает, что ты хранишь «валентинку» долго, очень долго, так и не решаясь подарить той, что лучше всех на свете. Думаешь, – она не нужна ей. Так и случаются ошибки, которые бывает трудно исправить потом.

Во взрослой жизни я почти не писал женщинам стихов. Баловался этим когда-то очень давно – ещё в юности. Теперь всё больше с клавиатуры моего компьютера выходила лирическая, но всё-таки проза. Но вечером того понедельника само собой получилось стихотворение.

 
Я встречаю тебя очень редко
и напрасных не требую встреч,
Вера, Вера – кокетка-конфетка,
яркий фантик – ни съесть, ни сберечь.
Очень трудно казаться спокойным,
улыбаться при встрече с тобой.
По каким-то случайным законам
ты не стала моею судьбой.
 
 
Расстояния людей разделяют.
Нас с тобой разделяют года.
Пусть ты рядом, но я понимаю —
мы не станем близки никогда.
Поздно встретил тебя, очень поздно…
ты пригубишь бокал не со мной,
И с другими посмотришь на звёзды.
Ну, а я… Я всё спорю с судьбой.
 
 
Понимаю – встречаться не надо, —
смысла нет ни тебе и ни мне,
Стать нам ближе мешают преграды
разнопрожитых лет, даже дней.
Снова встреча… короткая встреча,
но так много меняет она:
Вдруг становится ласковым вечер,
звёздной ночь и желанной луна.
 
 
А душе и тревожно и больно —
образ твой и блаженство, и боль.
Вера, Вера… ну, хватит… довольно!..
Но нет сил, чтоб расстаться с тобой.
И играем, как взрослые дети:
взгляд ловлю – ты глаза отвела,
Каждым утром спешу снова встретить…
Неужели ты не поняла?
 
 
Мы с тобой очень долго знакомы,
только врозь всё – друзья и дела,
И тепло отдаёшь ты другому…
но глаза говорят – поняла…
Ты, конечно, другого достойна.
Я тебя не прошу ни о чём.
Помолюсь, чтоб жила ты спокойно,
в этом мире грубом и злом.
 

Я понимал, что не смогу показать это стихотворение ей… вообще никому не смогу показать, даже друзьям, и часто перечитывал его, находясь в одиночестве.

Больше от Веры Сергеевны не было телефонных звонков. А я не мог найти повода, чтобы подняться в приёмную Орловой без вызова. Как не мог в тот наш единственный вечер в кафе прикоснуться к её такой желанной руке.

Но однажды утром, до начала рабочего времени, я всё-таки вошёл в открытую дверь кабинета Орловой и, сильно волнуясь, положил листок с написанным стихотворением на её стол. Я волновался, потому что перед этим не спал всю ночь, потому что не знал, правильно ли поступаю? Ещё потому, что на другой стороне листа было написано короткое письмо, где я обращался к Вере Сергеевне так же, как в своих мечтах – на «ты»: «Я тебя не выбирал, но так случилось – ты стала моей Музой. Знаешь, между мужчиной и женщиной не обязательно должна стоять постель. Я не буду домогаться тебя. Мне достаточно тебя видеть. Или слышать голос… прошу о встрече. Посидим где-нибудь в кафе, хочешь, в другом районе, за городом… а хочешь, поедем в другой город. Только лишь об одной встрече прошу тебя… Всё будет так, как захочешь ты. Ответь. Если нет – не могу обещать, что перестану смотреть на тебя. Но постараюсь делать это так, чтобы ты меня не видела. Впрочем, я так делаю каждое утро уже почти пять долгих лет. В. Гриднев».

Уборщица баба Маша гремела ведром в комнате отдыха Орловой, поэтому я вышел из кабинета незамеченным.

Ещё несколько дней по утрам я поджидал Веру Сергеевну у входа в офис, стараясь попасться на глаза. Но она будто не видела меня. Или делала вид, что не видит. А я мучился в догадках – прочитала ли она моё письмо? Если прочитала, почему молчит, почему избегает даже взгляда? Или я обидел её этим?

Потом я перестал приходить на работу раньше. И перестал встречать Орлову по утрам. Мне было сложно заставить себя поступать так, ведь она нужна была мне, как воздух. Но, как умудрённый жизненным опытом и книжной мудростью мужчина, я понимал, что допустил оплошность, – женщина не должна знать твоего настоящего отношения к ней, по крайней мере, женщина, которая действительно нужна тебе. Ведь это знание можно использовать как оружие, порождающее обратный эффект. Я понял, что ошибся, когда это правило сработало против меня. Тогда я решил какое-то время постараться прожить без воздуха, иногда всё-таки делая несколько судорожных вдохов, чтобы не умереть совсем – по вечерам я заходил в компьютер, открывал папку с инициалами «В. О.» и перелистывал её фотографии снова и снова.

Однажды вечером, уходя из отдела последним, я распечатал все фото Орловой на чёрно-белом принтере. Получилось неплохо – интересная девушка со страниц журнала далёких 60-х. Сложив листы с изображением Веры в один прозрачный файл, я убрал его глубоко в ящик стола под ключ.

Следующим утром, заняв своё рабочее место, я достал эти чёрно-белые снимки. С них красивая женщина смотрела на меня, как тогда в кафе – по-доброму тепло…

С тех пор каждое моё утро на работе начиналось с чёрнобелых фотографий Златовласки.

А история с уличной дракой вскоре забылась, будто и не было вовсе ни её, ни кафе, ни тёплого взгляда. Вернее, я так думал, что Орлова забыла обо всём. Но почти через шесть месяцев прямо среди рабочего дня в отдел вошла секретарша директора и положила на мой рабочий стол приглашение на празднование Дня рождения…

…И вот теперь, вернувшись из ресторана, лёжа на диване в своей комнате, я с сожалением думал о том, что Вере Орловой только тридцать лет. А мне уже сорок. Кто она, а кто я? Однозначно, я ей не нужен. Как объяснить то, что произошло сегодня между нами на празднике? Наверное, начальница решила развлечься. Успешная женщина может себе такое позволить. А мне-то зачем это всё? Поздно участвовать в интеллектуально – эротических играх, тем более, когда позиция заранее проигрышна.

Не спалось. Я поднялся, открыл дверь в спальню и, убедившись в ровном дыхании мамы, вышел на балкон. Ночная прохлада не успокоила нервы. Я вернулся в свою комнату и снова лёг на диван. Включил телевизор. Потом выключил. Зажёг настольную лампу, стоявшую на прикроватной тумбочке. Потянулся за лежащей там же книгой, перелистал страницы и с досадой положил обратно. Выключил лампу. Сон не шёл.

Я встал, тихо прошёл на кухню, открыл холодильник, достал начатую бутылку коньяка, примерившись, налил половину стакана и стал пить мелкими глотками.

Почувствовав, как в тело и голову вместе с приятным теплом приходят покой и расслабление, я подумал, что нужно просто избегать встреч с Орловой.

Когда-то давно, ещё в юности, интересуясь тайнами познания мира, я прочитал в одной из книг, что если хочешь понять женщину, загляни в её глаза. И если ты ей небезразличен, они ответят на все вопросы, расскажут всё, что скрыто от других, как скрыта зелёная трава за холодным снежным покрывалом. О женщине можно многое узнать по её жестам, мимике, тембру голоса, походке, причёске, одежде, цвету волос, но глаза – это зеркало её души. И самая главная составляющая красоты женщины. По жизненному опыту я знал, что нужно внимательнее всмотреться в женские глаза и можно получить ответы на интересующие вопросы.

На праздновании Дня рождения Орловой я смотрел в её глаза. И увидел, что она открылась мне. Так чего же я испугался? Тщетности борьбы за ту, которая никогда не будет мне принадлежать? Пусть так. Но в чём тогда состоит смысл жизни мужчины, если не в борьбе за женщину? Может, кто-то скажет, что смысл жизни мужчины в достижении успеха в делах, в карьере, в достатке… а ради кого и для чего это всё? Чтобы добиться самой лучшей женщины! Той, которой ты очень хочешь обладать.

Когда Вера Сергеевна танцевала с директором, и тот перехватил мой взгляд, я каждой клеточкой своего мозга ясно осознал, что Виктор Гриднев не супермен и никогда им не был. Мне ли тягаться с сильными мира сего? Кто я в этой жизни – лишь простой клерк-неудачник, писатель средней руки, каких много, доходы которого не позволяют и близко подходить к таким женщинам, как Орлова. Да, когда-то я мечтал ухватить судьбу за хвост. Выбрал престижный институт, хотел сделать карьеру. Но был слишком молод, ещё не знал жизни и не умел любить. Имел интерес к женщинам скорее биологический, чем душевный. Взгляд неопытного юноши выхватывал только те части женского тела, что волновали плоть, а надо было видеть женщину в целом. И не удивительно, что я ошибся. Рано, прямо перед выпуском, женился на фигуристке и однокурснице по институту Иринке Воскрецовой. Послушался её уговоров и не поехал работать в Сибирь на перспективную стройку, остался в городе с её мамой и с их спортом. Когда страсть к жене остыла, а любовь не родилась, оказалось, что у нас с супругой очень разные интересы, а наши души не очень-то дополняют друг друга. Детей Господь нам тоже не дал. Разошлись тихо, прожив вместе, благодаря усилиям тёщи, пять лет, за эти годы окончательно перестав понимать друг друга и в итоге не сохранив даже дружеских отношений.

Как сказал кто-то из мудрецов, развод – это потеря духовной невинности. Потеряв эту невинность, я окунулся с головой во все тяжкие на целых восемь лет и стал считать себя закоренелым холостяком. Возможно, я бы и дальше вёл далеко не аскетический образ существования, если бы не случившийся с мамой инсульт! Я испугался и… остановился. И поменял всё: распрощался с шумными холостяцкими компаниями, перестал посещать рестораны и ночные клубы, стал ходить в церковь, надеясь на чудо, и ждал этого чуда, правда, не особо веря в него. Болезнь мамы оказалась очень тяжёлой, без надежды на выздоровление.

Но я всё-таки надеялся, ведь всякое случается в жизни человека. Иногда случаются и чудеса. Видимо, в ещё большее наказание за прошлые грехи, я встретил женщину, которая пробудила мою душу ото сна. Душа проснулась в сказке, но сказка оказалась маленькой золотой клеткой в большой неуютной комнате без солнечного света. И выхода ни из клетки, ни из этой комнаты я не видел.

После дня рождения Веры Орловой прошло длинное пасмурное воскресенье, и в понедельник утром на работе я не удержался и вошёл в Интернет. Убедившись, что меня добавили в «друзья», на странице Орловой прочитал: «УРА! Я ЕДУ ДОМОЙ!» и понял, что сегодня она уезжает в краткосрочный отпуск. Испытав непонятное чувство тоски, я написал: «Хотел пообщаться с вами. Хорошей дороги, Вера!».

Целых две недели мой почтовый ящик оставался пустым. Я знал день, когда Вера Сергеевна вернулась с отдыха, видел её в офисе. Меня подмывало пообщаться с ней хотя бы в Интернете. Испытав своё терпение, которого хватило только на три дня, я отправил ей послание:

«Овен – знак огня, и этим уже много сказано. Стоит лишь раз столкнуться с людьми, рожденными под знаком овна, и вы почувствуете их силу. Овен – человек действия, которому покровительствует планета Марс. Вы, наверное, начальник? Здравствуйте, Вера. Как отдохнули?»

«Здравствуйте, Алексей», – коротко ответила она. И всё. Видимо, было не до меня.

«Думаю, что за время вашего молчания я многое про вас понял», – написал я и закрыл Интернет.

Вечером увидел на своей страничке сообщение: «Вы угадали, я не большой, но начальник. Вас это пугает? Однако даже женщина-начальник бывает просто женщиной. А женщины иногда хотят быть слабыми и непредсказуемыми».

«Очень откровенно», – подумал я и написал: «Хотят быть слабыми… Нашёл в Интернете информацию… уверен, что это про вас – слишком много совпадений. К моему уважению примите ещё и искреннее восхищение! Где и когда вы бываете слабой, Вера? (родители не в счёт). Очень хотелось бы в это поверить. Скорее всего, работа вам приносит радости и удовлетворения больше, чем любой мужчина. Такие женщины носят на золотой цепочке крестик, но церковь посещают редко. О Боге вспоминают лишь в крайних случаях. Если не копят на машину или квартиру, ездят отрываться за границу. А там новые приключения! Когда же вам быть слабой? Я не прав?»

Она ответила: «Алексей, напишу откровенно: терпеть не могу, когда люди пытаются показать, что они знают и понимают что-либо обо мне! Рядом с сильным мужчиной любая женщина хочет быть слабой! И если кому-то везёт на такого друга, то рядом с ним женщина может позволить себе быть такой, какой она хочет… Вы удивляете меня своей уверенностью, что поняли мою натуру. Не знаю, чего вы больше хотите – похвалить меня или показать, какой вы всепонимающий!!!?»

Раздумывая недолго, я написал: «Гордая… По-вашему, это одна из составляющих женской силы? Да понял я вас! Хотите казаться сильнее, хотя в душе вы не такая. А я сторонник утверждения, что сила женщины – в её слабости. Вы правы, в жизни у меня всё в порядке. Даже в полном. То, что один… Вы ведь тоже одна, и мы не относим это к неудачам. Общения и друзей нам хватает. Так что вы снова правы, я отношу себя к категории сильных и понимающих. Напишите что-нибудь о себе».

Пришёл короткий ответ: «А кто вам сказал, что я одна?»