Когда смотришь на человека, то легко верится в дарвиновскую теорию. В целом, нет сомнений, что большинство людей произошли от обезьяны. И это еще в лучшем случае.
Одно уточнение – когда смотришь на взрослого человека.
Когда смотришь на ребенка, то начинаешь думать, что слепой природе не под силу сотворить такое.
Ребенок – это какое-то высшее существо, и по сравнению с детьми взрослые – очевидная деградация.
Когда ты видишь перед собой чудо детства, сложно поверить в то, что его причиной могла стать такая несуразица и пошлость, как сперматозоид.
Ребенок заставляет тебя поверить во что-то большее…
Цитаты из книги «Записки неримского папы»
88
Общаться с Артемом несравненно интереснее, чем с моими сверстниками с их бизнес-планами, ипотеками, семейными дрязгами и политическими взглядами. Кроме шуток. Реально.
Сейчас у меня есть уникальная возможность взглянуть на мир с высоты его роста. Он – уменьшитель для моей Алисы, пропуск в Страну чудес. С малышом я могу проникнуть в стыки пазла, в великие мелочи. Величие мелочей в том, что именно в них течет жизнь. В траве, в дырках в заборе, в заброшенных колодцах, в майских жуках – в них, а не на Нью-Йоркской фондовой бирже.
Это невероятно, потрясающе, неповторимо интересно – снова отучаться ходить и замечать прожилки в листве.
Я нередко ловлю на себе взгляды других родителей и еще чаще просто прохожих, которые с явным скепсисом следят за тем, как я карабкаюсь вслед за Артемом на кучу щебня или протискиваюсь за ним в узкую подворотню в неизведанное. Им легче запретить такое, чем понять, зачем это ребенку.
Мои порывы легки еще и потому, что Артем в силу своего юного возраста их не считывает. Я признаюсь ему в любви, а он в этот момент пукает. Или кидается кашей. Или просто вырывается из моих объятий, стараясь нанести мне травмы средней степени тяжести.
Иногда я украдкой наблюдаю за тем, как Артем тихонько играет один, и через некоторое время начинаю чувствовать легкую боль в щеках. Только тогда я понимаю, что все это время беспрерывно улыбался. Уже почти три года прошло, а все не отпускает.
Круче этого ничего нет. А я кое-что попробовал в жизни.
Мы с женой свою главную валентинку друг другу уже подарили. Больше двух лет назад. Сначала она просто лежала на кровати. Потом пошла. А теперь у нее есть собственное мнение. Грандиозность того подарка пока превзойти сложно, поэтому мы особо не напрягаемся.
Я начинаю завидовать родителям этих свежеиспеченных колобков.
Потому что они могут трогать своих малышей-шарпеев в тысячах складочек.
И не просто трогать – а эксклюзивно, безнаказанно мацать, жмакать и теребункать. Счастливчики.
Представьте, если бы все детишки были идеальными, как с дореволюционных рождественских открыток.
Ровненькие такие буратинки без заноз.
Родители элементарно не вынесли бы такого беспримесного неразбавленного счастья.
У них бы наблюдалась перманентная эндорфиновая тахикардия.
А так есть детские капризы – отпуск для утомленного радостью сердца.
После рождения Артема мы с женой перестали выбираться в театр. Это грустно – раньше ходили часто. Но сынок такой чуткий ребенок: он почувствовал родительскую печаль и принес театр в наш дом.
О проекте
О подписке