Зайдя в кабинет, Лев Николаевич, как всегда, приблизился к окну. Через 4 с половиной минуты появится электричка. Кстати, он не знал, куда направляется этот электропоезд. Почему-то только сегодня он задумался об этом. Он не знал направления ни одной из электричек, за которыми наблюдал годами. Почему-то никогда ему это не было интересно. Был интересен только сам процесс движения. Движение в прекрасную даль. Туда, где беззаботное детство, молодая мама, особенно вкусные конфеты и добрый дядька-машинист.
Электропоезд показался без опозданий, по расписанию, и продолжил свой разбег с целью спрятаться за лес.
– Надо матери позвонить, узнать, как она там, как ее дела и здоровье. Третий день что-то все некогда. Хотя, если бы были проблемы, мне бы сообщили, а раз не звонят, значит, все нормально, – подумал Лев.
В голове крутились слова Марины. Может быть, действительно, если бы он стал проще, мир начал бы видеться в иных красках? Надо будет попробовать. Но легко сказать «надо меняться», а измениться намного сложней.
В принципе, все дела были доделаны. Осталось только внести окончательные коррективы – и можно ехать домой. Хотя морально очень тяжело отправиться домой раньше 18.00. Сложно вырваться за рамки привычек.
– Надо что-то решить по последним штрихам в предстоящей работе, – думал Лев. Нужно уточнить у первого зама, который в штатном расписании назывался «исполнительный директор», все ли поставленные задачи ему ясны, и потом можно будет попробовать изменить свои привычки и уехать с работы пораньше.
– Первого зама ко мне, – произнес Лев Николаевич, нажав кнопку селектора.
– Лев Николаевич, исполнительный директор Смирнов ожидает в приемной, – раздалось в селекторе.
– Пусть заходит, – не спеша подойдя к столу и сев в кресло, ответил Царь. Аркаша, видно, опять возле Марины крутился, раз оказалось, что он в приемной. Лев давно заметил неравнодушие первого зама к секретарше.
В дверь кабинета зашел парень лет тридцати, спортивного телосложения, с русыми волосами, несколько длинными для его должности, как считал Лев, но не столь длинными, чтоб делать ему замечание.
Исполнительный директор, подойдя ко Льву Николаевичу, поздоровался с ним за руку и замер в ожидании.
– Присаживайся, Аркадий Юрьевич, – милостиво предложил Царь. Смирнов был выпускником суворовского училища, и, хотя он не продолжил воинскую карьеру, военная выправка в нем осталась.
Смирнов сел напротив директора и посмотрел на него прямым взглядом. Аркадий начинал свою карьеру у него еще шесть лет назад, сразу после института. Лев смог в нем рассмотреть потенциал, реализовав который, Смирнов смог стать его правой рукой. Несмотря на вторую по значимости в фирме должность, после его собственной, Лев дистанцировал зама от себя, чтобы тот не потерял своей воинской выправки и четкости в линии поведения.
– Завтра с утра у меня самолет: я улетаю в отпуск на две недели. Приказ о твоем праве первой подписи готов, но все ключевые вопросы ты сможешь согласовывать со мной по телефону. Сейчас пригласил тебя, чтобы вкратце пробежаться по стратегии работы на это время, – сообщил заму директор.
– Слушаю вас, Лев Николаевич. Хотя вы зря беспокоитесь, все идет по согласованному с вами графику, которого мы будем досконально придерживаться, – приятным тембром успокоил директора сотрудник Смирнов.
– Я не беспокоюсь, а проверяю вашу компетентность в важных для фирмы вопросах, – поправил Лев исполнительного директора, после чего начал обсуждать интересующие его нюансы.
Лев иногда думал о том, что Аркадий с его напором, смелостью и жадностью, свойственной его натуре, смог бы составить серьезную угрозу бизнесу, если бы он возглавил фирму конкурента. Но поскольку в их бизнесе были важны оборотные средства, а низкая рентабельность не всегда позволяла использовать банковские займы, можно было не опасаться, что Аркадий создаст фирму-конкурента. А чтобы у него не появилось желания возглавить уже имеющуюся на рынке компанию, босс просто создал ему такие финансовые условия, которые конкуренты не могли себе позволить.
– Давай теперь последний раз повтори схему перегона денег полякам, – дотошно потребовал Лев Николаевич, желая убедиться, что исполнительный директор владеет ситуацией всецело.
– Конечно, Лев Николаевич, как скажете, – согласился Аркадий. – Когда наши представители в Польше проверяют груз и подтверждают его качество и количество, я вкладываю подписанный вами чек на 7 миллионов 483 тысячи евро, проставляя в нем дополнительно только дату платежа. Этим мы оплачиваем товар, после чего груз опечатывается таможней по ТИРу и отправляется по адресу нашей фирмы. К вашему приезду груз уже будет на центральном складе, готовый к распределению по регионам.
– Сотовый у меня будет включен постоянно. По любым вопросам звони, если что-то особо важное, не смотри на разницу во времени. Я всегда должен быть в курсе работы фирмы, – удобно расположившись в кресле руководителя и заняв свою любимую позу, то есть переплетя пальцы рук и поднеся их к подбородку, произнес Лев Николаевич.
– Не переживайте, Лев Николаевич, все будет сделано как надо, – заверил руководителя зам.
– Хорошо, Аркадий, я верю в твою компетентность и профессионализм, – обнадежил исполнительного директора Царь. – Можешь идти и приступать к исполнению обязанностей директора.
После ухода первого зама Лев подошел к окну. Как всегда, в это время, вдалеке ехала электричка, прокладывая своим маршрутом линию, устремленную за горизонт.
Увидев электропоезд, Лев подумал, что надо было взять телефон Жоры. Хорошо бы сейчас позвонить и узнать, как у него дела. Жора казался ему очень близким, поскольку помог прикоснуться к мечте.
Не так часто Лев встречал людей, которые могли ему что-то дать, не прося ничего взамен. Хотя они ведь еще не особо знакомы. Пообщаются, потом Жорик, как все прошлые друзья, попросит взаймы и не отдаст, или еще какой помощи попросит, а у Льва появится неприятное чувство, что его используют, и он отдалит от себя человека.
Но сегодня можно устроить себе праздник в канун дня рождения.
Лев, одетый в мохнатый белый халат, взлохматив влажные после душа волосы, вышел на балкон своей квартиры на верхнем этаже сталинской высотки. Он любил открывающийся отсюда вид на город и всегда с жадностью дышал воздухом, менее загазованным и от этого более сладким.
Квартира была четырехкомнатная, но не очень большая по площади. Это был сознательный выбор Льва Николаевича: в очень большой квартире с огромными комнатами он бы чувствовал себя более одиноким. Да и зачем? Деловые встречи у себя дома он не назначал, а друзей, тех, которых можно было привести сюда, не было. А ему и его периодически меняющимся любовницам, по идее, хватило бы и одной комнаты с большой кроватью; таковой являлась спальня.
Основной комнатой была гостиная, плавно переходящая в кухню. Третья комната была переоборудована под тренажерный зал: Лев, несмотря на то, что три раза в неделю ходил в бассейн, еще находил время заниматься на тренажерах. В четвертой комнате размещался кабинет: даже дома Лев Николаевич находил над чем поработать.
В не очень большом уютном жилье ему было не так одиноко.
Да, несмотря на свое завидное материальное положение, он был одинок. Хотя, может быть, он и привык к этому состоянию, и оно даже стало частью его души.
Раздался телефонный звонок. Взяв в руки мобильный, Лев увидел, что звонит Гена.
– Да, слушаю тебя, – ответил на звонок Лев.
– Лев Николаевич, я заехал за Жорой, отвез его к вашему парикмахеру, его заканчивают стричь, и мы выезжаем за вами, – доложил Гена и добавил: – Поначалу еле его нашел, пришлось ждать, когда в общежитии появится.
– А что на мобильный ему не позвонил? – удивился Лев Николаевич.
– У него нет мобильника, – пояснил Гена.
– Давай купи ему по дороге какую-нибудь трубку простую, чтоб на связи был, – распорядился Царь.
– Сделаем, Лев Николаевич, – принял приказ Гена.
– Через сколько подъедете? – поинтересовался господин Образцов.
– Трудно сказать, Лев Николаевич, движение перегружено, если пробок не будет, то от 40 минут до часу, – виноватым голосом доложил Гена: он знал, как шеф не любит такие округления в 20 минут.
– Ясно, – недовольно нахмурил брови Лев и распорядился: – Как будешь подъезжать, минут за десять позвонишь.
– Слушаюсь, Лев Николаевич, – доброжелательно пробасил Гена, обрадованный тем, что шеф не начал корить его за неконкретность.
– Значит, через час, – сказал сам себе Лев, продумывая, чем ему лучше заняться в это время.
Обычно, когда ему называли время от и до, Лев ориентировался на большее, поскольку ждать категорически не умел: он предпочитал чтоб его ждали.
Мысли крутились вокруг работы. Было непривычно осознавать, что ему нечего делать.
– Надо учиться переключаться, тем более решил сегодня расслабиться и отвлечься, – сказал Лев, обращаясь к своему отражению в огромном трюмо.
Взяв пульт, лежавший на специально отведенной для этого тумбочке, Лев Николаевич включил домашний кинотеатр, занимавший почти всю стену, и лег на объемный белый кожаный диван. Лев имел слабость к классическим цветам и вообще считал, что существуют три цвета: белый, черный и красный, а все остальные – это их различные оттенки, созданные для разнообразия.
Почти все вещи в его квартире были либо большие, либо огромные. Почему-то он не любил маленькие вещи и вообще не любил мелочи. Его с детства удивляло, когда кто-либо приходил в восторг от функционально ненужной безделушки. В его понимании, вещь должна быть крупная, добротная, сделанная на века. Наверное, по этому отношению можно было определить его характер максималиста.
На экране забегали огромные футболисты в белой и желтой форме. Лев с некоторой настороженностью относился к футболу, ему казалось, что эта игра трудно поддавалась анализу, и посему наблюдать за этим процессом ему было сложно. Еще ему было жалко тратить время на отслеживание действий, смысл которых он не до конца понимал. Глядя на игру, Лев часто вспоминал старый фильм про старика Хоттабыча, который считал, что если двадцать человек хотят играть с мячом, то, чтобы было интересней, нужно каждому раздать по мячу, а не всем бегать за одним.
На другом канале шли новости. Послушав без энтузиазма о тех кошмарах, что творятся в мире, Лев задумался, для чего вообще запугивают людей стихийными бедствиями и всевозможными болезнями. Если человек запуган, им, очевидно, легче управлять. В советские времена не знали про землетрясение где-нибудь в Южной Америке, в результате которого погибло четыре буйвола, – и ничего. Радовались, что план выполнили, и не боялись за завтрашний день. А сейчас расскажут про террористов в метро – и люди нагнетают себя страхом за свою жизнь и за жизнь близких и от этого ходят нервные и злые. Элементарно: запретили бы говорить о терактах – и сам смысл терактов пропал бы. Ведь от падения во сне с кровати в мире погибает в год больше людей, чем от укусов змей и, тем более, от терактов – и ничего, люди не боятся спать. Задача у террористов не в том, чтобы убить десяток человек; цель – посеять страх в обществе. Если общество изолировать от возможности бояться, то террористам не будет никакой необходимости устраивать теракты. Почему так устроена человеческая психика, что гибель сотен людей в авиакатастрофе быстро забывается, хотя каждый ведь мог лететь этим рейсом, а вот взрыв какой-нибудь женщины-шахидки в метро, унесший жизнь десятка людей, пугает больше, поскольку люди привыкли мириться с судьбой и приучены бояться друг друга.
На третьем по счету канале шли мультфильмы. Яркие чудовища неправильной формы с выпученными глазами метались, выясняя какие-то свои чудовищные вопросы. Интересно, чему могут научить мультфильмы, в которых один хороший урод дубасит палкой по голове второго плохого урода?
На следующем канале шел старый фильм «Человек с бульвара Капуцинов». Добрая картина, которая показывала, что доброе искусство может сделать человека лучше, но, если он сам этого захочет. И если он последователен в своих желаниях.
Лев решил посмотреть этот фильм, хотя давно знал его наизусть. Старое кино вызывало какие-то добрые вибрации в душе.
Понаблюдав за войной ковбоев и индейцев за право посмотреть «фильму», Лев решил, что достаточно отдохнул после водных процедур и уже подошло время собираться. На душе было тепло оттого, что, несмотря на такую ожесточенную перестрелку и взрывы динамита, никто в фильме не погиб. Если бы так еще и в жизни бывало.
Тренажерный зал выполнял одновременно функции гардеробной. Лев по привычке открыл шкаф с костюмами и задумался. Пожалуй, он будет смотреться нелепо в костюме рядом с Жорой, одетым в джинсы. Наверняка есть смысл одеться проще. Он не так часто надевал джинсы, но они у него были, и, конечно, не одни. В основном для загородных поездок, но и для выхода в любое демократичное кафе тоже сойдут, ведь он решил попытаться стать проще.
К черным джинсам он подобрал белую рубашку с длинным рукавом, одну из тех, что он надевал с костюмом. Очень долго сомневался, но потом все же решил: обул туфли, поскольку ему неудобно было одеваться совсем не классически, да и другой подходящей, по его мнению, обуви не было. Не надевать же кроссовки, в которых он ходил на тренировки.
Определившись с одеждой, бросил взгляд на стоящие в углу чемоданы, заблаговременно собранные его домработницей согласно списку, составленному Мариной под его диктовку. Хотя вещи, которые, как он думал, она могла перепутать, Лев все же отложил сам. Самолет завтра рано утром. Лев решил по прибытии в Париж встретиться со своим старым деловым партнером Жаном Ла Форте, с которым они еще лет 12 назад начинали налаживать поставки элитной одежды в Россию и со временем создали довольно известную сеть бутиков. Позже Лев продал свою долю, чтобы основать нынешний самостоятельный бизнес.
Льву всегда нравились добродушие и доброжелательность Жака. Завтра будет приятно провести время на водах Сены. На какой-нибудь барже, переделанной под ресторанчик. А потом Жан отвезет его в аэропорт, и он полетит ночным рейсом через Атлантику.
Кстати, надо ему позвонить. Жан человек занятой и может забыть о его приезде. На мобильном телефоне Льва был всегда включен золотой неограниченный тариф: он знал, что, лишившись связи можно потерять больше, чем экономя на звонках.
– Hello Jan, – Лев всегда общался с Жаном на английском: Жан очень плохо говорил по-русски, а Льву совершенно не давался французский язык.
– Привьет, Леф, – с французским акцентом поздоровался Жан; это была его дань уважения – поздороваться с товарищем на родном ему языке.
– Ты не забыл о моем завтрашнем приезде? – по-английски продолжил беседу Лев. Английским разговорным языком он владел довольно свободно, но говорил именно на британском, а не на американском варианте.
– Что ты, Лион, как я мог! Я уже месяц готовлюсь к твоему приезду. Вкусный ужин, изысканные вина и две модели из моего агентства для компании ждут твоего визита. А как я жду, ты не представляешь. У меня есть новый проект, куда я приглашу тебя партнером, – перешел Жан на язык международного общения, на котором, впрочем, он тоже говорил с французским «прононсом».
– Думаю, девушки будут лишними: не так много у нас времени на общение, а еще им внимание надо будет оказывать, – рассудительно сказал Лев.
– Нет-нет, Лион, женское общество не бывает лишним, – как истинный француз, ответил Жан. – Для них вниманием будет уже само присутствие в нашей компании.
О проекте
О подписке