Читать книгу «Создатель звезд» онлайн полностью📖 — Олафа Стэплдона — MyBook.

III. Другая Земля

1. На Другой Земле

Медленно опускаясь к поверхности этой маленькой планеты, я поймал себя на том, что пытаюсь отыскать участок земли, который мог бы быть Англией. Но, едва осознав это, я напомнил себе, что условия здесь заметно отличаются от земных и что вероятность встретить разумные существа очень мала. А если они и существуют, то могут быть какими угодно. Это могут быть большие пауки или ползающие студни. Мог ли я хотя бы надеяться наладить контакт с такими монстрами?

Покружив какое-то время над слоистыми облаками, лесами и пятнистыми равнинами, прериями и слепящими просторами пустынь, я выбрал побережье в зоне умеренного климата, на ярко-зеленом полуострове. Снизившись почти к самой земле, я был поражен растительностью. Здесь, без сомнения, была растительность, в целом похожая на нашу, но отличающаяся в деталях. Толстые, очень мясистые листья напомнили мне растения наших пустынь, но здесь стебли были тонкими, как проволока. Пожалуй, больше всего меня поразил цвет этой растительности – яркий сине-зеленый, как цвет виноградников, обработанных медными солями. Позже я узнал, что растения в этом мире действительно научились защищаться с помощью сульфата меди от микробов и подобных насекомым паразитов, которые раньше были бедствием на этой довольно сухой планете.

Я скользил над яркой прерией, испещренной пятнами кустов цвета берлинской лазури. Небо тоже имело глубину голубого, не свойственную Земле, за исключением больших высот. В нем плавало несколько низких, но перистых облаков, что было обусловлено, как я понял, меньшей, чем на Земле, плотностью атмосферы. Это подтверждалось тем фактом, что, хотя я находился в зоне летнего утра, несколько звезд все же светились на почти ночном небе. Все открытые поверхности были ярко освещены. Тени от кустов казались почти черными. Несколько удаленных предметов, похожих на здания, но скорее всего просто скалы, казались состоящим исключительно из угольно-черного и белоснежно-белого. Весь пейзаж был не по-земному, фантастически красив.

Я скользил в своем бескрылом полете над поверхностью планеты, над полянами, над россыпями крошеного камня, вдоль берегов ручьев и скоро достиг широкой области, покрытой аккуратными, параллельными рядами папоротникообразных растений, под листями которых свисали гроздья орехов. Было практически невозможно поверить, что это поле появилось без участия разума. Неужели это просто природный феномен, не известный на моей родной планете? Удивление мое было таково, что способность двигаться, всегда зависевшая от эмоционального состояния, снова стала изменять мне. Я завилял в воздухе, как пьяный. Взяв себя в руки, я с робостью полетел над стройными посадками в сторону довольно большого предмета, располагавшегося на некотором отдалении, рядом с полоской голой земли. Я оцепенел от удивления: этот предмет оказался плугом. Это был довольно странный инструмент, но в нем точно угадывалось лезвие, ржавое и, очевидно, металлическое. У него было две металлических ручки и цепи для тяглового животного. Трудно было поверить, что я нахожусь на расстоянии многих световых лет от Англии. Оглядевшись, я увидел несомненный след от тележки и кусок грязной ветхой материи, висевший на кусте. Однако над головой зияло неземное небо, в котором в полдень были видны звезды.

Я последовал вдоль тропинки среди невысоких зарослей странных кустов, по краям больших, толстых листьев которых свисали похожие на вишню фрукты. И вдруг за изгибом этой тропинки я натолкнулся на… человека. По крайней мере таковым он сначала показался моему изумленному и уставшему от звезд взору. Если бы я уже на этом раннем этапе понимал те силы, что контролировали мое странствие, то не был бы так сильно удивлен странной человекообразностью этого существа. Силы, которые будут описаны мною ниже, действовали так, чтобы я открывал сначала миры, наиболее похожие на мой собственный. А пока читатель может отлично представить мое удивление этой странной встрече.

Я всегда думал, что человек – уникальное создание. Его появление было вызвано невероятно сложным стечением обстоятельств, и мне и в голову не могло прийти, что такие же условия могут возникнуть где-либо еще во вселенной. Однако вот, на самой первой планете, на которую я залетел, передо мной стоял самый настоящий крестьянин. Приблизившись к нему, я увидел, что он не так похож на земного человека, как показалось издали; но все равно он был человеком. Неужели Господь населил всю вселенную такими, как мы? Может, он действительно сделал нас всех по своему образу и подобию? Это было невероятно. То, что я задавался такими вопросами, свидетельствовало об окончательной потери мною внутреннего равновесия.

Поскольку я представлял собой бесплотную точку зрения, то мог наблюдать, оставаясь сам незамеченным. Я летал вокруг него, пока он шел по тропинке. Он передвигался, держась вертикально, на двух ногах, и в целом был, определенно, гуманоидом. У меня не имелось возможности оценить его высоту, но, похоже, он был примерно обычного земного роста, по крайней мере не ниже пигмея и не выше великана. Он был худого телосложения. Его ноги, прикрытые сверху штанами, были почти птичьими. Выше пояса он был обнажен, демонстрируя непропорционально большую грудную клетку, покрытую зеленоватыми волосами. У него было две коротких, но мощных руки и большие плечевые мышцы. Кожа темная и красноватая и обильно покрыта ярко-зеленым пухом. Все его черты были нескладными: его мышцы, сухожилия и суставы очень сильно отличались от наших. Его шея была на удивление длинной и гибкой. Для описания его головы лучше будет сказать, что большая часть черепной коробки, покрытой густыми зелеными волосами, казалось, соскользнула назад и вниз за затылок. Из-под густых бровей смотрели два очень человеческих глаза. Странно выступающие, почти как носик чайника, губы придавали ему такой вид, будто он что-то насвистывает. Между глаз, причем несколько выше них, располагалась пара больших лошадиных ноздрей.

Что ж, естественно, хотя эволюция на этой планете и пошла в целом по тому же пути, что и на породившей мой собственный вид планете, не могло не быть и некоторых отличий.

Незнакомец носил не только ботинки, но и перчатки, вроде бы из грубой кожи. Ботинки его были чрезвычайно короткими. Чуть позже я узнаю, что ступни представителей этой расы, «других людей», как я их назвал, очень походили на ступни страуса или верблюда. Опора ноги состояла из трех больших пальцев, сросшихся вместе. На месте пятки был дополнительный широкий, короткий и толстый палец. Руки лишены ладоней и заканчивались пучком из трех суставчатых и одного большого пальцев.

Цель этой книги – не рассказать о моих собственных приключениях, а дать некоторое представление о тех мирах, которые я посетил. Поэтому я не буду детально описывать, как мне удалось освоиться и закрепиться среди «других». Достаточно будет нескольких слов. Понаблюдав некоторое время за этим крестьянином, я ощутил некую подавленность из-за того, что он и не подозревал о моем присутствии. Я до боли четко понимал, что целью моего паломничества было не только научное исследование, но и необходимость установить что-то вроде мысленного и духовного контакта с другими мирами для взаимного обогащения и объединения. Как мог я этого достичь, не имея возможности общаться? Последовав за моим спутником и проведя много дней в его маленьком круглом доме с крышей, выложенной обмазанными прутьями, я обнаружил возможность входить в его сознание, видеть его глазами, чувствовать всеми его органами чувств, воспринимать его мир так, как это делал он, и следить за многими его мыслями и его эмоциональной жизнью. Несколько позже, имея опыт пассивного «проживания» во многих представителях этой расы, я открыл способ давать о себе знать и даже внутренне беседовать с моим носителем.

Это внутреннее «телепатическое» общение, которым мне предстояло далее пользоваться во всех моих странствиях, было сначала трудным, неэффективным и болезненным. Но со временем я научился переживать ощущения моего носителя четко и аккуратно, при этом сохраняя собственную индивидуальность, мой собственный критический разум, мои желания и страхи. Только когда другой осознавал мое присутствие в нем, он мог специальным волевым усилием сохранять некоторые мысли в тайне от меня.

Нетрудно догадаться, что поначалу эти чужие умы были непонятны мне. Даже их ощущения существенно отличались от привычных. Их мысли и все их эмоции и чувства были мне чужды. Традиционные основания этих умов, их наиболее распространенные взгляды исходили из странной истории и выражались на языках, которые хитро вводили земной ум в заблуждение.

Я провел на «Другой Земле» много «других лет», скитаясь от разума к разуму, из страны в страну, но не смог достичь ясного понимания психологии «других» и значения их истории, пока не встретил одного из их философов, стареющего, но все еще активного человека, чьи эксцентричные и идущие вразрез с общими взгляды не позволили ему заслужить признание. Большинство из моих прежних носителей, когда узнавали о моем присутствии в них, считали меня либо злым духом, либо божественным посланником. А менее религиозные приходили к выводу, что я лишь болезнь, симптом их собственного психического расстройства, и незамедлительно спешили к местному клерку ментального оздоровления. Проведя, согласно местному календарю, около года в горьком одиночестве среди умов, отказывавшихся воспринимать меня как человеческое существо, мне посчастливилось попасть в поле зрения философа. К старику обратился за помощью один из моих носителей, страдавший от «голосов» и «видений из другого мира». Бвалту – таково было имя этого философа, где «л» произносилось примерно как на валлийском, – «излечил» его, просто пригласив меня к себе в голову, где он, по его словам, с радостью меня примет. Я с восторгом воспользовался наконец гостеприимством существа, которое признало во мне человеческую личность.

2. Занятой мир

Столько всего должно быть рассказано об этом мире и его населении, что я не могу уделить много времени наиболее общим чертам этой планеты и этой расы. Цивилизация здесь достигла уровня, очень близкого к нашему. Меня то и дело подстерегали сюрпризы похожести и различия. Путешествуя по планете, я выяснил, что большая часть подходящей земли была занята полями, и что во многих странах уже довольно хорошо развита индустрия. В прериях паслись и бегали большие стада существ, похожих на наших млекопитающих. Млекопитающие побольше, или квазимлекопитающие, специально выращивались, и их пасли на лучших пастбищах – для еды и кожи. Я говорю «квазимлекопитающие», потому что, хотя эти животные и были живородящими, они не сосали молоко. Пережеванная масса, химически обработанная в материнском желудке, выплевывалась в рот детеныша в виде струи полупереваренной жидкости. Человеческие матери тоже иногда подобным образом кормят своих детей.

Самым важным средством передвижения на Другой Земле был паровоз, но поезда в этом мире были такими громоздкими, что походили на целую подвижную улицу из многих домов. Это, по-видимому, было обусловлено великой потребностью в частых, но длительных переездах через протяженные пустыни. Мне довелось путешествовать и на пароходах по менее крупным, чем на моей Земле, океанам, но в целом морской транспорт был второстепенным. Винтовые пропеллеры были здесь неизвестны, и вместо них использовались лопастные колеса. В дорожном и пустынном транспорте использовались двигатели внутреннего сгорания. Воздушный транспорт, вследствие сильно разреженной атмосферы, не был развит, но в почтовых и военных целях на большие дистанции использовалась реактивная тяга. Она в любой момент могла найти применение в аэронавтике.

Мой первый визит в столицу одной из великих империй Другой Земли был потрясающим переживанием. Все было таким странным и одновременно таким знакомым. Здесь были улицы и многооконные магазины и офисы. В этом старом городе улицы были узкими, и уличное движение – таким плотным, что пешеходам приходилось ходить по специальным подвесным тротуарам, натянутым на уровне второго этажа вдоль и поперек улиц.

Толпы, текущие по этим тротуарам, были не менее пестрыми, чем наши. Мужчины носили матерчатые туники и брюки, удивительно похожие на европейские, если не считать того, что складка располагалась сбоку ноги. Женщины, без грудей и с такими же высокими ноздрями, как и у мужчин, внешне отличались еще более вытянутыми в трубочку губами, что обеспечивало выполнение их природной функции – кормить младенцев. Вместо юбок они носили зеленые и блестящие трико и маленькие странного вида панталоны. Мне это с непривычки казалось безмерно вульгарным. Летом представители обоих полов часто появлялись на улицах обнаженными до пояса; но они всегда носили перчатки.

И здесь было множество людей, которые, несмотря на свои странности, были не в меньшей степени людьми, чем лондонцы. Они занимались своими делами в полной уверенности в себе, не ведая о том, что наблюдатель из иного мира находит их всех гротескными, с их отсутствующим лбом, большими приподнятыми дрожащими ноздрями, пугающе человеческими глазами и словно капризно надутыми вытянутыми губами. Вот они, живые и занятые, делающие покупки, разглядывающие, разговаривающие. Матери ведут за руку своих детей. Белобородые старики склоняются над своими клюками. Молодые мужчины поглядывают на молодых женщин. Состоятельных можно легко отличить от менее удачливых по более новым и богатым одеждам, по их уверенной и иногда высокомерной осанке.

Как мне описать на нескольких страницах всё своеобразие целого кипящего жизнью мира, так непохожего на мой собственный и при этом так родственного ему? Здесь, как и на моей родной планете, каждый час на свет появлялись младенцы. Здесь, как и там, они кричали, требуя еды, а затем и общения. Они узнавали, что такое боль, страх, одиночество, любовь. Они вырастали, сформированные грубым или добрым воздействием их сверстников, и становились либо хорошо воспитанными, щедрыми, яркими, либо умственно извращенными, несчастными, невольно мстительными. Все они жаждали благословения общества; и очень немногие, даже меньше, пожалуй, чем в моем мире, находили больше, чем лишь еле уловимый его запах. Они жили как волки и выли как волки. Истощенные – как физически, так и духовно, – они ссорились из-за пустяков и разрывали друг друга на части, сходя с ума от голода – как физического, так и духовного. Изредка кто-нибудь из них останавливался и спрашивал: зачем все это? – и тогда следовала словесная битва, из которой не выходило ясного ответа. Старыми и немощными они становились почти неожиданно. Потом обращались в прах: их жизнь тоже была всего лишь неуловимым мгновением в космическом масштабе времени.

Эта планета, будучи во многом похожей на Землю, породила расу, во многом напоминающую людей, хотя и, так сказать, несколько иного рода. Эти континенты были столь же населены, как и наши, и эта раса была столь же разнообразна, как и homo sapiens. Все основные этапы нашей истории имели свои эквиваленты и в истории «других». Как и у нас, у них были периоды застоя и процветания, фазы развития и деградации, культуры, озабоченности материальными ценностями, и другие – интеллектуальные, эстетические, духовные. Здесь были «восточные» и «западные» расы. Здесь были империи, республики, диктатуры. Однако все было не так, как на Земле. Многие отличия, конечно, оказывались поверхностными; но имелись также и глубинные, глубоко скрытые отличия, которые я не скоро понял и о которых пока не буду говорить.

Я должен начать с разговора о биологических основах устройства «других». Их животная природа была во многом похожа на нашу. Они имели реакции злости, страха, ненависти, нежности, любопытства и так далее во многом так же, как мы. Их органы чувств тоже действовали подобно нашим, разве что их зрение, в отличие от нашего, было менее чувствительно к цвету, но более восприимчиво к форме. Кричащие цвета Другой Земли казались мне через их глаза очень смягченными. Со слухом у них тоже имелись проблемы. Хотя их органы слуха были так же чувствительны к слабым звукам, как и наши, они их плохо различали. Музыка в нашем понимании здесь не была развита.

Компенсируя эти недостатки, у них оказались удивительно развиты обоняние и восприятие вкуса. Эти существа ощущали вкус не только ртом, но и своими влажными черными руками и даже ногами. Благодаря этому они имели необыкновенно богатое ощущение своей планеты. Вкусы металлов и древесины, соленых и сладких почв, великого разнообразия минералов, неисчислимые робкие или яркие вкусы растений, смятых при беге босыми ногами, образовывали целый мир, неизвестный земным жителям.

Гениталии у них тоже были снабжены вкусовыми рецепторами. Существовало несколько различных мужских и женских наборов химических характеристик, каждый из которых был сильно притягателен для противоположного пола. Они слегка ощущались через прикосновения рук или ног к любой части тела и очень ярко – при совокуплении.

Это непривычное богатство вкусового восприятия сильно мешало мне полностью проникнуть в мысли «других». Вкус играл в их воображении и представлении такую же важную роль, как зрение – у нас. Многие понятия, которые на Земле были получены благодаря зрению и даже в самых абстрактных формах носили следы визуального происхождения, «другие» заменяли вкусовыми. Например, наше слово «блестящий» в приложении к людям или идеям они перевели бы словом, чье вкусовое значение было бы «вкусный». Вместо «ясный» они бы использовали понятие, которое в первобытные времена применялось к легко узнаваемому вкусовому ощущению. Получить «религиозное озарение» означало «вкусить луга небесные». Многие из наших невизуальных понятий тоже передавались с помощью вкуса. «Сложность» была «многовкусностью», словом, которое передавало смешение вкусов вокруг водопоя, посещаемого многими животными. «Несовместимость» происходила из слова, означавшего отвращение, которое определенные типы людей испытывали друг к другу в связи с их запахом.

1
...
...
9