– Невероятно, чтобы в маленьком, забытом всеми городке одновременно оказались два гуля, – медленно проговорила Ринга. – Но вдруг дела обстоят именно так? Я хочу убедиться, что ошибаюсь.
– Каким образом? – хмыкнул северянин.
– Посмотрев на труп Райнака, – просто объяснила девушка. – Его убили ночью, нашли утром, значит, сейчас тело должно находиться в его доме.
– И его обхаживает покойничья братия, а вокруг толкутся неутешные родственники. И не забудь людей из его шайки, – подхватил варвар. – Нет, ты точно свихнулась! Лезть в дом, чтобы полюбоваться на покойника!
Ринга забежала вперед и загородила киммерийцу дорогу.
– Я вздорная и капризная девица, – заявила она, придавая голосу визгливые нотки. – У меня куча невыполнимых желаний, вдобавок я хочу луну с неба. Устраивает? – и уже серьезнее добавила: – И еще у меня нехорошее предчувствие. Пожалуйста, давай попробуем, это же не преступление, мы не собираемся ничего красть и никого убивать! Только посмотрим и уйдем!
– В Заморе порой одно то, что ты еще жив – преступление, – проворчал Конан, добавив про себя: «А в последнее время я начинаю верить в предчувствия, особенно в плохие.» – Ну хорошо, хорошо! Так и знал, что от тебя не дождешься ничего, кроме неприятностей! Ты ведь даже не знаешь, куда надо идти!
– Спросим у кого-нибудь, – легкомысленно отозвалась Ринга, донельзя довольная тем, что добилась своего, и огляделась по сторонам в поисках подходящего прохожего. – Вон у него хотя бы.
Северянин поглядел, куда указывает девица, и удрученно вздохнул – она безошибочно определила наиболее подходящую на роль осведомителя личность.
Старый нищий – неизменная принадлежность любого города как на Западе, так и на Востоке – расположился на углу вливающейся в пустынную площадь улицы. Рядом с ним лежала тощая собака с наполовину вылезшей клочковатой шерстью. Пес поднял голову, посмотрел на подходящих людей, лениво зевнул и снова задремал. Его хозяин вообще не подавал признаков жизни, даже когда в глиняной чашке для подаяний звякнула медная монетка.
– Мы ищем человека по имени Райнак, – мрачно сказал Конан, выругав себя за то, что уступил просьбам рабирийки. – Где он живет?
Нищий приоткрыл узкие глазки, став похожим на любопытную черепаху (если только черепахи бывают любопытными), внимательно осмотрел с ног до головы спрашивающих и ехидным скрипучим голосом ответил:
– Сходи к Нергалу, ему лучше знать, чем мне.
– Ах ты, вонючая дрянь… – киммериец нацелился было как следует пнуть старикашку, но вмешалась Ринга.
– Нам нужен дом, где жил этот человек, – очень проникновенным голоском сказала она. – Куда нам идти?
– А ты поумнее, чем твой дружок, – хихикнул попрошайка. – Второй перекресток, а там сами увидите.
– Благодарю, – серьезно кивнула Ринга и добавила, обращаясь к северянину: – Вот мы и знаем. Я тебя очень прошу – не надо его бить. Он ответил на заданный тобой вопрос. Пошли, поищем дом.
Старая беззубая шавка подняла голову и насмешливо гавкнула вслед удаляющейся паре.
Нужный дом они отыскали без труда – он выделялся среди остальных, словно павлин в стае уток. В обширном дворе, обнесенном высоким каменным забором, слонялись пять или шесть громил, безуспешно пытавшихся придать туповатым от природы физиономиям выражение подобающей моменту скорби.
– Без шума мы здесь не войдем, – справедливо заметил Конан.
– Обойдем сзади, – отозвалась девушка. – Кстати, как думаешь, в каком помещении могут держать покойника до начала всех церемоний?
– Где-то в холодном месте, а то по такой жаре он у них моментально развалится на части.
– В погребе? – предположила Ринга.
– Скорее, на леднике. Кстати, им надо поторапливаться с похоронами.
Сзади к дому примыкал обширный сад, не выглядевший таким запущенным, как принадлежавший бывшему владельцу Ринги. Сад отделяла от улицы бронзовая решетка высотой в рост человека, перелезть через нее не составило особого труда.
Прячась за отцветающими розовыми кустами, двое незваных гостей пробежали по усыпанным мелким песком дорожкам мимо погруженного в свое занятие садовника. Тропинки, прихотливо петлявшие в зелени сада, заканчивались у беспорядочно разбросанных пристроек, обступивших заднюю часть здания.
Ринга, встав на цыпочки, заглянула в первое подвернувшееся окно и разочарованно развела руками:
– Кухня. И никого нету.
– Пошли дальше, – отозвался киммериец. – Думала, все тебе так сразу? Может, они тело в доме держат. Тогда нам не повезло.
Несколько следующих окон тоже ничего не дали, оказавшись комнатами прислуги, забитой мешками кладовкой и небольшой библиотекой. Расстроенная безрезультатными поисками девушка, похоже, уже была согласна пойти на попятный, однако за очередным окном открылось кое-что непонятное и любопытное.
Из довольно обширной комнаты вынесли все вещи, оставив только массивный стол посредине. На столе, накрытый большим отрезом белой шелковой ткани, покоился длинный сверток, в котором угадывалось человеческое тело.
– Вот твой покойничек, – прошипел северянин. – Ну что, не передумала?
Ринга замотала головой, пристально вглядываясь в закрытый тканью труп, и попыталась забраться в комнату, тут же спрыгнув обратно и присев под окном.
– Кто-то пришел, – шепотом сообщила она. – Подождем, пока уйдет.
Судя по доносившимся разговорам, в комнату где находился труп вошел не один человек, а несколько. Время от времени раздавалось плаксивое хныканье женщины и утешающе-покровительственный голос мужчины. Иногда вмешивалась еще одна женщина, в тоне которой звучало нечто заискивающее.
«Жена или подружка Райнака, служанка и старый приятель, собирающийся загрести под себя все, что останется без присмотра, – предположил варвар. – Ну ладно, сейчас они смоются, залезем мы, а что толку? Не надо было соглашаться идти сюда…»
Хлопнула дверь, Ринга немедленно высунулась, бросила один короткий взгляд внутрь дома и снова спряталась.
– Что там? – поинтересовался северянин. – Свалили?
– Остались две женщины, – шепотом доложила девушка, присаживаясь рядом. – Стоят возле стола, одна вроде плачет.
Из чистого любопытства Конан тоже осторожно заглянул в окно. Удивленно поднял бровь и толкнул устроившуюся на заросших травой камнях Рингу:
– Погляди-ка сюда, только тихо.
Женщины в комнате отнюдь не оплакивали усопшего. Они тихо, но отчетливо смеялись, предусмотрительно отойдя подальше от двери. Старшая – низенькая полная заморийка с начинавшими седеть темными волосами и черными, юркими глазками, и младшая, явно не здешняя уроженка – высокая, рыжеватая блондинка, похожая на проворную лисицу. Обе в трауре, но хихикают без всякого признака полагающейся печали.
– А рыженькая ничего, – безжалостно заметил киммериец, с удовольствием услышав рядом тихое разъяренное шипение. – Когти убери, между прочим.
– Варвар, – сердито проворчала Ринга, в самом прямом смысле выпустившая коготки. – Задушу. Когда-нибудь.
– Силенок не хватит, да и пропадешь без меня… Тихо!
Служанка подошла к двери и выглянула:
– Никого, госпожа Линдисса. Но они скоро вернутся.
– Пусть возвращаются, – равнодушно ответила рыжая красотка по имени Линдисса. – Я к тому времени буду безутешно рыдать.
Она не сдержалась и снова захихикала:
– Иштар Великая, наконец-то он подох! Кто бы это не сделал, я ему бесконечно благодарна… Хватит с меня мучений, подозрений и вечных сопровождающих!..
– Вот они, женщины, – вполголоса добавили за окном. – Не успел один помереть, как она уже мчится к другому!
– Чари, ты сегодня же сходишь… знаешь куда, – распоряжалась тем временем госпожа Линдисса. – Скажешь, что я буду ждать вечером… если удастся удрать от них. Если не приду вовремя – пусть подождет, я ж не гвардеец, чтобы бегать по приказу. Так, а теперь…
Ветреная красавица порылась в складках одежды и вытащила крохотный флакончик. Недовольно скривилась, откупорила, вытряхнула на ладонь несколько капель содержимого и тщательно втерла в глаза. Спустя мгновение она уже захлебывалась безостановочно текущими слезами.
– Редкостная мерзость… – с трудом проговорила она. – Чари, пошли отсюда, сил моих нет…
Поддерживаемая верной служанкой рыдающая Линдисса покинула комнату. Двое за окном переглянулись и по очереди бесшумно перемахнули через подоконник.
Киммериец на всякий случай выглянул за дверь, убедившись, что овдовевшая подружка (или законная супруга) убралась достаточно далеко, а больше отдавать долг памяти усопшему никто пока не собирается. Ринга подошла поближе к столу и принюхалась:
– А покойник-то воняет.
Похоже, в комнате разлили целую бочку с благовониями, но стойкий приторный запах все равно оставался.
– Ну что, не раздумала? – осведомился северянин, обходя стол и осматривая тщательно закрытый труп.
– Нет, – вздохнула Ринга. – Идти, так до последнего.
– Тогда стой у двери и слушай.
Белый шелк, как выяснилось, был подвернут под края стола и приколочен мелкими гвоздиками. Пришлось их вытаскивать по одному с помощью кинжала. Затем освобожденный край покрывала аккуратно откинули в сторону, открыв тщательно обмотанное широкими белыми лентами тело.
«Интересно, сколько лет каторги в Заморе полагается за… Так, под осквернителей и грабителей могил мы не подходим – он еще не похоронен, – киммериец осторожно приподнял и надрезал ленту, закрывавшую лицо. – Труп мы не воровали, ничего от него не откромсали… А, все равно, поймают – мало не покажется. Значит, не должны поймать… Нет, кому же назначила свидание эта рыженькая?»
– Ринга, иди сюда.
Рабирийка послушно оставила свой пост у двери и приблизилась к столу. Остро отточенный кинжал с еле слышным треском разрезал последний слой шелка. Девушка издала еле слышный сдавленный звук, а привыкший ко всему наемник неожиданно почувствовал сильнейшее желание оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда.
– М-м-м, – выдавила Ринга. Ее и без того белая кожа приобрела слегка зеленоватый оттенок.
– В окно и без шума, – приказал варвар, подозревая, что сейчас может произойти. Но Ринга справилась, вцепившись в доски стола и с усилием несколько раз сглотнув.
– К-какая гадость, – наконец, выговорила она. – Что с ним сделали?
– Зашили, я так полагаю, – буркнул Конан. – Чтобы совсем не развалился. Налюбовалась?
– Дай кинжал, – попросила девушка. Получив оружие, наклонилась, и, стиснув клинок обеими руками – чтобы не дрожал – осторожно повернула голову покойника. Сначала на левый бок, затем на правый, внимательно осматривая уцелевшие участки кожи на шее. Она явно искала признаки чего-то, и, не найдя, перевела дух.
– Закрывай.
Вот эту просьбу киммериец выполнил с величайшим удовольствием. Ринга отошла подальше от стола, в задумчивости сплетая и расплетая пальцы, и ожидая, пока на столе все будет приведено в относительный порядок.
– Так что ты узнала? – поинтересовался северянин, пытаясь вернуть вещам на столе первоначальное положение. Девушка помолчала, и неожиданно спросила:
– Скажи, когда люди клянутся именами своих богов, они соблюдают потом эти клятвы?
– Хм, – вопрос стоил того, чтобы немного подумать. – Порой нарушают. Хотя случается и так, что лучше выполнить обещанное, а то потом хлопот не оберешься. А что?..
– Я не человек, – продолжала Ринга. – Значит, на меня людские законы не распространяются, так? Но мне очень нужно дать клятву.
– Я тебе и так поверю, – хмыкнул Конан, прилаживая на место оборванный шелк.
– Это нужно мне! – упрямо повторила девушка. – Мне самой! Иначе я не смогу убедиться в том, что вижу на самом деле то, что вижу. Мне надо сказать это вслух.
Она выглядела очень взволнованной и несколько испуганной. Не зрелищем вида покойного Райнака, а чем-то другим, более страшным.
– Ну поклянись, может, полегчает, – предложил киммериец. – А то у тебя вид, будто призрака увидела. И давай побыстрее.
Похоже, представления людей и гулей о том, что такое клятвы, в корне отличались. Гули Рабирийских гор, несмотря на все свои отталкивающие привычки, относились к таким вещам немного серьезнее. Или Ринга, прожившая большую часть жизни среди людей, стала исключением из правил, полагая, что в мире имеется что-то нерушимое. Проще было дать ей выговориться и выслушать, чем убеждать в том, что она глубоко заблуждается.
Девушка помедлила, собираясь с духом, и неторопливо, тщательно выговаривая каждое слово, произнесла:
– Ночью, хранившей меня, и двурогой луной, что освещает мой путь, я подтверждаю свои слова здесь, завтра и в следующих кругах моей жизни. Никто из моего народа не делал этого.
Она глубоко вздохнула и облегченно добавила:
– Ну вот, сказала. В самом деле полегчало.
– Кажется, и так было ясно, что гули здесь не при чем, – проворчал северянин.
– Нет, не ясно, – упрямо перебила Ринга. – Ты ведь тоже не верил, что в городе есть гуль, пока не наткнулся на меня. Теперь веришь.
– Верю тому, что вижу.
– Я боялась, что это совершил одержимый луной, – задумчиво сказала девушка. – Но здесь совершенно другое.
– Какая нам теперь разница, что? – не понял варвар. – Неизвестный убийца отправил местного задаваку на тот свет, твои сородичи здесь не при чем. Какого Нергала тебе еще надо?
– Когда убили этих двоих людей, что сразу подумали в городе? – поинтересовалась Ринга и сама ответила: – Что это сделали гули. Почему? От здешних краев до Рабиров не просто далеко, а очень далеко, и все же все в один голос твердят – виноваты гули. В представлении людей мы обязательно рвем добычу на куски, а это напрочь не так… Скажи, вот ты всю жизнь сражаешься – что у вас считается более правильным: убить человека с одного удара или с нескольких?
– Тебе бы с Мораддином об этом потолковать, у него тоже все мысли об искусстве убийства, – попробовал отшутиться Конан, но девушка терпеливо ждала ответа: – Конечно, с одного, потом добивать не надо!
– У нас тоже самое. Ни один уважающий себя гуль не станет убивать человека таким способом, – невесело сказала Ринга. – Существуют правила, по которым следует это делать, и они не нарушаются… Тебя не обижает, что я говорю о людях, как о добыче?
– Вроде нет… Ну ты продолжай, продолжай. Дальше что?
– Да то, что кто-то из людей пытается изобразить действия гуля! Так, как нас представляют по страшным сказкам! – резко завершила свою мысль рабирийка. – Я никогда не встречала подобного! Я сейчас пыталась найти отметины от зубов – таких, как у меня и в том месте, где им полагается быть – их нет! Но рвали человека на куски когтями – когтями гуля! Вот такими, а то и покрупнее, – Ринга, вытянув руку, снова продемонстрировала свой жутковатый арсенал. – Я ничего не понимаю, а ты?
О проекте
О подписке